Портрет тирана - Антонов-Овсеенко Антон - Страница 12

Герой рассказа «Искоренитель преступлений» одного английского писателя взял на себя неблагодарную миссию — он борется с хамством, нечестностью, ленью. И везде — на службе, в магазине, на улице, в омнибусе стыдит грубиянов, уговаривает наглецов, взывает к совести мздоимцев. Но однажды, потеряв терпение, этот достойный джентльмен пустил в ход кулак и сразу же достиг желаемого результата. И понял, что зрелого негодяя можно пронять только кулаком. Над увещеваниями он лишь посмеется.

Ленин долго жил в Англии, читал, конечно, а вот подишь-ты…

В 1921–1922 годах Ленин все чаще задумывался над улучшением работы центрального аппарата партии, углублением его связи с массами. Заботило его и состояние высших государственных учреждений. Он искал новые, более эффективные формы контроля деятельности руководящих органов и решил изложить свои мысли в виде предложений XII съезду партии. К 13 января 1923 года он закончил статью «Что нам делать с Рабкрином?» (первый вариант) и предложил ее для опубликования газете «Правда». Окончательный вариант статьи получил название «Как нам реорганизовать Рабкрин?» Шли дни, а статья в печати не появлялась.

На заседании ПБ тогдашний редактор «Правды» Н. Бухарин сообщил, что Ленин недоумевает по поводу задержки публикации. Членам ПБ стало известно, со слов Крупской, что Ильич очень нервничает. Неожиданно В. Куйбышев внес предложение отпечатать «Правду» с этой статьей Ленина… в одном экземпляре, и таким способом успокоить больного вождя и учителя[52].

Вряд ли секретарь ЦК Валериан Куйбышев осмелился внести такое предложение от своего имени. Кто подвигнул его на эту пакость?..

У большинства членов ПБ хватило такта, и статья Ленина была опубликована в «Правде» 25 января. Однако в тот же день Секретариат ЦК разослал во все губернские города указание — не придавать этой статье практического значения. Дескать, вождь болен и не знает сам, что творит…[53]

Но Ленин очень хорошо знал, что писал и зачем. И когда рекомендовал проводить заседания Политбюро в присутствии «определенного числа членов ЦКК». И когда предлагал «… следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленности и строжайшей правильности дел»[54].

Вот, оказывается, что так нервировало Сталина. Кстати, то место, где Ленин упоминает «авторитет генсека», при публикации статьи исчезло. Нетрудно догадаться — кто персонально об этом позаботился.

Что до указания губкомам — игнорировать ленинскую статью, то здесь генсек оставил явный след: это указание Сталин подписал лично.

Десять лет спустя, когда статью Ленина нарекут «гениальной», когда Сталин сменит кресло генсека на трон самодержца, он распорядится изъять свое директивное письмо из всех архивов. Но два экземпляра сохранится. И несколько старых партийцев, из бывших секретарей губкомов, случайно уцелевших, подтвердят в годы короткой оттепели получение той сталинской директивы.

Как, при каких обстоятельствах зародилась в недрах ЦК эта «должность» — генерального секретаря?

В 1919 году была введена номенклатура ответственного секретаря. Этот пост занимали Е. Стасова, а с 1921 года — Н. Крестинский. Тогда же учрежден штат из трех ответственных секретарей: А. Микояна, Ем. Ярославского, В. Молотова. Последний проявил свою несостоятельность, поговаривали об его замене, но он все же проник и в следующий состав — уже вместе с В. Куйбышевым и И. Сталиным.

