Шансон для братвы - Черкасов Дмитрий - Страница 23

• Предыдущая
• 23/73
• Следующая

— Я вот, когда был в Каракасе, — рассказывал Денис о своей поездке в Венесуэлу, — зашел там в так называемый «Золотой Центр». Это домина такой громадный, прямо в центре города, этажей тридцать, и там только магазины по ювелирке. Ну, побродил немного, в лавочку одну зашел, вижу — «Джонни Крокко» написано, я про его магазинчик в какой-то нашей передаче репортаж видел. У него состояние несколько миллионов долларов, мастерские свои гранильные, прииски — а он без работы не может, сам за прилавком стоит...

«Я тебя, урод, научу работать!» — донеслось из-за двери.

— Грубые люди, кошмар какой-то, — Денис на секунду отвлекся. Любочка прыснула. — Я ему так и сказал, что зашел посмотреть, мол, по телевизору видел. Он меня вином напоил, созвал соседей всех — человек из России приехал, вот, специально в магазин зашел. Печатку подарил, с изумрудом, так меня на таможне прихватили — я с собой пятьсот долларов вез, а она две тысячи стоит... Хорошо, из аэропорта ему позвонили, он подтвердил.

Из кабинета раздался грохот и крик Гугуцэ — «Я тебе покажу подтверждение!».

Любочка опять прыснула и отвернулась.

— А я видела очень красивые украшения, — после паузы сказала она, — в Москве. Я с одним бизнесменом из Германии ездила контракт заключать как переводчик. И вот там, в гостинице, случайно Джуну увидела. На ней такое шикарное ожерелье было... Говорят, его ей сам Брежнев подарил...

— Кому? Джуне? Да окстись, Любочка, откуда такие сведения?

— Ну она же сама по телевизору рассказывала, и писали, что ее с начала семидесятых в Москву перевезли, в Кремль.

— Зачем?

— Членов правительства лечить, — Любочка смутилась. — Я глупости говорю, да?

— Да нет, что ты. Просто информация, которую с экрана выдают, мягко говоря, не совсем соответствует действительности...

— А зачем она сама врет? — наивно спросила Любочка.

— Не знаю, — Денис пожал плечами, — для престижа... Она ж просто официанткой в «Иверии» была, это гостиница такая в Тбилиси, на картишках с подружками гадала, и все. Ни в какую Москву ее никто не звал, она попала туда уже в перестройку — просто теща моя в Тбилиси жила до восьмидесятого года, так все ж у нее на глазах было. И Джуну она прекрасно знает, и кофе в «Метро», это ресторанчик возле «Иверии», сто раз пила... Нравится тетке выпендриваться, пусть... Если есть дураки, которые ее слушают, ну и славно...

— А способности ее?

— Ой, да нет там ничего. Просто понты дешевые. Глоба, Давиташвили, Левшинов, Коновалов — одного поля ягоды. Один про астрологию какую-то ерунду несет, другая титулы раздает — смешно, право... Джуна, по своему происхождению, единственный титул этим лохам дать может — «младший помощник чабана». А тут графы, герцоги, маркизы, хорошо еще великих князей не назначает. Хотя с нее станется. Киркорова с Пугачихой графьями сделала, «фанеру» им перед концертом заряжает... Потешное дворянство! А саму Джуну я недавно по тёлику видел, интервью у нее брали — так ведь типичнейшая истеричка, малограмотная, на корреспондента наорала, выгнала.

«Ты мне тут не гони!» — опять завопил Гугуцэ.

— Они что, подслушивают? — деланно удивился Денис. — Третий раз уже в разговор встревают, как специально...

— Это фразы стандартные, — Любочка пожала плечами, — к любому случаю в жизни подходят...

Договорить она не успела. В приемную ворвался возбужденный Горыныч.

— Тулип звонил! Все пучком! Раскололи урода! — задыхаясь, заорал он.

Любочка встала, чтобы доложить о прибытии господина Колесникова, но Горыныч пробежал через комнату. Денис не успел увернуться и был вмят в диван переполненным эмоциями «шкафом». Двери кабинета с грохотом распахнулись, явив взору Ортопеда, Глюка и красного Гугуцэ.

— Пика та, все в цвет! — снова прокричал Горыныч, тряся Дениса. Кофе выплеснулся на брюки. — Антон уже в курсе!

Рыбаков чуть не оглох.

Горыныча вежливо оторвали от Дениса и усадили в кресло. Любочка дала тряпку и налила новую чашку.

