Ice rose (СИ) - "Victoria Form" - Страница 28

— Ты же не против, если я буду называть его нашим? Если против, он будет только твоим! — поднимает руки кверху и смотрит на меня заинтересованным взглядом.

Странно слышать, что он хочет его так называть. Совсем недавно он сказал о том, что хочет стать отцом моего ребёнка. А он, в свою очередь, любит Даррена. Я чувствую, как он себя ведёт, когда слышит его голос или чувствует руки. Но я так привыкла к тому, что он только мой и изначально не имел отца, хоть он и существует. Я привыкла чувствовать, как он двигается, хоть первые его движения и были связаны с Дарреном. Но всё равно это как-то неправильно — делить его с тем, с кем он не связан кровно. Но в глубине души я чувствую, что должна засунуть свои принципы далеко и надолго. Я должна измениться в лучшую сторону, и теперь не только ради своего ребёнка, но и ради того, кого люблю.

— Я спрошу у малыша. Золото, хочешь, чтобы дядя Даррен стал твоим папочкой, и ты будешь нашим золотом, а не только моим? — смотрю я и кладу руки на свой живот. По интенсивности толчков я смогу понять, согласен он или нет.

Я так экспериментировала с едой. Обычные продукты, которые нравились мне, совершенно не нравились ребёнку. Когда он говорит «нет», то начинает очень больно меня дубасить. А когда малышу нравится, он прикладывает ладошку к моему животу и начинает легонько стучать, требуя быстрее скушать. Странно, но за две недели я уже научилась распознавать его движения и могу с ним договориться.

Он или она начинает прикладывать ладошку и легонько стучит.

— Знаешь, это напоминает, будто малыш отбивает слоги в слове «хочу». Ну, что же, раз золотце хочет, пусть так оно и будет, я не хочу мешать вашему счастью, потому что оно и моё тоже. Я согласна! — Начинаю плакать и улыбаться одновременно. Это странное чувство того, что мой ребёнок так сильно любит Даррена, меня не покинет, кажется, никогда. Но теперь нужно привыкать к тому, что придётся называть слово «наш» или «наша», ведь совсем скоро УЗИ.

— Слушай, я не хочу ждать двадцать первую неделю! В конце концов, мы последний раз в Аспене до рождения ребёнка. Здесь есть детские магазины, и я хочу приобрести что-нибудь на память из этого города для конкретного пола. Доктор сказал, что к концу четвёртого месяца уже вполне можно увидеть пол малыша, но я в это не особо верю. Я хочу сдать анализы и проверить генетический код малыша. В результате должны выдать группу крови и какими хромосомами он обладает. Если честно, я безумно хочу девочку (XX хромосомы). Покупать ей красивые платья, бантики, красивые боди, туфельки. В общем, всё в этом роде, — заканчиваю я и смотрю на реакцию парня в экране моего ноутбука.

Даррен смотрит на меня с неким подозрением и даже обидой. Может, его прошлое и характер для меня — закрытая книга, но глаза выдают его с потрохами.

— Значит, ты считаешь, что нас, мальчиков (ХУ хромосомы), неинтересно наряжать? — спрашивает он, скрестив руки на груди.

— Да, я так считаю, — откровенно и прямолинейно. Всё в моём духе. Парень снова щурится, делая вид, что обиделся. — Ладно, не обижайся, не терпится показать тебе Аспен. Уверена, ты будешь удивлён!

Активно жестикулируя, рассказываю о городе и его прекрасных видах. Парень больше не обижается и смотрит на меня так, словно я рассказываю о великом чуде. У него аж глаза загорелись от рассказанного.

— Всё, срочно пишу распоряжение, присылаю тебе его по факсу и жду обратно. Покупаю билет и немедленно еду к тебе, — говорит парень с таким рвением, что я аж начинаю ревновать.

— Ты что, едешь ко мне, только чтобы посмотреть Аспен? — спрашивает моя ревность, и я искусно надуваю губу. Парень смотрит на мою реакцию, я замечаю его улыбку и то, как он приближается к компьютеру.

— Не только. Ещё я еду, чтобы откусить тебе эту губу, покрыть твоё эротичное тельце своими поцелуями и обновить засосы. Так хочется снова оказаться в тебе! И снова двигаться внутри, и двигаться, и двигаться, — повторяет парень одно и то же слово, увидев, что я закрыла глаза и представляю то, что он сейчас говорит мне в камеру, причем как можно эротичней.

Я сама не замечаю, как возбудилась. Внизу всё так тянет в предвкушении любовного соития.

— Ты, кудрявый монстр! 4:3. Но я всё равно выигрываю, — говорю я, краснея от испытываемого чувства. Парень начинает смеяться и снова встаёт из-за стола.

— Я тоже вынужден признать, что возбудился от собственного рассказа. Ладно, пойду успокаиваться, и нужно закончить проверку, пройтись по отделениям и отправить тебе документы, — заканчивает разговор Адам, и мы прощаемся.

Я достаю лазанью из духовки и ставлю на плиту. Сама же я отправляюсь в ванную. С моего лица не сходит улыбка до конца дня.

За ужином Эмбер узнала о том, что Даррен приезжает завтра и закричала традиционный возглас «Ура». А потом она сказала то, что я не ожидала от неё:

— Наконец-то он соизволил сказать тебе об этом. Я думала, что не выдержу и первая проговорюсь! — восклицает она, сидя за столом и поедая приготовленную мной еду.

— Ага, значит, вы оба знали о том, что он приедет? — Предатели кивают. — И не сказали мне ничего?

— Он сам просил нас не говорить тебе, хотел сделать приятное и удивить, видимо, решил сделать это по скайпу, мистер оригинальность! — вступает Эйден и продолжает набивать рот своим куском лазаньи.

Завтра мне предстоит тяжёлая работа. Нужно будет морально успокаивать сестру на верхушке склона. У неё постоянно проявляется эта фобия. Она боится популярности. То есть в прямом смысле появляться перед камерами, ведь соревнования будут показывать. Да и раньше такое было, когда она выступала на конференциях — тоже тряслась от страха. Странная девушка, а ещё старше меня.

Вечер мы проводим вместе. Ирина решила дать отдохнуть своему любимому, и Эйден пошёл смотреть футбол. Мы же лежим в моей комнате и смотрим в звёздный потолок.

— Когда ты собираешься рассказать своему парню о том, как на самом деле был зачат ребёнок? — спрашивает сестра, ложась набок и положив свою руку на мой живот. Самое странное, все врачи в один голос заявляют, что плод слишком рано начал двигаться и толкаться, я же, в свою очередь, каждый раз говорю, что дети бывают разные.

— Не знаю, Эмберс, — я называла её так в детстве, когда мне казалось, что все слова с окончанием «с» — безумно крутые. — Я вообще не могу сейчас ответить тебе на этот вопрос. Это очень трудно для меня. Я совсем недавно поняла, что люблю его. Мне нравится им дышать, мне нравится заниматься с ним сексом, кто бы что ни думал! — последние слова были обращены в сторону моего живота.

— Но, ты сама-то понимаешь, что не получится скрывать правду долгое время? — спрашивает она, и я тоже ложусь набок.

— Конечно, понимаю. Ну, просто я не могу пока что, я не знаю, как он отреагирует на мое прошлое и на меня прошлую. Он может подумать о том, что я не изменилась и с ним буду такая же, как и с остальными. А я не хочу его потерять. Сейчас он мне очень нужен. Особенно, когда мы работаем рука об руку и испытываем друг к другу неслабые чувства. Сейчас он для меня всё! Я могу измениться и очень сильно, благодаря ему одному. Он должен увидеть, какая я сейчас, и принять меня такую, какая я сейчас, а не та, что была когда-то! Я не буду ему рассказывать о себе, пока он сам меня не попросит, — заканчиваю я свой рассказ и смотрю в сторону блондинки, повернув голову вправо.