Пари (СИ) - "лейтенант Кеттч." - Страница 20

Уехали мы с Машей на следующий день с утра. После шумного и вечно спешащего города оказаться в звенящей тишине было очень непривычно. Хотелось не то выковырять из ушей вату, не то ходить на цыпочках по лесным дорожкам и разговаривать едва слышным шёпотом.

В доме отдыха, в котором мы оказались, почти не было отдыхающих. Учитывая время года, ничего странного в этом не было. Вокруг стояли сосновые леса. Сам дом отдыха находился на берегу озера.

В первое же утро, когда после завтрака, на котором, кроме нас, почти никого не было, мы вышли на берег. ВСЁ озеро было покрыто тоненьким слоем льда. Стояла ТИШИНА. Маша ступила на первый понтон, вдававшийся в озеро и… Случилось ЧУДО. Покачивающийся понтон вызывал едва заметные волны. Они ломали тоненький лёд, и края льдинок едва слышно позванивали, соприкасаясь краями… Мы с Машей застыли. Над водой расходился нежный звон. Вокруг озера стояли неколебимые ветром сосны. Звон и тишина…

Я осторожно ступил на понтон и обнял Машу сзади. Льдинки зазвенели снова. Теперь уже по-другому. Мы ещё долго стояли, то слушая тишину, то перебираясь с одного понтона на другой, то делая несколько шагов и снова застывая и слушая едва слышное позванивание первого тонкого льда.

Увы, больше подобного чуда нам ни слышать, ни видеть не довелось. Температура продолжала стоять в районе нуля, но либо лил дождь, либо дул ветер, и лёд на озере больше не появился.

Как это ни странно, инфа про нашу с Машей свадьбу не всплыла нигде. Через неделю мы вернулись в город, и я уехал в очередной тур.

Там, внезапно, не пойми, не разбери, почему, меня начали мучить спазмы в мышцах ног. Никогда с таким не сталкивался. Ни до, ни после. Как-то утром я минут десять, не меньше, не мог слезть с кровати. И ладно бы, схватило икру, здесь-то я знал, что делать: просто втыкаешь изо всех сил ногти в мышцу с двух сторон, и отпускает мгновенно. А тут… Внутренняя мышца бедра. Боль адская, и что с ней делать, не ясно.

Вечером, во время выступления, ту же мышцу «схватило» снова. Слава богу, приключилось это за сценой. Парни уложили меня на старенький диванчик у кулисы с наказом лежать, не рыпаясь, и не лезть на сцену. Мол, «Мы и без тебя справимся». Среди прочего до меня донеслось сочувственное «Совсем заездила девка парня». Я лежал и не мог ни разогнуть ногу, ни пристроить её так, чтобы отпустило, ни посмеяться над дикостью подобного предположения. Начался следующий номер. Без меня. Ногу не отпускало. И тут мне на помощь пришёл старый советский фильм. «У меня ещё шестнадцать тактов… У меня впереди целых восемь тактов…» сколько тактов до выхода на сцену оставалось у меня, я понятия не имел. Мне никогда не приходило в голову их считать. И вообще, у меня складывалось впечатление, что на сцену мы выскакивали, когда внутри что-то торкнет, а не под строгий ритм и счёт.

Я, конечно, не балерина, но в трудовой у меня написано “артист балета”. Сжав зубы и мыча, я заставил себя встать… Выпрямиться… Сделать несколько шагов в сторону сцены и… Вот ведь чудо… Ногу отпустило. ПОЛНОСТЬЮ.

Если парни и удивились моему появлению, то виду не подали, и остальная часть шоу прошла, как ни в чём ни бывало. Так что? Искусство отражает жизнь? Или всё-таки жизнь — искусство?

Комментарий к Часть 22. У меня впереди целых восемь тактов…

Имелся в виду фильм “Анна Павлова” https://www.youtube.com/watch?v=2veSy1jhfDw

========== Часть 23. Акела промахнулся. Впрочем, вся стая — тоже ==========

Началась зима, и Акела промахнулся. А за ним — и все мы. Причём, по-крупному.

Почему-то никто, и в особенности Роман, не подумал, что место, вполне пригодное для выступления летом, может перестать быть таковым зимой. Мы на несколько дней уехали на север. Темно. Холодно. На улице, разумеется. А в одном из городов — и в так называемом Ледовом дворце. На улице было -27. В зале — изо рта вырвался парок. Зрители, все поголовно, сидели в шубах, унтах и шапках. Поначалу я никак не мог понять, почему никто не аплодирует. И только потом до меня дошло, что едва слышный, доносящийся из зала, шорох, напоминавший скорее шелест сухих листьев на ветру, и был аплодисментами. Просто зрители хлопали, не снимая варежек.

