Четвертая жена синей бороды (СИ) - "Сладкая Любовь" - Страница 15

Устало улыбнувшись — словно с его глаз только что сошла какая-то пелена — он повернулся ко мне спиной и уверенной походкой пошел к двери.

Я же, сев на постели, согнула ноги пополам и, оперевшись коленями в свой подбородок, тихо заплакала.

— Леди Валерия, — повернув ко мне лицо, на котором не было ни тени смущения, лорд Вартимор посмотрел на меня угрюмо, — я жду Вас в своем саду. Одевайтесь, служанки Вам помогут.

Этот сад был самым прекрасным из всего того, что я видела до сих пор. Утопающий в зелени и цветах, он располагался по ту сторону от главного входа в замок.

Пройдя длинный коридор, под руку с лордом Сергеем (служанки шли позади, не отставая, но и держась от нас на приличном расстоянии), мы вошли с ним в крытую галерею. На широких подоконниках тут везде стояли горшки с вазонами. Гортензии, разноцветные клематисы, цветы которых так напоминали бабочек, заблудившихся и севших на эти тонкие и нежные стебельки, фиолетовые стрептокарпусы со свисающими вниз фиолетовыми колокольчиками и чуть мохнатыми листьями, фиалки, бегонии, рододендроны, герань, примулы, карликовые розы, папоротники — и огромные хлорофитумы, словно чудесные зеленые фонтаны.

— Какая же красивая оранжерея, — изумилась я, осторожно дотрагиваясь пальцами к изумительно разросшемуся бамбуку — символу изобилия и процветания.

У нас дома тоже было одно такое растение, росшее уже лет десять, но даже ему было слишком далеко до этой "анаконды".

— Это мой зимний сад, — сказал мне лорд Вартимор. — Собирать растения начал еще мой отец, когда… Когда мама умерла, а она так любила цветы.

— Так и ты тоже?.. — и мне вдруг стало жаль этого мужчину, такого взрослого, и такого одинокого. Только подумать — он тоже остался сиротой, — А когда это случилось?

— Я не хочу об этом говорить, — его взгляд резко помрачнел, и мне показалось, что передо мной совершенно иной человек, не тот, который вот только что так мило рассказывал мне о своем саде.

"Возможно, ему больно вспоминать о том, что случилось когда-то", — подумала я, мысленно защищая чудовищную несдержанность его ответа, и в глубине души понимая столь резкий порыв: ведь и я тоже старалась поменьше думать о своей маме, а именно — о ее исчезновении.

Галерея заканчивалась огромной полукруглой дверью в виде стеклянной картины, на которой было изображено дерево — мощный дуб с широкой кроной, дуплистым толстым стволом и корнями, словно врастающими в землю. По золотой цепи среди его раскидистых ветвей важно шефствовал кот — черный, с желтыми глазами.

— Ах, и тут тоже витраж, — не в силах подавить порыв и не зная, уместен ли мой восторг, все-таки осмелилась воскликнуть я. — Да я в жизни не видела подобной красоты. Вы, лорд, ценитель искусств. Или… Или это тоже ваш отец?

— Да, собирать витражи и украшать ими окна и двери начал он, — светлея лицом, Вартимор снова, казалось, был не прочь вступить в беседу. — Знаешь ли ты, Валерия, что в моей коллекции имеются экспонаты той эпохи, когда Греция и Рим боролись за первенство владения миром. Вот, взгляни, — и он показал мне рукой на мозаичное панно, украшавшее одну из стен, на нем была изображена кошка, хватающая птицу.

— Очень красиво, — подходя поближе и отчего-то прикасаясь руками к своему кулону, сказала я.

А ведь птица, изображенная на панно, была точь-в-точь похожа на мою. И только цвет ее был не синим, а бледно-голубым.

"Но, возможно, время растворило краски, сделав их менее яркими", — подумала я, мысленно сравнивая ту и эту.

— Эту мозаику мой отец купил в Риме, некоторое время она также украшала стену в соборе святого Петра. Но потом, в одну из войн, ее выкрали, и, спустя столетия, панно нашел бедный рыбак — его части были разбросаны по дну, на Золотом Берегу, в Ализ-Сент-Рене. Столько труда стоило собрать все вместе, ведь ты видишь, какие мелкие плитки составляют столь прекрасную картину? Да, некоторые пришлось заменить копиями, так как оригиналы навечно потерялись, или были разбиты до состояния крошки. Но все же — перед тобой, Валерия, творение древнего автора, созданное более трех тысяч лет назад, а может быть, и больше.

