Две жизни комэска Семенова - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 30

Он снова толкнул комэска в сторону импровизированной виселицы.

— Скажи спасибо, что не дал тебя на ремни порезать, как ребята требовали. Ты ведь многих наших покрошил, большой к тебе счет!

— Ничего, по всем счетам и тебе придется рассчитываться, и предателям-перебежчикам, которых на груди пригрел, — сказал Семенов, щурясь, и в последний раз посмотрел на клонившееся к закату солнце. Желтый диск висел точно посередине петли, и если бы комэск не был коммунистом и воинствующим атеистом, он мог бы найти в этом какое-то благоприятное предзнаменование. Но верил он только в марксистскую диалектику и исторический материализм. Правда, перед смертью и в ангела-хранителя поверил…

Его подвели к табурету. Один конвойный завёл за спину локти, второй приготовился связывать.

— Не передумал? — спросил, подходя, есаул и протянул партбилет. — Спалишь свою бумажку, принимай сотню и живи дальше! Зачем на тот свет торопиться? Ну? Будешь палить?

Вместо ответа Семенов набрал полную грудь воздуха и плюнул в раскрасневшееся рябое лицо, потом вырвался, бросился вперёд, нацелившись цепкими руками в толстую потную шею. Но есаул сильным ударом успел сбить его с ног, тут же навалились конвоиры, заломили руки, связали так, что в плечах заломило.

— Ну, и черт с тобой, подыхай, — сказал Никишкин, переводя сбившееся дыхание и вытираясь несвежим платком. — Твое дело!

Семенова подтолкнули к табуретке, подсадили, поддерживая под локти, накинули и затянули на шее петлю.

— Моё дело того стоит, — сказал Семенов и крикнул изо всех последних сил:

— Да здравствует власть рабочих и крестьян! Долой эксплуататоров! Свобода, равенство, справед…

Муртазали выбил ногой табуретку, крик оборвался на полуслове, и красный командир, раскачиваясь и крутясь на верёвке, повис в воздухе. Летавшие над местом казни вороны стали сужать круги…

Пропажу Семенова с боевым охранением обнаружили быстро. По случайному стечению обстоятельств, в эскадрон прискакал вестовой из штаба, и оказалось, что комэск в полк не прибыл, да и по дороге не встретился, хотя разминуться им было невозможно. На поиски немедленно бросили несколько разъездов из лучших следопытов, и Адамов с Васькой Сергеевым отыскали в кустах изрешеченные трупы Лукина и Ангела Смерти с его «ангелятами». Следы чужих коней вели к линии фронта, причем один конь был тяжело загружен, значит, вез двойную ношу.

— В общем, дело ясное: захватили беляки командира! — доложил комиссару Адамов. — Скорей всего, в Голодаевку отвезли. Там у них штаб второй сотни!

Буцанов нервно дернул щекой, выпустил облако горького дыма.

— Надо зайти в Голодаевку, все там разведать да налететь неожиданно! Если Иван живой — отобьем, если мертвый — отомстим…

Адамов кивнул.

— Грамотно придумано, комиссар! Сейчас подберу пару-тройку ребят да разведаем!

Военспец не бросал слов на ветер: когда солнце начало клониться к закату, в «Беспощадном» уже знали о смерти командира. Знали и расположение штаба и имена захвативших Семенова пластунов, и маршруты сторожевых разъездов. Бойцы, сжав зубы, готовили оружие и снаряжение к ночному бою: ладили белые повязки на рукава, обматывали тряпками стремена и уздечки, чтобы не звякнули ненароком…

Когда стемнело, эскадрон выдвинулся к Голодаевке. Разведгруппы бесшумно сняли часовых и «Беспощадный» ворвался в спящее село как никогда раньше оправдывая свое название. Внезапно вспыхнувшая стрельба, взрывы гранат, загоревшиеся тут и там избы… В багровых отблесках пожарищ разъяренные семеновцы, как всадники Апокалипсиса, со свистом рубили разбегающихся в исподнем белоказаков… Через полчаса все было кончено. Уцелевших врагов выстроили на площади, сотника Никишкина и перебежчика Петрищева повесили, Сову, Муртазали и других, ходивших в опасный дневной рейд диверсантов, порубали шашками. Остальных, как водится, вывели на околицу и расстреляли из пулеметов.

Тело красного командира товарища Семенова торжественно похоронили в склепе бывшего местного барина Воробьева-Серебряного, останки которого, без ритуалов и всякой торжественности, выбросили из мраморного саркофага на корм воронам.

