Трое для одного (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 13

Но не дошёл.

В полутёмном коридоре, в самом конце, под аркой в холл вспыхнула искра - золотисто-малиновая, тёплая.

У Моргана ёкнуло сердце.

Искра плавно опустилась вниз, а затем взмыла к потолку, наливаясь всеми оттенками синего и зелёного, вновь полыхнула золотым - и юркнула под арку.

Морган кинулся следом.

Искра поддразнила его - зависла на несколько секунд над дверью, а затем шмыгнула в щель.

Он сунул ноги в кроссовки, не расшнуровывая, сдёрнул с вешалки парку, шарф и выскочил на улицу. Морозный воздух хлынул со всех сторон, обнял, сдавил грудь; Морган чертыхнулся под нос, пытаясь на ходу попасть в рукава, и подбежал к калитке.

Искра, насмешливо переливаясь пурпурно-синим, парила метрах в пятнадцати вниз по дороге, в полумраке между белёсыми фонарями. Света хватало на то, чтобы выхватить кусок занесённого снегом сада за можжевеловой изгородью и чучело с тыквенной головой, торчащее среди клумб ещё с Хэллоуина. Цветные отсветы бродили в провалах глазниц, словно туда были вставлены стекляшки.

- А машину взять нельзя?

Искра возмущённо позеленела и полетела вниз по улице.

Морган ринулся следом, оскальзываясь на заледенелой брусчатке и на бегу заматывая горло шарфом. Где-то далеко позади возмущённо пищала распахнутая калитка и мигала сигнализация в холле.

Ночной город разительно отличался от дневного - или искра вела иными путями. После третьего поворота Морган выскочил в абсолютно незнакомый парк. Ни одного лиственного дерева, сплошь хвойники, приземистые, искривлённые, будто какой-то великан взял огромное стекло, прижал им заросли сверху, да так и оставил на несколько лет. На поляне в центре сиротливо ютились развалины детской площадки; на подвесных качелях сидел кто-то тёмный и маленький. Морган хотел рассмотреть поближе, но искра нервно мигнула, метнулась наперерез и замельтешила перед глазами, меняясь с зелёного на фиолетовый и обратно.

- Намёк понял, - отмахнулся он. Искра отпрянула и нетерпеливо заплясала над дорожкой. - Далеко ещё идти? Я, гм… всего лишь человек и уже задыхаюсь. Сложно столько бежать.

Искра задумчиво мигнула, а затем плавно скользнула вперёд, мерцая то алым, то лимонно-жёлтым. Двигалась она по-прежнему достаточно быстро, но время от времени теперь замедлялась, позволяя Моргану перейти на шаг и немного отдохнуть. Они обогнули холм, прошлись по задворкам торгового центра, покружили по жилым кварталам и внезапно вынырнули в центре города. Фонари здесь горели цветные - некоторые голубоватые, другие белёсые, третьи старинные, желтоватые. Витрины кондитерских и ювелирных бросали яркие отсветы на вытертую брусчатку тротуара; из окон кофеен и пабов клубами вырвалось тепло - и музыка, почти физически ощутимая в густом от мороза воздухе.

Искра качнулась по широкой дуге, от стены к стене, и юркнула к тёмной лестнице между шляпным магазином и закрытой уже посудной лавкой.

В конце долгого, петляющего спуска была небольшая площадка. От неё разбегались в стороны две дорожки, в заснеженный палисадник и в жилой квартал. А лестница упиралась прямо в бледно-синюю металлическую дверь, над которой болталась старинная резная вывеска с двухмачтовым парусником. Крупные чёрные буквы гласили: “Шасс-Маре”, а внизу, под кораблём, змеилась изящная надпись, сплошь в завитках: “Охотник за приливами”.

Морган одёрнул перекосившуюся парку, немного пригладил спутавшиеся волосы и, обжигаясь от холода, потянул ручку двери на себя.

Внутри пахло морем.

Никаких алкогольных ароматов, кофе или выпечки - только вот это, особенное, неуловимое, как если выходишь ночью на палубу из каюты, из безвкусного кондиционированного воздуха - и захлёбываешься первым глотком.

И живёшь.

