Пари (СИ) - "лейтенант Кеттч." - Страница 28

А ещё в статье было сказано, что мы разгромили зал того ДК, где нами было оставлено ведьмино кольцо из бюстов на сцене.

После этого моя и так небольшая любовь к фотосессиям с фанатками сошла на нет, а любви к интервью и журналистам не прибавилось.

========== Часть 34. Вилочки. Или досмеялись ==========

Я никогда не верил в приметы, но в возрасте двадцати лет впервые задумался над тем, что на пустом месте они не возникают.

Как-то у меня везде начали падать на пол вилки. Иногда даже по нескольку раз в день. Ребята смеялись, предлагали мне перейти на палочки или ложки и заранее заказывали в ресторане для меня дополнительную вилку. Я отшучивался.

Гром грянул, когда минут за тридцать до выхода на сцену мне позвонила Маша и принялась рыдать в трубку. Понять, что у неё произошло, из невнятных всхлипов «Это ты во всём виноват», «Как же теперь», «Я ж не знала» и «Мне на работе посоветовали» было невозможно.

Находились мы тогда не так далеко от Питера. С трудом выяснив, что сама Маша цела, её родители живы, и, насколько ей известно, мои — тоже невредимы, я пошёл ставить Романа в известность, что прямо сейчас еду домой.

Роман дирижировал парнями на сцене:

— Раз, два, три… шесть! Раз, два, три… нога!

Непосвящённых подобный счёт обычно вводил в ступор. А также «Пам, пам, пам — сюда. Пам, пам, пам — туда!»

Роман меня отпустил. Впрочем, именно такой реакции я от него и ожидал. Ехал я сначала на такси в гостиницу, потом на нём же — до вокзала. Затем — на странной конструкции из двух плацкартных вагонов и тепловоза по одноколейке, где скорость была не намного выше чем у классического велосипедиста из школьного задачника, и где ветки кустов царапали и скребли по бокам вагона. По приезде на узловую станцию я пересел на первый же поезд дальнего следования и к утру был дома.

Едва я открыл ключом дверь, в прихожей появилась зарёванная Маша. Она схватила с полочки под зеркалом нечто и ткнула им в мою сторону.

— Вот! Это ты во всём виноват!

В руке у Маши была бумажная полосочка. С двумя полосочками.

— Ага, я. А ты в этом, типа, совсем не участвовала, — заметил я.

Зарёванная Маша разревелась опять.

«Приехали, — пронеслось у меня в голове. — Я, конечно, дома иногда бываю по семь дней в месяц, да и те не подряд, но почему я ничего раньше не заметил?»

***

Месяца три или четыре назад нам попалась упаковка резиновых изделий из явно бракованной партии. И вот — результат.

Первое изделие из упаковки при надевании разорвалось на две части. В соотношении два к одному.

Оторжавшись, мы вынули второе. Результат — почти один в один. Я шутки ради предложил Маше прогуляться до магазина или аптеки.

На дворе стояла ночь. Лил дождь. Маша предложила сначала посмотреть, что будет с третьим изделием. Из чисто научного интереса, разумеется.

Как я уже сказал, никуда мы в ту ночь не пошли. Третье изделие №2 прекрасно натянулось. А вот при снимании тоже порвалось. Почти посередине.

Ржали мы в ту ночь с Машей ну о-о-очень долго. И, судя по всему, досмеялись.

***

Выходит, примета права. Не зря у меня последние пару месяцев то и дело из рук и со стола падали вилки. При воспоминании о вилках и рваных изделиях я улыбнулся.

— Чего ты ржёшь?! — всхлипнула Маша и швырнула в меня полосочками.

— Ну не плакать же, — отозвался я. — В суд как, обращаться будем?

— За… Зачем? — шмыгнула носом Маша.

— Чтобы отомстить производителям за порвавшийся презерватив, — с как можно более серьёзным лицом ответил я.

Маша изумлённо воззрилась на меня, а потом хихикнула.

«Ну вот и ладушки, — подумал я. — Так гораздо лучше».

***

Много позже выяснилось, что рыдала Маша от обиды и только потому, что хотела «насладиться каждой минутой», а тут — бах, и выяснилось, что она уже совсем беременна.

Комментарий к Часть 34. Вилочки. Или досмеялись

Была добавлена вставная глава.