Доукомплектованный и довооруженный «Беспощадный» уже через неделю принял участие в знаменитом бою под Синей Глиной. Охваченные жаждой мести бойцы не обращали внимания ни на пулеметы, ни на численное превосходство противника. «Беспощадный» без оглядки пер на рожон, наголову разгромив противостоящий им Третий эскадрон и смяв ряды Первого конного полка, благодаря чему второй, третий и четвертый эскадроны порубили беляков в капусту, а подоспевшие силы красных завершили разгром Третьего Кубанского корпуса. Впоследствии военные историки пришли к выводу, что бой под Синей Глиной оборвал блестящую карьеру генерала Шкуро и надломил Белое движение, по существу, обеспечив перелом в Гражданской войне в пользу Красных.

В тысяча девятьсот тридцать первом году село Голодаевка было переименовано в Семеново-Изобильное, в тридцать пятом здесь открыли музей героя, а в тысяча девятьсот сорок девятом — к тридцатилетию подвига легендарного комэска перед музеем поставили памятник. Биографию героического красного командира стали изучать в школах, и хотя ее несколько приукрасили, но самую малость — жизнь комэска Семенова и так была достаточно яркой и поучительной.

Москва, июнь 2016 г.

Двухкомнатная квартирка Ивлиевых, плотно заставленная книжными шкафами, усеянная стопками научных журналов, стремившихся занять, казалось, любую свободную плоскость, напоминала подлодку, на которой объявлен аврал.

Пока верная жена Люда, встав бочком, чтобы не мешал живот, заправляла Сергею галстук под воротник, Ивлиевы-старшие развили бурную деятельность, столь же хаотичную, сколь и малополезную для общего дела. Дмитрий Петрович, решив хоть как-то поучаствовать в сборах, поставил портфель сына на стол (чтобы не забыл впопыхах), потом зачем-то отнес на кухню и, наконец, вынес в прихожую. Валентина Степановна, схватив две толстенные папки, не донесла их по назначению, а снова прилипла к окну, опасливо выглядывая из-за занавески.

— Вторая въехала, — прокомментировала она. — Такая же. Чёрная, огроменная. Вся какая-то квадратная… Две-то зачем прислали, Серёж?

— Ясное дело, — ответил за сына опытный Дмитрий Петрович. — Охрана во второй. Это высший уровень, понимать надо! Когда к нам в КБ товарищ Брежнев приезжал — знаешь, сколько вокруг телохранителей было… Зачем ты эту макулатуру взяла?

— А что, отказы там не понадобятся? — недоуменно спросила Валентина Степановна, рассматривая тяжелые запыленные папки.

— Нет, конечно! — отрезал муж. — Сережа за победой отправляется, а не за очередным отказом!

Общее волнение передалось и Люде. Почему-то не получалось заправить край галстука под ворот сорочки — то слева поправит, то справа.

— Я вот только одно думаю: почему ты столько писал, писал, а все впустую? — совершенно невовремя озаботилась Валентина Степановна. — И вдруг попал или кнопку нужную нажал — и сразу все закрутилось?!

Но ей никто не ответил.

Кошка Дуся, выгнув спину, внимательно наблюдала за происходящим со стопки журналов, водружённых на прикроватную тумбочку. Ей происходящая суета явно не нравилась и она нервно драла когтями глянцевые обложки.

Один лишь виновник переполоха — Сергей Ивлиев, тридцатилетний заведующий лабораторией, диковинного названия которой — «прикладной витализации и исследования некротических объектов», — почти никто не слышал, выглядел отрешённо-спокойным. Глядя мимо хлопочущей над его костюмом жены, мысленно пробегал план предстоящего доклада и пытался выбрать безошибочную тактику. Ведь сколько раз его отчеты и докладные заворачивались без вразумительных объяснений, а на вопрос «почему?» следовала небрежная отмашка и снисходительное: «Да чушь это, батенька. Ненаучная чушь!» Причем отмахивались не светила науки: директора ведущих институтов и академики, а прихлебатели из их свиты — обычные мэнээсы и эсэнэсы[2], такие же кандидаты наук и доценты, как и он сам. Правда, высказывались они не от себя лично: им мнение спускал непосредственный руководитель, какой-нибудь гнус[3], а тот выполнял указание «светила», если не сформулировавшего, то одобрившего такую уничижительную оценку. Сейчас на докладе будут те же люди и непонятно, какой тактикой можно пробить брешь в их устойчивой обороне, многократно выдержавшей натиск самых убедительных доводов и аргументов…