— Урод раскололся! — бросил клич Горыныч.

— Стоп, Даня, — попросил Гугуцэ, — ты не на митинге с Ортопедом. Кончай лозунгами говорить.

— Ну, в общем, в ментовке этот козел поплыл, те прокурорских вызвали... Пику примерили — совпадает, следак уже обвинение пишет... Все как в аптеке. Шекспира нашего в ментовке даже водкой напоили, сам начальник ему огурчик поднес закусить, чтоб лучше рассказывал. — Он дома уже, к нему Парашютист рванул, бабки отдать, заслужил. Ну и расспросить подробно... Говорит, за это его менты пообещали вообще больше не трогать, главное, чтоб из района не уходил, на их территории пьяным сколько хошь может быть, не заберут...

— Помогли человеку, — сказал Денис, — теперь он у них вроде талисмана будет...

— Точно... Надо ехать братанов забирать.

— Адвоката надо. Может, Фельдмана возьмем? — предложил Глюк.

— Давай. Ты как, Динь?

— Я — пас. Спать хочу. Вы и без меня справитесь.

Выспаться Денису не дали.

Бесконечно трезвонил телефон, он плюнул на отдых, взял Адольфа и отправился на ближайшее озеро. Там было безлюдно и можно было спустить четвероногого друга с поводка.

Приключения начались на подходе к дому. «А як же без них!» — потом зло думал Денис. Он лениво топал вдоль кустов, обдумывая дела на завтрашний день. Искупавшийся Адольф мирно трусил рядом, но вдруг сделал стойку и натянул поводок.

— Тихо, щас с нами поедешь, — произнес кто-то свистящим шепотом.

Денис обернулся, но сзади никого не было. «Бросать надо эти занятия, вот уже голоса мерещатся», — решил Рыбаков.

— Никшни, шалава, тебе сказано, — опять вступил голос. Адольф чмокнул, что означало раздражение. Обращались явно не к Денису. Он вгляделся в кустарник и увидел какие-то спины. Что там происходило, было неясно, листья перекрывали обзор.

— Ща вякнешь, домой живая не вернешься, — просипела одна из спин. Денис огляделся, но свидетелей не было, только метрах в ста стояла «девятка». Низкие лучи вечернего солнца пробивали салон насквозь, в машине никого не было.

Вообще-то с этой стороны дома находились только технические входы, пройти к квартирам было нельзя, да и других автомобилей не было. Дальше располагался пустырь.

Адольф переступил с ноги на ногу, шерсть на крестце и холке приподнялась, хвост изогнулся и занял угрожающую «скорпионью» позицию. Броска можно было ждать в любую секунду — в случае опасности боевые собаки атакуют без команды, как и все остальные служебные породы. Только те лают, а эти молчат. Денис потянул поводок и взялся за карабин ошейника — неожиданный рывок питбуля легко вырывает руку из плечевого сустава. Одна из спин отодвинулась, и Рыбаков увидел молоденькую девчушку, стоящую у стены. Адольф чуть отступил назад, Денис отсоединил карабин и сделал шаг в сторону. Кричать что-то или требовать немедленно прекратить это безобразие было глупо. В тот же момент сухопутный родственник белой акулы рванулся вперед.

Темно-рыжая торпеда скользящим движением обогнула куст и впилась в ногу ближайшего, немного ниже колена. Сила инерции занесла пса, он даже пролетел по воздуху, отрывая мясо противника от костей.

Дикий вопль шарахнул в небо, увлекаемая массой вцепившейся собаки жертва опрокинулась и с глухим стуком врезалась головой в стену дома.

Зрелище атакующего питбуля способно вызвать нервный срыв у человека со слабой психикой — нагнетаемая невероятным напором кровь раздувает мышцы в выступающие ромбы и делает пса похожим на низкорослого робота-убийцу. Вставшая по всей спине шерсть визуально увеличивает собаку вдвое, а пасть, открытая почти на сто восемьдесят градусов, обнажает жуткие пилы коренных зубов. Вот они-то, вопреки всеобщему мнению, и служат у собак основным оружием, а отнюдь не клыки, используемые для захвата и удержания жертвы. Коренными зубами «бойцы» способны раскрошить берцовую кость, превратив ее в месиво осколков. Мощные когти, доставшиеся от норовых [61] предков, сдирают клочья кожи вместе с одеждой, а хвост служит рулем — собака в прыжке способна немного менять траекторию полета.

• Предыдущая
• 23/73
• Следующая