Наше выступление не отменили. Хотя, думаю, следовало бы. Температура в зале оказалась неожиданностью для всех, в том числе и для меня. Где-то за месяц до того я зачем-то зашёл на сайт местного Ледового дворца и очень изумился, обнаружив, что концерты в этом дворце спорта прекращаются ещё в середине предыдущего месяца, и единственный концерт в следующем — наш. Мне следовало бы догадаться, чем всё закончится, и какой будет температура в напоминавшем стеклянную коробку зале, но голову я не включил, а потому мёрз как все. При дыхании изо рта вырвался парок. Вдобавок, от нас, как от лошадей, ещё и валил пар.

Почему никто не заболел, и как чудом никто в подобных условиях не получил травму, для меня так и осталось загадкой.

Но на выступлении при почти минусовой температуре наши злоключения не закончились.

То ли из-за морозов, то ли ещё из-за чего наш рейс отменили. Теоретически можно было вернуться в Питер и на поезде, но тогда пришлось бы отменить выступление в родном городе. В Москву же самолёты почему-то летали исправно. Поэтому нас перерегистрировали на другой рейс, и в Пулково мы приземлились ровно за полтора часа до начала концерта.

Потом зрители писали на фан-страничке, что мы выглядели какими-то заморенными и измученными. Посмотрел бы я на них после всех этих пересадок-перелётов!

Мозги, видимо, устали у всех, поскольку косяков на этом выступлении оказалось немеряно. Сначала меня бросили не туда. Немного не туда. Правда, меня поймали. Успешно. Но даже на непросвещённый взгляд сделали это косо-криво. Потом один из ребят вышел не в том костюме. Причём, за сценой никто из наших даже не заметил, что надел он не то. Видимо, голова у всех была занята одной лишь мыслью, что ещё чуть-чуть — и нас ждёт недельный отдых.

Думаю, из зала всё это выглядело очень странно. На сцене — четверо парней в резиново-кожаных облегающих штанах, босиком и с голыми торсами, и тут из кулис появляются ещё двое: один — такой же, второй — в рубашке, джинсах и кроссовках. Пришлось бедолаге устраивать импровизированный стриптиз, избавляясь от рубашки.

Но это было не всё. Одному из «босоногов» особо «повезло»: он попал ногой на остроугольную стразину, отлетевшую от чьего-то костюма. Моря крови не было, но со сцены парень ушёл, хромая, а потом выковыривал эту радость из ступни.

Ещё в одном номере уронили бандану. Так она и пролежала, болезная, до начала антракта.

А почти в самом конце второго отделения, в номере, где мы, шестеро, изображали кого-то вроде злых санитаров и шпыняли по сцене психа в смирительной рубашке, произошёл казус. Когда «псих» должен был выскользнуть из рубашки и благополучно сбежать от нас за сцену, липучки на рубашке почему-то не разлепились.

На репетициях мы рассматривали и такой вариант. В этом случае стоявшим с краю «санитарам» полагалось ухватиться за рубашку и хорошенько дёрнуть. В репетиционном зале всё это проходило на ура. А тут — ничего. Бежавший в сторону кулисы Игорь ожидал, что с него сорвут рубашку, но липучки не расцепились, а дёрнули его, бедолагу, за подол, в результате чего он улетел со сцены носом вперёд, да ещё с завязанными за спиной руками. В паре сантиметров от пола ему удалось как-то извернуться, но приложился он неслабо. На фанатском сайте потом даже поужасались тому, как «что-то бумкнуло» в момент падения Игоря за сценой.

Во время финального танца свет прожекторов «поплыл» совсем не в ту сторону, куда требовалось по канве танца. Я так и пробыл до поклона, на котором включили полный свет, неким привидением, передвигавшимся исключительно по неосвещённой части сцены.

Под конец выступления мысли, по крайней мере, у меня, были лишь об одном: чтобы этот кошмар закончился, и, желательно, побыстрее. Сам я, вроде, нигде не накосячил, но мне нестерпимо хотелось провалиться сквозь сцену или, что куда лучше, зажмуриться, а потом открыть глаза, перенесясь на пару часов назад, к началу сегодняшнего шоу, а то и вовсе — во вчерашний день, пусть даже в обледенелый дворец спорта.