Инстинктивно протянув руку, я открыла свой кулон, и вдруг мне показалось, что луч света, отбившись от настенного панно, попал прямо в один из моих аметринов — и тот, необычно ярко сверкнув, возвратился обратно к бледно-голубой птице. Кошка же, охотящаяся на бедную пташку, заискрилась золотыми бликами, изображающими ее шерсть.

— Ой, — ужаснувшись оптической иллюзии, представшей перед моим взором, я резко отпрянула от стены и, сделав шаг к дверям, ухватилась рукой за ручку.

— Да, я тоже не могу подолгу смотреть на эту картину, — сказал мне лорд, — есть в ней какая-то непостижимая тайна.

А потом мы вместе гуляли по усыпанным белым песком дорожкам, любуясь пышной зеленью, деревцами яблонь и груш, наливающимися маленькими плодами, слушая веселые трели синиц и щебет воробьев.

Увидев между ветками мелькнувший остов белых качелей, я ринулась туда.

— Что, устала? — опережая меня, лорд, словно драчливый мальчик, первым подбежал к качелям и, плюхнувшись на широкое сидение, начал раскачиваться.

Я же села рядом, на деревянную лавочку, и с улыбкой на губах стала наблюдать за этим ребячеством.

— Хочешь покачаться, леди Валерия? — зазывно улыбаясь, лорд Вартимор притормозил ногами и, кивнув головой, указал на место рядом с собой.

— Хочу, — мне вдруг страшно захотелось порезвиться, и я даже забыла, что этот человек только вчера меня похитил.

"А где же все эти дети? — садясь на ослепительно-белый диван качели, вдруг вспомнила я тот смех, который разбудил меня сегодня утром. Даже хотела спросить его об этом, но вспомнив сердитое выражение лица, которое возникло при упоминании о матери, я не решилась поднимать столь щекотливую тему. — Придет время — сам расскажет".

А тем временем, лишь только я села рядом с лордом, уверенными движениями он раскачал качели, и, подлетая все выше и выше, я не смогла удержаться от неудержимого и задорного смеха.

Хохоча, так что даже слезы выступили на глазах, я ощущала в своих свободно распущенных волосах свежий ветер, ласковое солнышко — красное, вечернее, оно садилось за небосклон, и тучки были багровыми от его предзакатных лучей.

Повинуясь природе, в виноградных листьях сразу же начали петь лягушки. Я не раз видела этих маленьких симпатичных квакш, ловко прыгающих по веткам и цепляющихся за них своими присосками, которые были на кончиках их пальцев. Как же я любила эти звуки, похожие на трели цикад или сверчков.

Накатавшись вдоволь, лорд Сергей приостановил качели, а потом, резко повернувшись ко мне всем телом, крепкими руками ухватил за талию.

— Но… — постаралась высвободиться я. — Не надо.

— Разве тебе не хорошо тут, Валерия? — прижимая меня к себе, так что моя грудь слишком тесно прижалась к его, спросил Вартимор. — Да и… Ты должна бы уже подумать над моим предложением.

— Но ведь неделя еще не прошла, — напомнила я мужчине о его "отсрочке".

— Какая неделя?.. — хищно оскалившись, он приблизил свое лицо ко мне и, не успела я даже вздохнуть, впился в мои губы страстным поцелуем.

А потом, отпустив мою талию, он начал лихорадочно поднимать вверх мои юбки, гладить и сжимать бедра, так что мне стало страшно, и сердце, словно та птичка на панно — в когтях у кошки, бешено забилось.

Качели под нашими телами все время двигались туда-обратно, но широкая спинка, удобное сидение позволяли мужчине не обращать внимания на неудобства и продолжать свою запретную игру. Добравшись руками до панталон, он уверенным движением потянул их вниз, и я ощутила свежий вечерний ветерок на своей разгоряченной игрою коже. Затем, не сумев справиться с крючками да завязками, лорд рванул руками лиф, и легкая ткань, затрещав, разорвалась надвое, оголив мое тело до пояса.