Опер против «святых отцов» - Черкасов Владимир - Страница 58

• Предыдущая
• 58/60
• Следующая

Капитан прошел к кабинету Миронова, постучался, вошел и увидел там незнакомого полковника и еще двоих младших офицеров.

— Капитан, — с ходу начал Миронов, — вы бывшего майора КГБ Ракицкого продолжаете допрашивать? Лейтенант Топков, оформив его явку с повинной, мне докладывал.

— Так точно, — с раздражением ответил капитан, злясь на прыткость Гены, из-за чего заварилось, как видно, что-то неприятное.

— Сдадите Ракицкого товарищу полковнику. Он прибыл за ним с конвоем. — Подполковник кивнул на офицеров.

Попытался Кость отбиться:

— Ракицкий повинен в целом ряде убийств по нашему «церковному» розыску. Начал давать важнейшие показания, которые требуют немедленных действий…

— Товарищ капитан! — прервал его Миронов. — Выполняйте приказание. У вас с Ракицким Топков? Позвоните ему, сами здесь задержитесь.

Капитан ощутил, словно неведомый капкан намертво захлопнулся. Да делать было нечего, он поднял трубку и сказал Гене, что за Ракицким сейчас придут. Полковник в течение всей этой сцены глядел на Кострецова как на пустое место, небрежно кивнул Миронову, встал и удалился с конвойными из кабинета.

— Это что ж за беспредел? — почти закричал Кость, когда дверь за ними закрылась. — Главный свидетель расследования сдался, все выкладывает, и у нас его какие-то отнимают?

Седовласый Миронов успокаивающе поднял руку.

— Не какие-то, а полковник прибыл из самого МВД.

— С чего это Раките такой почет? Откуда в министерстве узнали, что он нам сдался?

Миронов поглядел по-отечески на пылкого Кострецова, с которым то ругался, то восхищался его мастерством.

— Ты где служишь? В нашей кухне только свежий продукт ценится. Об утреннем трупе генерала КГБ в Шереметьево все сводки по городу кричат, сообщают точные приметы его убийцы: сросшиеся брови и так далее. Это подсказал милиции присутствовавший при разборке бывший сотрудник КГБ Лячко. Мне о явке Ракицкого как Топков доложил, я тут же начальству отзвонился.

— Жаль, что меня не поставили в известность.

Подполковник поморщился, как всегда это делал, предваряя особенно неприятное сообщение:

— Сергей, ты садись, чтобы не упасть. Я тебе самое крутое еще не выдал… Ракицкого забрали — не главное. Из МВД приказано твой розыск по церковникам закрыть, его материалы в министерство передать.

— Что-о?! — протянул Кострецов и плюхнулся в кресло.

— То самое. Не знаю, на кого ты, раскручивая это дело, из высшей знати напоролся, но похоже, кто-то из твоих фигурантов на министерство вышел и намекнул, что надо бы розыск проконтролировать. Вот оно само и хочет этим расследованием заняться, чтобы не очень пошли круги по воде.

— И вы не поспорили? — засверкал глазами капитан. — Нас коррупция все время такими ходами вырубает! Круги по воде? Берут наверх, чтобы на тормозах спустить или совсем замять! Вам ли это не знать? Вы ж еще старой закваски. Неужели ни на грамм идейности не осталось?

Смутился Миронов, пробасил:

— Сергей, все в один момент навалилось. Полковник этот с двумя молодчиками неожиданно прибывает за Ракицким. Он ко мне входит, и тут же из министерства звонок — приказывают твое расследование свернуть… На нас с тобой погоны. Иди, выполняй приказ.

Кострецов поднялся, пошел к двери. Там остановился, повернулся, взглянул на седого волка уголовки Миронова.

— Сколько у меня времени, чтобы дело сдать?

— Как всегда, двадцать четыре часа. К завтрашнему утру дело должно быть в МВД.

Кость еще спросил:

— А если за двадцать четыре часа я тех самых высоких фигурантов успею прижать?

Матерый подполковник, усмехнувшись, ответил:

— Это твой единственный шанс, сынок.

Капитан милиции Кострецов, известный на Чистяках как опер Кость, проигрывал по всему фронту, потому что вырубали свои же командиры. Он сидел в своем кабинете и накручивал диск старенького телефона, дозваниваясь до оперативника ФСБ Александра Хромина.