Пол мягко качнулся. Морган инстинктивно ухватился за стену и уже спустя несколько секунд понял, что ему не померещилось - доски и впрямь слегка ходили под ногами. С потолка по левой стене весьма широкого коридора, обшитого серо-коричневым деревом, спускались водоросли; время от времени буро-зелёная растительная масса колыхалась, и в глубине её показывались то бледно-розовые перламутровые раковины, то снулые рыбьи физиономии, то что-то коварное, с парой десятков щупалец и с хитрым прищуром единственного глаза. По правой стене на расстоянии метра в три друг от друга располагались иллюминаторы - штук шесть или семь, все разных размеров. Самый большой был вторым с краю, и сквозь него отчётливо виделось неспокойное море в белых пенных шапках, желтоватая, точно кость, луна в зените и очертания далёкого острова.

Морган хмыкнул и шагнул вперёд - сперва не слишком уверенно, но быстро приноравливаясь к качке. Он шёл, пальцами одной руки касаясь стены, а другой - перебирая водоросли. Примерно на полдороги буро-зелёная масса раздалась в стороны, и из темноты выкатились кольца щупалец. Двигались они плавно, красиво, и блестели застенчиво, совершенно по-девичьи - розовым нежным отливом по густой влажной черноте. Поддавшись порыву, Морган легонько пожал одно из упругих щупалец и улыбнулся глазу в глубине зарослей. Тот смущённо моргнул, и щупальца исчезли.

Коридор вильнул и упёрся в большой зал; стены его терялись в полумраке. С высокого потолка, затянутого водорослями, свисали гроздья фосфоресцирующих жемчужин. Народу за столиками было не так уж много, едва ли восьмая часть занята - Морган разглядел четыре парочки, одну компанию престарелых джентльменов за партией в домино да с десяток одиночек, по большей части лепившихся к барной стойке. На противоположной стороне от неё располагалась почти пустая сцена - лишь микрофон покачивался на тонкой изогнутой ножке и несколько инструментов ютились в чехлах у стены.

Одного гостя, впрочем, он узнал сразу.

- Привет.

- Привет, - заулыбался фонарщик и похлопал по стулу рядом с собой. - Думал, не придёшь уже, чадо.

- Я тоже так думал, - признался Морган, расстёгивая парку. - Но сказать “нет” провожатому было совершенно невозможно.

Великан широкой ладонью огладил фонарь на стойке.

- Молодчина, Чи! - похвалил он сердечно. И постучал ногтём по стеклу: - Погулять не хочешь? - Девичий силуэт качнулся из стороны в сторону и заалел. - Ну, дело твоё. А ты, чадо, не стесняйся, угощайся. И не робей - я тебя звал, я за тебя и плачу, а значит и веселиться ты должен, как я веселюсь, - и он добродушно рассмеялся.

Морган тоже невольно улыбнулся, задирая голову, чтобы смотреть ему в глаза, но тут послышался недовольный женский голос, низкий и красивый, как у оперной певицы:

- Угощаться? Ещё неизвестно, буду ли я ему наливать. Он напугал Кетхен.

- Я не напугал, - возразил Морган машинально. Вертящийся стул заело, а повернуться корпусом не давали жёсткие подлокотники. - Я поздоровался. Она милая. А её зовут Кетхен?

- Её тоже зовут Кетхен, - загадочно уточнил голос. - Только она пошла за своим рыцарем-видением не в огонь, а в воду. Большая глупость, на самом деле.

Стул наконец со скрипом провернулся.

Барменша пристально смотрела на Моргана, облокотившись на стойку - точнее, положив на неё грудь.

- Назовёшь меня прелестной леди - отрежу яйца, - сухо предупредила барменша, неуловимо напомнив при этом Кэндл.

- Не буду, - покорно согласился Морган, призывая на помощь всё своё обаяние. - Только если леди-пираткой. И если вы не скажете, как к вам иначе обращаться.

Барменша расхохоталась. Она и впрямь походила на пиратку - романтическая белая блуза, кожаный жилет, тёмные бриджи со множеством карманов и сапоги до колена. С одного плеча свисал коричневый китель, расшитый мелкими блестящими раковинами. Пышная русая коса толщиной в руку спускалась до самого пояса, а пальцы были густо унизаны массивными перстнями - так, что кастет показался бы детской игрушкой.

Самое удивительное, что при этом барменша вовсе не выглядела массивной - ростом едва ли с Моргана, а может, и меньше, да и талия тончайшая.

А глаза сияли жутковатой волчьей желтизной.

- Можешь называть меня Шасс-Маре. Так зовут это место, а не меня, но тоже сойдёт, - любезно разрешила она. - Ладно. Так и быть, на первый раз прощаю. Но больше ручонки не распускай, я своих девочек не для тебя берегу.