Пряная штучка (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 23

— Там ужасно темно, — попыталась я убедить Фреда, будто дело не стоило суеты. Лишний раз подчеркивать, что в доме живут двое мужчин, способных справиться с вывеской, не хотелось.

— Я принес с собой свет! — сверкнул белозубой улыбкой красавчик и вытащил из кармана куртки магический светильник, похожий на круглый серый камень.

«И откуда ты взялся такой запасливый, Фред?» — не без раздражения подумала я, мысленно смиряясь с тем, что все-таки придется тащиться в сад, а потом держать стремянку, изображая фальшивое вдохновение.

Он потряс артефакт, словно стакан для коктейлей, и гладкая поверхность засияла. В кухне стало светло, как днем. Казалось, Фред зажал в руке осколок ослепительного солнца.

— Есть лампа? — Мужчина перебросил светящийся камень из одной ладони в другую. — А то уже жжется.

Лампы не было, пришлось предложить банку.

— Клади сюда? — подставила я, и камень звонко ударился о стеклянное дно. Интересно, после садового приключения попросить магический светляк в лавку, будет большой наглостью? Писать под свечой ужас как надоело.

Мы добрались до садового домика. Я открыла дверь и замерла, увидев стену хлама, подпертую той самой, необходимой нам стремянкой. Как на грех, в ярком свете была видна каждая старая, некому ненужная вещь, вытащенная из дома и бережно припрятанная в общей груде. Не сарай, а мечта старьевщика. Лестница являлась неотъемлемой частью конструкции, и было понятно, что стоит столь важному звену исчезнуть, как нам на головы посыплется гора пыльной рухляди.

— Может, в следующий раз? — предложила я осторожно.

— Брось, — излишне жизнерадостно отмахнулся Фред и всучил мне банку: — Держи свет. Мы сейчас стремянку осторожненько вытащим…

Я испуганно оцепенела, когда господина Оутиса накрыла бренчащая, звенящая и грохочущая волна старья.

— Фред, ты в порядке?

Дурак бы только не понял, что Фред не в порядке. Окажись на его месте Этан, сад давно содрогался бы от нецензурной брани, а я пряталась под яблоней, чтобы остаться живой. Лавочнику при мне, вероятно, ругаться было неловко. Отбросив с лица непонятную пыльную тряпку, он прокряхтел:

— Надо было просто отпрыгнуть.

По-хорошему, просто не стоило лезть в садовый домик, раз плотник убирался, как я в детстве. В смысле, без разбора засовывала все валявшиеся на полу вещи в полку, и спальня начинала сиять кристальной чистотой. Потом мама открывала дверцу шкафа, и ей на голову обязательно выпадали то грязные чулки, то пустая коробка. В лучшем случае.

— Давай, я тебе помогу! — Отставив банку со светляком на землю, я бросилась помогать Фреду выкопаться из завала. Он поднялся, по мере сил отряхнулся и потянул лестницу… тут оказалось, что не все сокровища садового домика явились нашему взору. С диким грохотом из угла высыпались садовые инструменты: заржавелые тяпки, грабли и лопата с двадцатилетними застывшими комьями грязи.

— Увернулся! — сверкнул улыбкой Фред, и сверху, словно ставя жирную точку, ему по макушке прилетело помятым жестяным ведром с проеденным ржавчиной боком. Страшно представить, где эта штука болталась. Может, за потолок чем-то зацепилась?

Болезненно сморщившись, лавочник вжал голову в плечи и собрался ругнуться, но взгляд остановился на моем перепуганном лице (конечно, перепуганном, смеяться в столь трагичный момент было форменным издевательством, даже щеку приходилось прикусывать изнутри), и он благородно проглотил брань. Я бы уже сама выругалась, но боялась открыть рот и выпустить хохот, клокотавший в горле.

— Пойдем, повесим? — Улыбка рыцаря выглядела потускневшей. Наверняка мысленно он три раза проклял желание произвести на меня впечатление.

Как ни странно, но вывеску мы приладили на болтавшиеся цепочки без приключений. Даже лестница ни разу не закачалась, а бедняга Фред спокойно спустился с высоты на землю. В другой бы раз я без мук совести указала ему направление домой, но после пережитого в саду оставить пострадавшего без чая выглядело черной неблагодарностью. Тем более что заварку он сам в прошлый раз принес, а пробу так и не снял.