— Саня, — сдавленно произнес он в трубку, когда тот ее взял, — похоже, пролетел я с алмазными Ловуновым и Гоняевым. Сегодня с утречка Ракита пристрелил в Шереметьево уходящего за кордон Белокрылова и мне сдался. И тут же его забрали у меня из МВД, приказали и мне розыск свернуть.

— Я, Сергей, уже в курсе всех этих дел. Последовательность была такая. Теперешняя правая рука Гоняева отец Вадим Ветлуга, видимо, по договоренности с Белокрыловым, позвонил в Шереметьево убедиться, что генерал улетел, и узнал там о его гибели. Ветлуга доложил митрополиту Кирину, который, возможно, решил, что это месть за вчерашнее убийство епископа Артемия.

Кострецов поддержал его догадку:

— Отец Вадим вполне мог укрепить это мнение у митрополита. Ветлугу захватывал до своего ареста бригадир востряковских Вован, работавший на Артемия.

— Тем более. Кирин, понятно, забеспокоился, так как следующей пулей наемники могли угостить его самого. Гоняев позвонил Ловунову, чтобы тот из своего всемогущего кресла президентского чиновника узнал подробности убийства Белокрылова. Ловунов связался с верхушкой МВД, там Ловунову и сообщили, что убил Ракита, который сдался в твое ОВД.

— Понятно, Саня. Теперь, когда основного конкурента Кирина епископа Артемия нет в живых, ему надо, чтобы межклановые разборки церковной мафии остались только для архива. Ловунов по просьбе Гоняева в МВД нажал, авторитетом митрополита еще придавил, наши шишки спохватились на это расследование свою лапу наложить. Что же делать? Мне приказано дело до завтрашнего утра сдать.

— По алмазному Дополнительному соглашению ничего у тебя не вышло?

— Нет. Прощупал Вован и квартиру, и дачу Гоняева на этот предмет. Нет там того документа. А что, будь он у меня на руках, зацепили бы Ловунова с попом и при нынешнем раскладе?

— Да я тогда вместе с тобой сразу поехал бы Ловунова с Гоняевым брать! Будь у тебя та бумага, я бы добился совместной разработки ФСБ и МВД по этим алмазам, чтобы дело в верхах МВД не замотали.

— Неужели раскрутка по алмазам столь приоритетна?

— А ты как думал?! — воскликнул Хромин. — Ежегодно из России нелегальным образом вывозятся алмазы и бриллианты на сумму более миллиарда долларов! Одним из основных каналов утечки является предприятие «Аграф» Ловунова — Гоняева. Коррупция просто свирепствует среди чиновников, раздающих льготы по приобретению сырья.

— Почему дельцы так размахнулись?

— Алмазно-бриллиантовые махинации разоблачать практически невозможно. Суди сам, Гохран сумел бесследно спустить за пять лет то, что советское правительство собирало тридцать лет. «Голден Ада» чудом засветилась. А что толку? Более четырех лет идет следствие по делу этой фирмы, но главные организаторы аферы не названы, фигурируют только исполнители типа пресловутого Козленка. Вот почему, Серега, дорого взять таких тяжеловесов, как чиновник высочайшего ранга Ловунов и митрополит Кирин, они — организаторы.

— Значит, возьмем, — сказал Кострецов. — Особенно христопродавец митрополит Гоняев мне нужен. Такого же вонючего епископа Артемия сами церковные мафиози прибрали, но и Кирин не должен благоденствовать.

Хромин помолчал, потом заметил:

— Я понимаю, ты расстроился.

— Да нет, Саня, я уже настроился. До утра будет у меня та алмазная бумага на руках или я Костью не буду.

Кострецов набрал номер телефона Мариши и начал с непривычного для него приветствия:

— Салют, дорогая! Правильно ты однажды говорила: вся надежда на твою красивую жопу.

Та нежно ответила:

— Попочка моя уже в крутой работе.

— Молодца! Неужто митрополит сломался?

— Ловунов.

— Это еще лучше. Бумага, бумага нужна! Разговор в ее направлении с Ловуновым заводила?

Мариша хохотнула:

— У Виктора Михайловича, как я ему в ванной и на столе дала, теперь одно мне меж ног направление.

Капитан ее оборвал:

— Амба, Маришка! Если не дашь ты мне сегодня до вечера наколку по документу, потом он уже не потребуется. Потом и твоя лихая задница может резко на нары устремиться, потому как дело у меня в МВД заберут.

• Предыдущая
• 58/60
• Следующая