Любовью, кровью и тобой (СИ) - Кравченко Ольга - Страница 2

Пройдя мимо водителя, вошел в подъезд. Все тот же запах. Возле окошка консьержа стоял мужчина средних лет, запах шел от него.

- Есть ли свободная квартира, друг?

- Квартиры есть. Разные. И цена разная.

- Я тут жить почти не буду, так ночевать иногда. Мне отсюда удобнее на шоссе выезжать, чем толкаться с товаром по городу. Так что давай, что подешевле, но и откровенный клоповник не подсунь смотри.

- Обижаете, у нас все чисто, люди порядочные живут.

- Пошли покажешь.

Дослушивать не стал, уж слишком раздражающим был запах. Преследовал, не отпуская, до самых дверей квартиры, перебивая привычные запахи. Открыв дверь, вошел внутрь. Пожалуй, надо шторы сменить, выгорели на солнце.

Сделал шаг внутрь комнаты. Волк внутри ощетинился, но слишком поздно. Резко одернутая штора, ослепляющее солнце прямо в глаза на мгновение выбило из колеи. Они тут же этим воспользовались. Повалили на пол лицом вниз, на шею тут же накинули ошейник из вербены, знали, что не дернусь. Заломили назад руки, перетянули грубой веревкой, сотканной из тонких длинных кусочков дерева.

Все выстроилось в цепочку. И скучающий водитель-африканец, и торговец у окошка консьержа, и запах. Самое главное – запах… Им было важно сбить меня, что бы я не почувствовал их, когда войду в квартиру.

Как они вычислили меня? Неужели из-за парнишки в метро? Так быстро? Впрочем, если охотник профи, ему много времени не надо, а нас по свежим следам им вычислить не так уж и сложно. Сложнее взять. Тут уже все от уровня охотника зависит. Я, судя по всему, попал на одного из высших, тех, с кем даже древние предпочитают не сталкиваться.

Немного повернув голову вбок, увидел сапог. Невысокий ковбойский сапог, остановившийся прямо у моего лица. Волк внутри рвался наружу, но пока воли ему не давал, надо поберечь силы. Кто знает, что ждет впереди, если сразу не убили, значит, имеют на него другие планы. Иногда, прежде чем убить, предпочитают вымотать, лишив сил, чтобы потом не мог сопротивляться.

- Ну, что… - голос, судя по всему, принадлежал владельцу сапог, - попал, дружок… Не щетинься, силенки побереги…

Рывком подняли на ноги, вербеновый ошейник стянул горло. Волк на мгновение вырвался из-под контроля, но охотник лишь немного отступил назад, как укротитель в цирке.

- Ух ты… Посмотрим, как ты зарычишь, когда у нас посидишь. Уверен, ты оценишь наше гостеприимство.

Этот чертов ошейник и стянутые деревом руки лишали возможности вырваться. Силы, надо беречь силы. Может, и хорошо, что тот парниша в метро подвернулся. Несколько часов продержусь. Все зависит от того, в чем будет заключаться их гостеприимство. Просто сидеть в клетке явно не дадут. Боли не боялся, давно забыл, что это такое, но способов мучительно лишать сил у охотников предостаточно.

Консьерж, не таясь, пересчитывал купюры, когда меня стащили по лестнице вниз. Железные прутья клетки с грохотом захлопнулись за спиной. Лежал, берег силы. Пока везли, даже впал в что-то среднее между анабиозом и сном.

Очнулся, когда машина остановилась. Даже когда вытаскивали и вели по длинным коридорам, старался не расходовать силы. Только скользил взглядом по сторонам. Высокая башня из стекла и металла, уходящая шпилем ввысь, словно игла. Никогда не понимал и не любил современную архитектуру, все эти железобетонные коробки. То ли дело двести-триста лет назад… Проведя через черных ход, привели к огромной бронированной двери. Остановили, прижав плечами к стене. Пока ждали, судя по всему ключ, смотрел вперед, считая железные заклепки на двери. И тут…

Запах… Нежный, еле уловимый. Хрупкий, как хрусталь, и в то же время яркий, будоражащий нюх. Волк внутри встал на дыбы, дыхание участилось. Запах, который ни с чем не спутаешь. Запах женщины… медленно повернув голову вбок, увидел ее.

Она стояла на верхней ступеньке лестницы и смотрела на него. Их взгляды встретились.

Где я видел тебя? В каких снах? Откуда ты пришла и зачем? Ее взгляд проник в сердце, казалось бы, остывшее сотни лет назад. Волк заскулил, поджав лапы…

POV Джоанна.