Добавлена сюда: https://ficbook.net/readfic/5925563/16544563

Так уж вышло. Интернет порой неожиданно подкидывает весьма необычные идеи.

========== Часть 35. Show must go on ==========

Я вошёл в купе. Пассажиров в вагоне почти не было. Соседей по купе — тоже. Забросив сумку под полку, я осторожно сел, бездумно глядя прямо перед собой. Неловко выйдет, если соседками окажутся женщины и попросят поменяться с ними на верхнее место.

Старая спортивная травма, периодически беспокоившая меня на протяжении большого количества лет, внезапно сделала невозможными не только танцы, но и даже просто безболезненную ходьбу. Я терпел, сколько мог, но от Волгограда почти до самой Москвы проехал хромым балластом. И если на первом шоу, сжав зубы, я дотерпел до конца, то выйти на второе уже не смог. В последнем перед Москвой городе Роман вручил мне билет на поезд.

Пока ребята выступали, у меня было время походить по врачам. Ничего нового для себя я не услышал. В медицинских учреждениях, от первого же попавшегося, ближайшего к месту выступления полуподвального «медцентра», до профильных больниц мне говорили примерно одно и то же. Мол, никаких нагрузок, и всё само со временем придёт в норму. И что-то типа «А давно вы себе в паспорт заглядывали? Чай уже не мальчик! И со здоровьем дальше только хуже будет! Нефиг по сцене скакать, скромнее надо быть и сдержаннее себя вести. Какие в вашем возрасте танцы?» И, как обычно «Два года без физических нагрузок». Проблема заключалась в том, что подобные рекомендации не устраивали меня. Мне двадцать девять… Ждать два года?.. Это конец.

Я никогда не думал, что под тридцатник окажусь ни с чем. Одна из причин, по которой я с такой лёгкостью ушёл из спорта, заключалась как раз в том, что я не хотел оказаться выброшенным на обочину жизни в двадцать с небольшим. Чего боишься, то с тобой и происходит, так ведь?

Поезд уже должен был отправляться, а соседей всё не было. Мой взгляд упал на одинокую красно-бело-клетчатую коробочку с «сухпайком». Коробочка — одна штука. Я еду в купе один. Или Роман заказал четыре билета, а три потом сдал? С него станется.

Пришла проводница и проверила паспорт и билет. Видимо, я как-то не так выглядел, поскольку она прочитала мне лекцию о необходимости вести себя прилично, не трогать уже застеленное чужое бельё, и предупредила, что перед выходом придёт пересчитать тапки, салфетки и зубные щётки.

Кстати, щёток я тогда так и не нашёл. Уже утром обнаружилось, что паста и щётка были засунуты в… тапки!

После ухода проводницы я улёгся и мгновенно уснул. И спал, не просыпаясь, пока проводница не заколотила в дверь и не принесла завтрак.

Я действительно спал. Без кошмаров, без сновидений. Я не рыдал в подушку, не рвал на себе волосы. Внутри было пусто и гулко как в пересохшем колодце.

При подходе к дому я попытался надеть нейтральную «маску», но не смог.

Звонить в дверь я не стал. В квартире было тихо. Я заглянул на кухню. Маша что-то лепила на засыпанном мукой столе.

При виде меня она не выразила изумления. Роман позвонил предупредить?

Не знаю, что вдруг сорвало меня с тормозов. Я уселся на диванчик. Маша молча продолжала орудовать скалкой.

— Ну что, разводимся? — спросил я. Откуда это вылетело, я не знал. Мы всегда делаем больно именно тем, кто нам дороже всего. — Теперь я больше на танцор. Я теперь безработный.

На мгновение оторвавшись от муки, Маша вскинула на меня взгляд, но ничего не сказала.

Я закрыл глаза и прислонился затылком к стене. Зарыться бы куда-нибудь и дня два оттуда не вылезать. А потом сжав зубы, начать жить сначала.

Смешно. От чего хотел уйти, там и оказался. Я встал, и ничего не объясняя, ушёл с кухни.

— А мелкие где? — обернулся в дверях я.

— К родителям отвела. Пусть поживут у них пару дней.

Я молча развернулся и всё-таки вышел.

Роман точно звонил. Они тут все что, всерьёз думают, что я в запой уйду или номер какой выкину?

Я побродил по квартире. Постоял у окна. В одежде завалился на наш с Машей диван и уставился в потолок.