Исповедь Еретика - Дарский Адам "Nergal" - Страница 41

Может, ты слишком много капризничал?

Мне нравится капризничать. Каждому нравится, особенно когда болеешь. Я ценю людей, которые в таких ситуациях не давят, а позволяют быть в центре внимания. Я плачу им тем же.

Может, Дорота боялась, что ты начнешь капризничать в любой ситуации?

Но ведь обычно я так себя не веду, никого не дергаю. Может, она просто не знала об этом…

А вот когда боролся с лейкемией, ты не капризничал.

Это была борьба за жизнь, а не насморк. Сталкиваясь с комаром, ты ведешь себя не так, как при встрече с тигром. Конечно, у меня были моменты слабости. Лежа в больнице, я тоже ворчал, но не все время.

Болезнь испортила ваши отношения?

Скорее ускорила процесс расставания. Она была катализатором, зародила сомнения. Но тогда я на многое закрывал глаза. Когда человек влюблен, он многие сигналы игнорирует. Или они вовсе остаются в подсознании. В больнице все эти мысли завертелись у меня в голове. Я начал рассуждать, что же на самом деле связывает меня с моей девушкой. К сожалению, видел больше различий, чем сходств.

Но все остальные видели другое. Общественность знала одно: ты борешься с раком, а она поддерживает тебя на каждом шагу.

В каком-то смысле так и было. Я слова плохого не скажу об ее участии. Она делала все, что было в ее силах, и делала это от чистого сердца. В этом не было стратегии и игры на публику, как некоторые думали. Если что-то и начало тогда гнить, то не из-за злых намерений, а из-за большой разницы наших характеров и жизненных целей. Мы с разных планет. Кризисная ситуация это показала.

Но трещины появились раньше?

Гораздо раньше. Я начал задыхаться, несмотря на все мои искренние чувства к этой девушке. Я действительно сильно был ею заинтересован, может даже слишком сильно. Я с такой страстью бросился в эти отношения, что в самом начале уступил очень много своего пространства. Любые отношения — это компромисс. Но в нашем случае было по-другому. Никогда прежде в отношениях я не был так терпим и миролюбив. Хотя все больше чувствовал, что наша совместимость сломана.

Ты говорил о химии, воодушевлении…

Это было увлечение. Все красиво расцветало в самом начале. Мы хотели быть вместе, несмотря на все препятствия. Не обращали внимания на то, что нас разделяло… Но розовые очки в какой-то момент стали сползать с моего носа. Еще до болезни у нас было несколько серьезных ссор. К тому времени я уже два раза собирал свои вещи и съезжал от нее…

Так что вас разделяло?

Ради Дороты я переехал в Варшаву. Оставил в Гданьске друзей и знакомых… Но мне нужен контакт с ними: я часто сидел на телефоне и разговаривал с близкими. Она считала слабостью то, что в кризисных ситуациях я ищу помощи или поддержки, звоню друзьям. В Варшаве мне не с кем было поговорить, тем более рациональный диалог с самой Доротой был почти всегда невозможен.

Ты сам на это пошел.

Потому что вначале я видел только прекрасную, привлекательную женщину. Но со временем до меня дошло, что в наших отношениях не хватает какой-то интеллектуальной связи, отношений извилин. Это был мезальянс. И вроде бы ничего серьезного, ведь вся моя жизнь основана на крайностях. Я искренне верил в тот мезальянс. Все сомнения прятал как можно глубже…

А что советовали друзья?

Вопреки всему, они сумели сохранить дистанцию. Я горжусь тем, что мои близкие — взрослые и зрелые люди. Они не оценивали ни меня, ни Дороту. Но старались дать хороший совет. Даже когда я просто изливал им свои обиды. Легче было бы сказать: «Знаешь что? Брось ее, не трать время». Но чаще я слышал: «Если ты счастлив с ней, то хорошо. Мы рады за тебя».

Но ты не мог радоваться.