Мое первое яркое воспоминание. Мне лет пять, наверное. Мы живем в Техасе, большая дружная семья – отец, мама, пять братьев. Небольшое ранчо в получасе от Далласа. Круглый год шикарная погода, солнце, бескрайний простор, лошади. Я всегда любила лошадей, иногда мне кажется, что я родилась в седле. Помню, мама шутила, что я в седло села раньше, чем пошла. Даже сейчас, когда проблемы, когда надо что-то решить или сделать важный выбор, я всегда седлаю своего Адмирала и несусь, несусь так, чтобы ветер свистел в ушах, чтобы всю дурь выдувало из головы. Решение находится. Всегда.

Мне пять лет. Мама отвлеклась на разговор по телефону, а я увидела в окно, как вернулись с работы отец и братья. Я не знала, чем они занимаются, да и слишком мала была, но, когда они, такие сильные, большие, мужественные вместе куда-то уезжали, мне казалось, что они занимаются чем-то важным. В тот день я впервые увидела – чем. Пока мама выясняла у мисс Флайм, куда делся их любимый поставщик фруктов, я дошла до двери и, осторожно приоткрыв ее, посмотрела наружу. Фургон отца остановился у сарая. Мне почти ничего не было видно, но я смогла разглядеть, как братья вытащили кого-то из машины и внесли в сарай. Тут сзади послышался обеспокоенный мамин крик, она взяла меня на руки, увидела, куда я смотрю и, отчего-то забеспокоившись, захлопнула дверь и начала меня заговаривать. Я быстро тогда забыла увиденное.

Забыла. На десять лет. Мне четырнадцать. Мы живем в Румынии. Небольшой затерянный в горах городок. Но отец и братья все так же уезжают куда-то то днем, а зачастую и ночью. И каждый раз велят маме крепче закрывать двери и окна. В тот вечер я зачиталась книжкой, которую мне всего на одну ночь дала Эстер, моя одноклассница. Она сама стащила ее у матери, пока та в ночную смену в больнице. «Дракула» Брэм Стокер. Если бы я знала тогда… А в тот вечер я глотала страницу за страницей, когда услышала шум внизу во дворе. Вся во власти книги я подошла к окну и посмотрела вниз. Братья вытаскивали из машины человека, мужчину лет тридцати. У него был странный то ли шарф, то ли что-то похожее на ошейник на горле, руки почему-то были связаны за спиной. Братья завели его в гараж. Я никогда не понимала, зачем нам два гаража, если машина одна. Но спросить ни у отца, ни у братьев не решалась.

Зачем я тогда вышла из комнаты? Почему, тихо спустившись по лестнице, прошмыгнула к кухне и через заднюю дверь вышла к гаражам? Прежде, чем братья захлопнули дверь, я услышала изнутри гаража звериный рык, от которого все похолодело внутри, и следом голос отца. Что он говорил, я не разобрала, один из братьев захлопнул дверь. Братья ушли в другой гараж, а я, словно парализованная тем криком, стояла и смотрела на первый. Очнулась, когда дверь открылась и вышел отец. Он посмотрел на часы, кивнул и пошел ко второму гаражу.

Все последующие годы я почти каждый день задавала себе один и тот же вопрос – зачем? Зачем я пошла к гаражу? Медленно отодвинув засов, заглянула внутрь. В тусклом свете подвешенной к потолку лампы я разглядела мужчину. Он стоял на коленях, привязанный толстой бечевкой к металлическому столбу, его тело то и дело вздрагивало, а когда касалось столба, изнутри вырывался тот самый звериный рык. И вдруг он открыл глаза. Я не знала, что такое гипноз, но, словно завороженная, пошла к нему, подходя все ближе и ближе. Оступившись, вдруг пошатнулась и чуть не упала, в последний момент удержавшись за бревенчатый столб. Проехав рукой по торчащему гвоздю, вскрикнула. Тут же от запястья к локтю потекла кровь. Глаза мужчины вдруг словно загорелись огнем, он задышал тяжело, хрипло, его тело подалось в мою сторону. Мне бы развернуться и бежать, но я продолжала стоять. И вдруг из него, словно из оболочки вырвалось нечто, что-то среднее между рысью и гепардом, огромная дикая кошка. Я не могла даже кричать. Я уже ждала, что она набросится на меня, как вдруг что-то тяжелое влетело в нее. Кошка зарычала и повернулась в сторону нападения. Повернулась и я. Мама стояла, держа в руках какой-то странный металлический кусок трубы. Кошка оскалила пасть и вдруг бросилась на нее. Ударившись о трубу, она зарычала так, что задрожали стены. Я никогда раньше и никогда потом так не кричала. Я почти не помню ничего дальше. Только какие-то обрывки воспоминаний, словно разорванное в клочья мамино платье. Вбежавший отец, схватив деревянный кол, бросается на кошку и насаживает ее на него, словно мясо для барбекю. Братья, подоспевшие на помощь, скручивают кошку, а когда отходят от нее, то я снова вижу мужчину, лежащего без чувств, а в груди у него тот самый кол. Но крови нет. Склонившийся над мамой отец. Он молчит. Братья молчат. Я молчу. Последний всплеск воспоминаний – мамин шепот: