Черная Весна - Васильев Андрей - Страница 5

– Если бы я остался тем, кем был, мне бы точно пришлось на этой Бьянке жениться, – заметил Монброн, махая рукой графу Лотару, стоящему на корме корабля и смотрящему на нас. – Что застыли? Улыбаемся и машем! Человек нам столько добра сделал.

– А что, эта Бьянка страшна как смертный грех? – полюбопытствовал Карл, выполняя вышеизложенную просьбу и размахивающий руками так, что это было похоже не столько на «прощайте», сколько на «спасите». – Или у нее изъян какой есть?

– Да откуда мне знать? – ответил ему Гарольд. – Я ее видел в последний раз лет пять назад, ей тогда только-только одиннадцать исполнилось. Плотная такая девчонка, из-за щек ушей не видно.

– А если вспомнить про ее любовь к готовке, то, надо полагать, не сильно она и изменилась с тех пор, – резонно заметил я.

– Я в ее годы тоже толстой была, – заступилась за многострадальную Бьянку Рози. – Все платья по шву трещали. А сейчас?

И она обхватила свою талию ладонями. Нет, пальцы рук не соединились, но все равно смысл данного действия был предельно ясен.

Эбердин насупилась и начала что-то насвистывать. Ее талию обсуждать не имело смысла, за неимением оной. Нет, толстой она не была, просто строение фигуры такое.

– Ну да ладно, – верно расценила поведение подруги Рози. – Это все не так и важно. Скажи, Монброн, тебе граф ничего не рассказывал о том, что происходит в Форессе? В смысле – в твоем семействе? Из того, что мы еще не знаем?

Надо заметить, что секрета из цели нашей поездки Гарольд не делал. Мы с Карлом были в курсе его дел изначально, да и для Рози тайны особой в этом не было. Тем более, что именно она прошлой осенью привезла ему весть о том, что Монброн-старший захворал, а его брат, которого звали Тобиас, и который, соответственно, приходился Гарольду дядюшкой, тут же начал копать под родича при дворе и накладывать свою лапу на семейные капиталы.

Собственно, потому Гарольд так и рвался домой. Дела семьи – это святое, даже мне, почти всю жизнь бездомному и безродному, это было ясно.

– Увы, увы, – покачал головой мой друг. – То ли в самом деле ничего не знает, то ли предпочел отмолчаться. Но я не напирал на него. А зачем? Если все будет удачно, завтра ночью, в крайнем случае послезавтра утром, мы будем в столице и все узнаем сами, из первых рук.

– Может, ты и прав, – признала Рози. – Тем более что иногда вести, проходя через несколько рук, изрядно преображаются. Строишь на их основании один план, а на деле оказывается, что требуется совсем другое.

– Ветер попутный, – Карл, который в последнее время с удовольствием изображал из себя бывалого моряка, послюнявил палец и вытянул руку вверх. – Быстро добежим до Силистрии.

Он так и не понял, похоже, почему мы дружно расхохотались.

Правы оказались они оба – и Карл, и Гарольд. И ветер был попутный, и в Форессу мы прибыли в ночь. Точнее – изрядно за полночь.

– Вот куда мы премся? – ворчал я, затягивая пояс и зевая. – Темень какая, глаз коли. Два часа еще до «волчьей стражи», если не больше. Давай тут до утра побудем, а потом по свету и пойдем.

– Согласен, – с хрустом потянулся Карл. – Монброн, не дури. Город спит, и домашние твои тоже. Вон, даже портовые – и те дрыхнут.

Это было так. Нет, фонари у пирсов горели, маяк на высоченном утесе, находящемся лигах в шести от порта, ярко светился, и даже какой-то служитель, после того как мы ошвартовались в гавани, зевая, взошел на борт, дабы выяснить кого демоны принесли посреди ночи. Но в целом на территории порта царили темень и тишина.

Я, если честно, был удивлен. У нас в Раймилле порт не спал никогда. Да и как это могло произойти? Ночь в приморском городе не предназначена для сна. Рыбаки затемно выходили в море ловить макрель и тунца, за которыми утром на рынок придут грудастые кухарки, контрабандисты у дальних причалов разгружали свои когги и фелюги, за ними присматривали таможенники, имеющие свою десятину от привезенных товаров, гудели кабаки и таверны, в которых пил, веселился и дрался морской люд, черпая полной ложкой все радости жизни. Да добавьте сюда еще стражников, воров и шлюх, которые тоже все время ошивались на портовой территории.

