Ненормальная (СИ) - "Ольга Анаболик" - Страница 37

   - А как я тебя отвлекаю? Расскажи. Я же ничего такого не сделал, просто тебя обнял. Соскучился, пока ты болтала. - Преувеличенно наивно пожал плечами.

   - Да пошел ты! - развернулась и сбежала. Серега, который все это видел, стоя чуть поодаль, только ухмыльнулся, покачав головой: "как дети, ей-Богу".

   Чего добивался этими играми? Полного изнеможения, дурных снов, когда просыпался еще более взвинченным, чем уснул? Или надеялся, что сама сделает первый шаг? Сам не понимал. Но остановиться не мог, слишком это затягивало. Не помнил, чтобы когда-то ухаживание за девушкой приносило столько радости, хотя никогда так надолго процесс не затягивал.

   Понял, что игры закончились, когда впервые заметил, что на ней чулки. Да, вот так, смешно и по-детски завелся от какой-то мелочи. Или это была последняя капля?

   Он попросил ее сходить вместе на встречу с приезжим партнером. Сказал, что дядька важный и нужно соответствовать. А она нужна для поддержки, да и совет, если что, даст: так, как она, распознавать враньё, никто не умел.

   - Там как, все по - серьезному будет? Смокинг, галстук, все дела? Или нет, к смокингу же бабочка, да?

   - Смокингов не будет, но лучше что-то вечернее надень. В ресторан поедем, туда только так ходят.

   - Понятно. Ладно, нужны понты - будут вам понты. Когда и во сколько?

   - В пятницу, в восемь.

   - Хорошо. Тогда я сама доберусь, сразу от парикмахера, чтобы тебе круги не нарезать.

   - Да я заеду за тобой.

   - Как хочешь.

   Забирая ее из салона, как следует не разглядел - темно уже было, в свете фонарей ничего не понятно.

   А вот у гардероба, помогая снять пальто, изумленно присвистнул. Оказывается, Анька-то может быть шикарной женщиной, когда захочет: впервые видел ее волосы в такой высокой прическе, открывающей шею; что там сделали с ее лицом, было непонятно, но это явно ей шло. Платье... так-то оно было вполне приличным: никаких разрезов, декольте - обычный вырез, почти под горло. Вот только сидело, как перчатка. И глубокого синего цвета. Сразу взгляд притягивало. И не отпускало. Зачем ей к этому платью шпильки - вообще непонятно. Могла бы и босиком придти. Никто бы не заметил. Дмитрию уж точно было бы наплевать.

   - Охренеть, Аня, какая ты у меня красивая! - впервые произнес хозяйское "у меня", но вышло очень органично. Похоже, не заметила, или сделала вид, что так и надо.

   - Димуль, в наше время из мартышки можно сделать красавицу. Было бы время, желание и деньги. Или в обратном порядке. - вот как всегда, на комплименты не среагировала.

   Слегка отошел от изумления, повел к лестнице. И вот там его и накрыло: пропустил ее вперед и отстал, чтобы полюбоваться. И заметил, как в разрезе платья мелькнула черная полоска. И все, замкнуло. Понял, что больше так нельзя.

   Деловой разговор, в принципе, не состоялся. Партнер, так же, как и Дмитрий, ошалел от присутствия Анны (феромонами она, что ли, надушилась?) и пошел красоваться павлином. Попытки о чем-то говорить, конечно, были. Но очень вялые. Оказалось, что престарелому бабнику намного интереснее обсуждать с Анькой какую-то психологическую хрень в искусстве, или в философии. Дима вяло поддерживал беседу, а сам думал только о том, как утащить ее отсюда побыстрее.

   Хотел пригласить на танец, чтобы хоть на время показать, кто тут главный, в конце концов, но старый хмырь оказался шустрее. Словно чувствовал. Пришлось вежливо улыбнуться и тупо пялиться, как он ее обнимает. Конечно же, очень прилично. Но ведь обнимает же!

   На следующий танец повел, не позволив даже присесть. Прижал так, что охнула:

   - Дим, ты что? Поаккуратнее.

   - Тебе не надоело с ним любезничать?

   - Обалдеть, ты же сам просил произвести впечатление. Для тебя стараюсь.

   - Ага. То-то я вижу, как у тебя глазки блестят.

   - Сейчас у тебя что-нибудь заблестит. Искры из глаз посыпятся. Угомонись.