И ведь знала, что день, начавшийся с похмелья Ирвина, ничем хорошим закончиться не может по определению… Мне ужасно не хотелось пускать Фреда на второй этаж, но предлагать человеку, измазанному в грязи в некотором роде по моей вине, полоскаться в кухонной раковине не позволила совесть. Скрепя сердце, я проводила его на второй этаж, вручила полотенце. Тут из туалетной комнаты в подштанниках, измятый и зеленоватый, вывалился подмастерье.

— Здравствуйте! — вежливо поклонился он и бесшумным призраком скрылся в спальне.

— Это Ирвин, — пробормотала я смущенно.

— Я понял, — согласился Фред, хотя, конечно, не понял ровным счетом ничего.

Пока сосед приводил себя в порядок, я под ехидные замечания Стаффи заваривала чай и накрывала на стол. Вдруг на входной двери звякнул колокольчик, оповещая о приходе покупателей. Время было позднее, народ давно сидел по домам, даже ярые кухарки-домохозяйки и те, скорее всего, отогревались с вязанием в руках перед каминами, так что мы с подругой недоуменно переглянулись.

— Я проверю, — сказала она и вышла в торговый зал, а оттуда немедленно прозвучал ее насмешливый голос: — Назло не потерялся?

Я едва не застонала. Только Этана нам для полного набора не хватало! Не мог выполнить обещание и вернуться завтра?

— Что это? — между тем, охнула Стаффи.

— Как и обещал. Порошки для усмирения бешеных собак, вздорных невест и брошенных баб, — прозвучал категоричный комментарий хрипловатым голосом. И вот жилец во всей красе, то есть встрепанный октябрьским ветром, пахнущий осенним холодом, с саквояжем в руках и с какой-то картиной, завернутой в коричневую бумагу, под мышкой, ворвался в кухню.

— Ждала? — ухмыльнулся он, приятно удивленный тем, что стол уже накрыт, и в чашках стынет чай.

— Нет! — огрызнулась я. — У нас гость.

— Сбежавший женишок вернулся? — спросил Этан, кивнув в сторону стоявшей в дверях Стаффи. — Надеюсь, его ты в нашем доме не оставишь?

— В моем доме, — машинально огрызнулась я, вдруг возмутившись мыслью, что нахальный плотник пытается диктовать мне условия заселения чужих женихов в принадлежащие мне единолично комнаты. Потом вспомнила, что благоверный Стефани по-прежнему находился в бегах, и почувствовала себя дурой.

— Держи! — Этан уложил картину на стол. — Подарок.

Нахмурившись, я развязала бечевку, осторожно раскрыла бумажную упаковку и почувствовала, как у меня медленно вытягивается лицо. Внутри лежала лакированная вывеска «Пряная штучка» с витиеватыми красивыми буквами и искусно вырезанными стручками острого перца, палочками корицы и звездочками гвоздики. К слову, она была один в один похожей на ту, что «собственными руками» вырезал Фред и привесил вместо украденной. С другой стороны, привешивал, и впрямь, лично.

— Как тебе? — изогнул брови Этан, вероятно, не понимая причину странной реакции на щедрый подарок.

— Очень красиво, — кивнула я. — Сам вырезал?

— Конечно, — согласился он. — Всю прошлую ночь провел в мастерской.

Стаффи заглянула мне через плечо и прыснула от смеха. Мол, найди десять отличий.

— Вы с лавочником-красавчиком, часом, не вместе мастерили? — не утерпела она от шпильки.

— Какой еще лавочник? — проворчал мужчина.

Тот, о ком подружка говорила не нашел лучше времени, чтобы появиться в кухне и попытаться угоститься заслуженным чаем. На умытой физиономии поперек щеки алела внушительная царапина. Было страшно представить, чем оставленная.

На секунду между нами всеми повисла очень неприятная пауза.

— Фред? — изогнул брови плотник.

— Этан? — тем же недоуменным тоном отозвался он, потом быстро глянул на вывеску и выпалил первое, что, видимо, пришло в голову: — ты что, украл эскиз моей вывески?!

Я искренне захотела обоих выставить из лавки, но один уже надежно окопался на втором этаже, и выкурить его возможным не представлялось, а второй из-за своего неуёмного энтузиазма пострадал в садовом домике, и вышвыривать его все еще было совестно.