Я всю жизнь был независимым. У меня был свой дом, своя машина, работа, увлечение… Я ценил эту свободу и свое пространство. Но вдруг все изменилось. Я был гостем в чужом доме. Мне выделили место в шкафу и зубную щетку, на этом мое личное пространство закончилось. Я был поражен. С каждой стены на меня смотрела Дода: фигурка Дороты, фотография Дороты, рисунок, на котором изображена Дорота. Казалось, я нахожусь в музее. С каждым днем было все теснее.

Так она была плохой женщиной?

Скорее это вопрос ее природы. Дорота любит доминировать. Сама говорит, что у нее много мужских черт. И в этом что-то есть. Это женщина-тестостерон. Она обожает соперничество. Как-то мы с нашими знакомыми отправились играть в пейнтбол. Я хотел играть в одной команде и повеселиться. Но Дорота предложила играть в разных командах. Я спросил: «Зачем?» А она ответила: «Затем, что я хочу тебя победить!» Конечно, это была только шутка, но в целом ситуация отлично отражает ее отношение к мужчинам.

Но она гораздо младше тебя. Возраст много значит.

Я делал на это поправки. Ты спросил раньше, почему бы мне не встречаться с женщиной старше. В принципе, таких отношений в жизни мне не хватает, но не обязательно в любви. Я думаю скорее о старшей сестре. У меня есть брат, но он живет в Испании, и у нас разные характеры. А женщина? Здесь я чувствую пустоту. Наверное, мне нужна подруга-учитель. Кто-то, кто все разъяснит, иногда утешит, возьмет за руку и проведет по жизни. Как в песне Doors: «Girl you gotta love your man, take him by the hand, make him understand…»

Словно у тебя нет матери…

Родители только до определенного момента заботятся о тебе, а потом все меняется. Ты становишься независимым, обрезаешь пуповину… И теперь уже они нуждаются в твоей помощи. Становятся так по-милому наивны, как дети. Я тоже постепенно становлюсь проводником Ирены и Зенона по современному миру. Конечно, они нужны мне, они самостоятельны, до сих пор мне помогают, но отношения другие, не такие, как несколько лет назад, и я часто беру эстафетную палочку.

А у Дороты ты эстафетную палочку выхватить не смог?

Обычно я просто ударяю кулаком по столу, в большинстве моих отношений так и происходило. Но в этом случае было по-другому. Как уже говорил, я много своего пространства уступил в самом начале. В определенный момент мне начало казаться, что я стою перед каменной стеной и бьюсь головой. Но стена была непробиваемая. Я не знал, что делать. Но продолжал, потому что был искренне и по уши влюблен. Любой ценой хотел сохранить отношения.

Может, ничего не получилось просто потому, что один эгоцентрик столкнулся с другим?

У артистов, людей сцены, очень часто имеются такие наклонности. Я эгоцентрик, и не отрицаю этого. Наверное, поэтому я и стал музыкантом. Но в этих отношениях отпускал, не давил. А Дорота? Может быть, мы просто были магнитами одного полюса, которые отталкивались друг от друга. Семья артистов. Она приходит домой из театра. Он: «Сейчас включу тебе охренительную песню». А она: «Может, позже? Я устала, потому что сама сыграла роль восхитительно». И все время только: «Я, я, я! Мое дело важнее, мой мир лучше».

Когда ты понял, что стройка в конце концов развалилась?

В больнице. Лекарства, химиотерапия, близость смерти — все это заставило меня по-другому посмотреть на мир. Я начал задаваться вопросами: «Что мне нужно? Что меня волнует? Чего я жду от жизни?» Мне хотелось говорить об этом с Доротой. Когда кто-то из близких болен, может даже смертельно, ты отходишь на второй план. Все отходит. Нет места для упрямства и толкотни. Дорота видела это по-другому. Мне нужны были близость и понимание, а не шахматная доска и игра в доминирование…