Возрожденный Обескрыленный Мир (СИ) - "persona non grata" - Страница 19

«Приступ», — пронеслось у Китнисс в голове. Она сделала шаг навстречу к Питу, как вдруг входная дверь распахнулась, и в дом влетел Гейл.

— Отойди от нее! — процедил охотник.

И тут Пит слетел с катушек. Он схватил ее за плечи и больно сжал.

— Это ты. Тыыыыы во всем виновата. Ты всегда играла мной. И в этот год тоже.

Он сжимал ее все сильнее и сильнее.

Сколько Китнисс мечтала оказаться в его объятиях… но все пошло не так.

— Пит, нет… я не играла. Разве я могла играть там, на балконе?

Он замер. Впервые, с того времени, она признала, что события на балконе имели место быть, а не привиделись ему во сне.

И тут Хоторн вдруг ожил, вырвал девушку из его рук и процедил сквозь зубы:

— Не прикасайся к ней, переродок!

Волна ненависти накрыла Пита с головой. Он как будто вернулся в самое начало болезни. Бросившись на охотника, он сбил его с ног.

Китнисс онемела от ужаса — глаза ее мальчика с хлебом почти почернели.

Девушка бросилась к нему.

— Пит, Пит, это я! Пожалуйста, Пит!

Парень мельком взглянул на нее, взгляд его немного прояснился. Он отпустил Гейла, которого держал мертвой хваткой за грудки.

— Уходи, Китнисс. Он прав. Я чудовище. Уходите оба. Уведи ее, — обратился он к Хоторну.

Гейл схватил ее в охапку и потащил к двери.

Китнисс отчаянно закричала…

— Нет, Пит, нет…

— Уходи… Лучше я останусь один. В конечном счёте так и происходит. Я один… всегда!

Их заветное слово резануло ее по сердцу… она обещала. Быть рядом. Всегда. И опять подвела.

Уже за дверью она вырвалась из рук Гейла и, не глядя, побрела к своему дому. Ее мир, такой хрупкий и шаткий, разбился на тысячи осколков. Только-только она стала оживать. Гейл, черт его дери! Хотя кого она обманывает? Это она виновата! Если бы она сразу повела себя как нужно… Теперь поздно. Хеймитч прав.

Она никогда не заслужит Пита…

Комментарий к 27. Возрожденный Обескрыленный Мир. Хоть сто жизней проживи…

Ну, вот и обещанный гнев в действии…

Гейл, как и всякий нормальный мужик, бросился на защиту любимой, не судите его строго.

========== 28. Возрожденный Обескрыленный Мир. Мысли-осколки ==========

Пит старался не попадаться им на глаза. Впервые, со времени приезда, он стал закрываться на задвижку. Шторы были теперь наглухо задернуты.

Удивительно, но появление Гейла послужило неким стимулом, чтобы справиться с собой и держаться, наконец, от нее подальше.

Она, правда, приходила еще пару раз к нему, стучала, звала. Только он не открыл. Не важно, что у нее было на уме — он переродок и вряд ли когда-нибудь излечится до конца. Последний приступ тому подтверждение. Жестокое. Но правдивое.

В одном Пит был уверен — он искренне желал ей счастья. Кто знает, возможно Охотнику удастся сделать её счастливой?

Теперь он постоянно рисовал. На каждом полотне была она. Везде такая разная, но везде такая… любимая?..

Но чаще всего он любовался той самой картиной, что чуть было не попалась ей на глаза. Пит как раз закончил ее перед приездом Гейла, оставалось всего пару штрихов. С тех пор, он тысячи раз порывался уничтожить картину, но рука так и не поднялась.

Это был единственный рисунок, где он позволил себе изобразить Китнисс влюбленной. Влюбленной именно в него… в пекаря, в трибута, в союзника, в жениха… так и не ставшего, увы, любимым.

Но это уже не важно. Пусть мечта, пусть иллюзия, но такая заманчивая… Имеет он право хотя бы думать о ней? Определённо. Он покинет ее жизнь, вырвет себя из ее мира, но вот от памяти своей, и без того покалеченной Капитолием, он отказываться больше не собирался…

Пару раз он видел, как они возвращались из леса, без добычи. Видимо, даже Хоторн не смог вернуть ей тягу к охоте.

В конце концов, Пит решил, что лучшим выходом в сложившейся ситуации будет его отъезд. Однажды, увидев, как Китнисс и Гейл в очередной раз устремляются к лесу, Пит поспешил к ментору.

— Я наверно уеду… Так будет…

— Лучше?

— Нет, не лучше. Но проще. Легче.

— Парень…

— Хеймитч, ты знаешь, что у меня был приступ? В день приезда Гейла. И тогда, на балконе, тоже…

— Знаю. Говорил ведь ей, не ходить пока к тебе, но как услышала, что ты подумывал уехать, как с цепи сорвалась.

— Не надо. Она никогда… — Пит тяжело вздохнул.

— Так я ведь никогда не утверждал, что она умная… Но Пит… Я все же думаю, что тебе стоит подождать.

— Хеймитч, ты не понимаешь… я задыхаюсь рядом с ней и вместе с тем, она же как воздух — без нее тоже не могу… Год назад в Капитолии было легче, я так не нуждался в ней.

— Думаешь, сбежав, ты что-нибудь изменишь?.. Парень, просто теперь ты помнишь и в столице не будет легче…

— Ладно. Пока я еще здесь.

— Не уезжай, не попрощавшись.

— Конечно, я к тебе обязательно зайду…

— Я не о себе, я о ней…

Пит изменился в лице.

— Как ты себе это представляешь?..

— Не знаю. Ладно, хотя бы мне сообщи…

— Договорились. — Пит выскользнул за дверь, ему совершенно не улыбалась перспектива столкнуться с этой парочкой у дома.

*******

Одуванчик завял через пару дней, и ее душа как будто увяла вместе с ним…

Китнисс погрузилась в отчаянье. Целыми днями она бродила по дому и глазела на его окна, прижимая к груди цветок. Теперь она снова постоянно плакала, а на все расспросы Гейла, молча отворачивалась.

Мол, все хорошо.

Только ее друг не был дураком, он подмечал все вокруг, еще со времен их совместной охоты в лесу, и это умение не раз спасало им жизнь.

Иногда они выбирались в лес с Гейлом, но на все предложения поохотиться, она отвечала категоричным отказом.

По ночам ее все также одолевали кошмары, в ужасе она просыпалась, хватала ртом воздух и шептала, словно в бреду, его имя. Однажды Гейл, не выдержав ее криков, вбежал в комнату и прижал девушку к себе, вдыхая запах ее волос, такой родной, но такой запретный…

— Пит… — прошептала она, прижимаясь к широкой груди. Его плечи напряглись, а дыхание и вовсе остановилось. Китнисс, открыв глаза и увидев Гейла, отстранилась.

— Это всего лишь я… Но я готов быть рядом. Всегда. — их с Питом слово, прозвучавшее из уст Гейла, оказалось последней каплей, и ее просто прорвало — слезы бессилия и разочарования превратились в настоящую истерику.

Гейл прижимал ее к себе все крепче, покачивая на руках, шепча слова утешения и Китнисс действительно стало легче — Гейл как будто снова превратился в старого доброго друга, которому можно доверить все…

— Я люблю тебя, Кискис…

Вот и все.

Эти три слова встали между ними, словно стена, и уже лишними и неправильными показались объятия — он без рубашки, она в одной ночной сорочке… А ведь с Питом все было иначе. Наверно, это от того, что взаимностью Гейлу она ответить не могла. И вот уже девушка неловко отстранилась, а парень поспешно встал и поспешил убраться восвояси. Больше будить он ее не решался…

Несколько раз Китнисс ходила к Питу. Безрезультатно. Он ни разу не подал признаков жизни. Сердце ее затопил страх. Тягучий и липкий. Больше всего на свете Китнисс боялась, что Пит уедет. Она даже сходила к ментору, который попытался ее успокоить.

— Он обещал мне сообщить, если соберется уехать из Двенадцатого.

— Значит, он, действительно, готовится к отъезду?

— А чего ты ждала?! Что он опять будет сидеть тихонько и ждать, пока ты снова соизволишь о нем вспомнить?

— Я помню о нем. Всегда!

— Так докажи!

— А что я могу?!

— Солнышко, ты уж извини, но у тебя вместо мозгов каша. Всего три слова и поверь мне, он будет у твоих ног.

— Я не могу… Я не умею… — ей вспомнилось ночное признание Гейла и неловкость, последовавшая после. Что если Пит не ответит ей взаимностью?

— Ты можешь гораздо больше, чем кажется…

— Я даже не вижу его!

— Детка, существует телефон, могу подарить ручку — напишешь ему письмо. А еще лучше — пересели своего кузена ко мне, — заржал ментор, глотая самогон прямо из горла.