Семь демонов Зарху, да у нас в порту ночью было многолюдней, чем днем.

А здесь – нет. Тихо как на кладбище.

Странно, я почему-то думал, что южные города вообще никогда не спят. По крайней мере, по рассказам Гарольда все выходило именно так.

– Так оставайтесь, в чем же дело? – Монброн затянул шнур перевязи и проверил, легко ли выходит из ножен шпага. – Утром я пришлю за вами слугу, он сопроводит вас в мой дом. А я отправляюсь прямо сейчас.

– Все-таки ты ужасно упрямый, – Рози накинула на плечи плащ. – Но, с другой стороны, будь ты покладистым, как твой брат Генрих, можно было бы говорить о вырождении Монбронов Силистрийских. Эраст, а ты знаешь, что одного из его предков казнили только за то, что он не пожелал согласиться с точкой зрения тогдашнего монарха?

– Это как? – заинтересовался я.

– Очень просто, – хмуро ответил Гарольд вместо Рози. – Леокадий Второй, прадед нынешнего короля, утверждал одно, а один из моих пращуров говорил другое, не желая с ним соглашаться. Непосредственно предмет спора сейчас уже никому неизвестен, но точно не подлежит сомнениям тот факт, что мой предок взошел на эшафот, но с королем так и не согласился.

– Ты не обижайся, Монброн, но не сильно был умен твой предок, – Эбердин накинула на плечо ремень сумки. – Положить голову на плаху из одного упрямства, это блажь, а не подвиг.

– Чего тут обижаться? – даже не стал с ней спорить Гарольд. – Блажь и есть. Точнее – бессмысленное упрямство. Родовая черта характера. Не удивлюсь, если когда-нибудь именно оно меня и погубит.

– И заодно тех, кто будет рядом с ним, – тихонько шепнула мне на ухо Рози. – Но я за тобой присмотрю.

– Только на то и надежда, – хмуро ответил я и рявкнул на Фила, который упирался всеми ветками, не желая лезть в мешок. – Да что мне тебя, скрутить, что ли?

Врать не буду – я сто раз пожалел, что решил взять его с собой. Очень много было от него неудобств в плавании. Во-первых, всю дорогу приходилось его прятать в трюмном закутке, в том самом, где для наших спутниц создали нечто вроде отдельных покоев. Проще говоря – огородили угол, да и все. Сказать, что Рози была от этого не в восторге – ничего не сказать. Но деваться некуда – терпела, поскольку показывать мое беспокойное ручное растение суеверным морякам совершенно не хотелось. Кто знает, как бы они на него отреагировали? Может, посмеялись бы, а может, за демона приняли и изничтожили от греха. И нас до кучи в море побросали.

А потом еще и Ордену Истины про случившееся рассказали.

Во-вторых, самому Филу очень не нравилось морское путешествие. Ему было маятно в темном трюме. Он любил свободу, простор и солнце, здесь же не имелось ни того, ни другого, ни третьего.

Да еще и Карл, то ли случайно, то ли нарочно несколько раз на него наступил, заслужив тем самым нелюбовь Фила и признательность Рози.

Потому сейчас он, разозленный и раздраженный до крайности, упрямо не желал лезть в холщовый мешок. Он сопротивлялся изо всех сил, махая отросшими ветвями, щелкая соцветием-клювом и упираясь корешками в доски пола.

– Фил, ну что ты как незабудка какая-то ломаешься? – не выдержал наконец Гарольд. – Как ты еще собираешься по городу передвигаться?

Мой питомец замахал ветвями и зашелестел вновь выросшей за плавание листвой, как бы заверяя, что он ого-го как может передвигаться. Побыстрее остальных

– Оставить его здесь, – посоветовала Рози. – Пусть из него морячки зубочисток наделают. Или суп сварят.

– Тьфу ты, – Карл нахлобучил на голову шляпу, взял у меня мешок и навис над Филом. – Значит так, зеленый, все очень просто. Вот это мешок, вот это моя нога. У тебя есть выбор – либо ты сам в него лезешь, либо я тебя своей ногой туда запихаю. Ну?

Фил повертел соцветием, недовольно потряс листьями и полез в мешок. Карла он боялся.