В том трио двадцать второго года доминировал Сталин: его волевому напору и властолюбию ни Молотов, ни Куйбышев, не могли ничего противопоставить. Да и пытались ли? Избирательным механизмом Сталин тогда уже овладел, в технологии управления центральным аппаратом для него секретов не существовало. Свое руководящее положение в Секретариате он закрепил формально, присвоив себе статус генерального секретаря. Нужный человек в нужный момент внес на заседании ЦК соответствующее предложение, кто-то с места — Сталин очень хорошо знал кто — поддержал, и вот уже «вопрос» поставлен на голосование…

Интересно было бы установить — кто персонально из членов ПБ и ЦК выдвигал Сталина на различные посты: секретаря, генерального секретаря, наркома по делам национальностей, РКИ и, наконец, ответственным за соблюдением Лениным предписаний врачей. В число этих лиц несомненно входили Каменев, Молотов, Ворошилов, Куйбышев… Кто еще? Кто возражал (если вообще такое случалось)?

Сочинители сказочной биографии Сталина утверждают будто бы его избрали генсеком по предложению Ленина (на Пленуме ЦК 3 апреля 1922 года)[55]. Подобными домыслами книга начинена до отказа. Все они недостойны научного опровержения.

Должность генсека Сталин сохранял за собой более тридцати лет, до самой кончины[56]. А тогда, в начале двадцатых, никто из ближайшего окружения Ленина, да и сам вождь не придавали этому обстоятельству серьезного значения: возглавляло ЦК Политбюро, председателем которого с 1922 года был Зиновьев, его сменил через год Каменев. Генсек не определял, не мог определять политический курс партии. Так думали партийные лидеры.

…Фригийский силен Марсий нашел брошенную Афиной флейту. То была волшебная флейта — под ее звуки всяк пускался в неудержимый танец. Древняя легенда рассказывает, что однажды силен заснул на берегу ручья. Афина забрала свою флейту и заиграла… Проснувшемуся Марсию не оставалось ничего иного, как пуститься в пляс.

Вручая Кобе ключ от Секретариата ЦК, Каменев, Зиновьев, Бухарин были уверены, что он будет плясать под их дудку. Вскоре выяснилось, что у Сталина имеется собственная дудка. В такое безобидное на первый взгляд канцелярское словечко «генсек» он сумел вдохнуть весомое содержание. Исподволь расширял функции генерального секретаря, усиливал свое влияние в центральном аппарате и на периферии. Руководители на местах — в губерниях, уездах, в столицах национальных республик постепенно проникались впечатлением о личном могуществе товарища Сталина. Циркуляры, резолюции, решения, письма шли в губернии и края за его подписью. Командировочные удостоверения членов ЦК скреплялись той же подписью: «И. Сталин». И — главное — назначения работников на места.

Распределением высших партийных кадров ведало Организационное бюро ЦК. Эту инстанцию Сталин оседлал сразу. В 1921 году, будучи уже членом ПБ, он вошел в Оргбюро на правах непререкаемого руководителя и начал насаждать повсюду — в аппарате ЦК и Совнаркоме, в нацреспубликах, крайкомах, губкомах своих людей.

Б.С. Баженов, один из секретарей Сталина, рассказал, что генсек имел обыкновение ходить взад-вперед по кабинету, пыхтя трубкой. Потом — звонок, вызов секретаря и короткое распоряжение: этого секретаря обкома убрать, того-то послать на его место… Дальше уже Оргбюро, целиком подвластное генсеку, с неканцелярской легкостью оформляло снятие-назначение партийного деятеля.

… В лагерях перемещением «кадров» занималась учетно-распределительная часть, УРЧ. Заключенный спит себе беспечно на нарах (о чем, собственно, беспокоиться? Пайку начальник выдаст, четырнадцатичасового голодного рабочего дня тоже не лишит, впереди много таких дней, месяцев, лет…), а УРЧ уже назначила зэка на этап — на другую колонну, а то и в другой лагерь. Утром нарядчик вызовет с вещами на вахту, подойдет конвой и — в вагонзак. И никаких прений.

С Оргбюро ЦК тоже никто не спорил.

Сталина это устраивало вполне. Если бы не могущественное ПБ, можно было бы считать так удачно начатую игру сделанной.