   - В общем, так. Придумывай повод, и мы сматываемся отсюда через десять минут. Больше я не выдержу. И плакал миллионный контракт.

   - Ладно. Придумаю.

   И придумывать ничего не стала. Просто включила резко дурочку:

   - Димочка, я так устала. Отвези меня домой. Я боюсь на такси по вечерам ездить.

   Чуть не захохотал, глядя, как она глазками хлопает и губки надувает. Боится она. Кто бы сказал, чего она реально боится... Так ведь не признается никогда.

   Но радостно вскочил, хотя прикинулся озабоченным. И не удержался, добил-таки хмыря:

   - Конечно-конечно, в твоем положении нельзя уставать. - Зыркнула так, что подумал - сейчас реально в лоб чем-нибудь заедет. Но удержалась. Глазками еще похлопала, мило улыбнулась, дала ручку на прощание поцеловать (он еще и за руки ее подержать рискнул, нет, нафиг этот контракт).

   В гардероб тащил почти волоком. Она спотыкалась на высоченных каблуках. Остановилась, ногой топнула:

   - Дим, да что происходит? Ты чего нервный такой? Может, успокоительного попьешь?

   Ага. Успокоительного. Пара литров брома не помешала бы.

   - Извини, Ань, к концу недели совсем задергался. - И месяц хождений вокруг да около тоже дает о себе знать.

   Посадил в машину и рванул с места. Благо, не употреблял ничего - переговоры лучше трезвым вести. А она, похоже, действительно, устала: прикрыла глаза и не заметила, что едут совсем не в сторону дома.

   Поняла только тогда, когда свет города начал становиться глуше, а потом и фонари стали попадаться с разрывами. От резких световых всплесков и очнулась.

   - Дим, куда мы едем?

   - Ко мне на дачу.

   - Зачем?

   - А сама как думаешь? Будем там снеговиков лепить, пока снег не сошел.

   Замолчала. Не выдержал:

   - Все, Ань, хватит в игры играть. Я свихнусь совсем, если еще подожду. Слишком многое хочу с тобой сделать.

   Опять молчание. Не выдержал, психанул, остановился:

   - Ты не хочешь? Посмотри на меня и скажи, что ты этого не хочешь. И тогда я развернусь и доставлю тебя домой. - А сам пойду и застрелюсь. Хорошо, что успел заткнуться, слишком давить тоже не стоит.

   Чем-то ситуация начинала напоминать то, что уже происходило в этой машине. Когда понял, чертыхнулся про себя.

   - Аня, Ань, посмотри на меня. И скажи хоть что-нибудь. Если тебе что-то не нравится, я сделаю все, что ты захочешь. Только не обижайся опять.

   Опять молчит и глазами хлопает. Не выдержал, решил применять запрещенные методы. На войне как на войне, как говорится.

   Потянулся, отстегнул ремень и перетянул к себе на колени. Очень, кстати, компактно разместилась - даже не задела ничего. Малышка.

   Обхватил лицо руками, обвел контур. И выпалил:

   - Ты зачем чулки одела?

   Вот тут реакция незамедлительная:

   - Ты как, вообще, в своем уме? Причем тут чулки? Под это платье больше ничего не оденешь. Не идти же мне зимой с голыми ногами? Они бы у меня посинели, под цвет платья.

   - Я о них весь вечер думал, понимаешь? Представлял, как снимать буду. Тут любой умом тронется. - И не выдержал: руки нагло поползли ощупывать ту самую тугую полоску

   Ох, как расширились ее глаза, сначала от возмущения, а потом... Потом закрылись. Замерла, застыла, губку прикусила. И унеслись к чертям все обещания вести себя прилично. Зашептал жарко:

   - Ну же, Ань, дыши. Расслабься, тебе же нравится, я вижу. - А руки совсем отбились от разума: пошли что-то выписывать на коленках, поглаживать горло там, где забилась жилка, так ярко и заметно. - Давай, малыш, не прячься.

   Господи, от этого утробного стона сорвало все заслонки. Ополоумел. Впился в нее так, что оторваться не мог, радостный, что, наконец, позволила. Был на грани того, чтобы прямо здесь, на водительском сиденье начать все то, что хотел сделать с чувством, с толком, с расстановкой, но чуть позже.

   Она-то тоже себя не сдерживала, похоже, принцип "помирать, так с музыкой" - ее основной по жизни. Сдаваться - так с максимальным уроном противнику.