Шестая сторона света (СИ) - Лагно Максим Александрович - Страница 45

3

В вагон поднялся солдат, который ударил прикладом продавца муки. Фрунзик вопросительно посмотрел на него.

— Жив, я аккуратно звезданул, — ответил солдат.

Фрунзик облегчённо вздохнул:

— Всё равно надо полегче. Хватит невинных жертв.

Солдат показал на меня:

— Комбез просит. Говорит, что заслужил.

Фрунзик пожаловался мне:

— Господи, что за людишки? Меньше месяца живут в туннеле, а уже начали интриговать и выискивать для себя выгоду. Взять этого, что требует себе твой комбинезон… Знаешь кто он? Тот самый философ Цсисек!

— Чего-чего философ? — не сдержала улыбку Алтынай.

Я блеснул знаниями:

— Цсисек прославился тем, что критиковал Глобальную Перевозку.

Фрунзик повернулся к солдату:

— Передай, что вместо комбеза философ получит двойную пайку воды.

— Цсисек заранее сказал, что, если предложат воду, то десять паек.

Фрунзик кивком отпустил солдата, а мне сказал:

— Иногда кажется, что некоторых проще убить, чем договориться.

— Как с Лебедевым?

Фрунзик сел обратно за стол и продолжил хлюпать пакетиком в остывшем чае:

— Что делать с вами?

Стараясь повторять солидные интонации Лебедева, ответил:

— У вас безвыходная ситуация. Не будете же бесконечно держать людей в туннеле, снабжая едой и водой. Предлагаю общий компромисс: вы сваливаете, а я и Алтынай докладываем властям, что нашли поезд и пассажиров.

Фрунзик выбросил пакетик в помойное ведро:

— Не пойдёт. У меня цель не сделать вас героями, а выполнить задачу организации. Мы должны указать путь к свободе.

— До постройки Глобальной Перевозки люди жили, согласно вашим представлениям, свободно. Свободно умирали от голода или от очередной войны, которую правители устраивали с соседями, которых считали угнетателями свободы.

— Прошлое не было радужным, но каждый имел право поступать, как захочется.

— Обычно поступали так, как приказывали правители.

— Судитрон, этот деревянный чурбан, приказывает каждому, раздавая идиотские просьбы.

— Но не смертельные, — вставила Алтынай.

— Точно, — согласился я. — Вот вы поступили свободно, придумали план саботажа Глобальной Перевозки, а что в итоге получилось? Трагедия и заброшенное кладбище в туннеле.

Фрунзик раздражённо стукнул кружкой:

— Ты, щегол, не понимаешь. Ты как тупое большинство.

— Ага, а когда нечего ответить в споре, борцы за свободу обзываются и начинают репрессии.

Внутренне я торжествовал. Всё-таки понабрался от Лебедева умных слов. Да и сам не дурак.

Дверь в вагон раскрылась. Ворвался гул голосов и отдалённые выстрелы.

4

Вбежал недавний солдат. Форма была порвана, через всё лицо шла царапина. Утирая кровь, он бросился к шкафу и побросал на пол коробки с патронами. Распотрошил их и стал набивать рожок автомата, выкрикивая:

— Взбунтовались, падлы! Пошёл слух, что помощь пришла, что в туннеле открыт выход. Все и ломанулись. Мы стреляли поверх толпы, но никто не остановился. Всех наших растоптали. Остались я и ещё двое, охраняем подступы к вагону.

В подтверждение его слов за дверью раздалась автоматная очередь и крики. Солдат схватил несколько коробок и, теряя патроны, побежал вниз.

Фрунзик допил чай и расстегнул кобуру:

— Вот всё само собой и разрешилось.

Я поднялся с места, подавая руку Алтынай:

— Мы тоже пойдём.

Милиционер в одну секунду выхватил пистолет:

— Тебя никто не отпускал, щенок.

Рукояткой ударил меня в грудь. Хватая ртом воздух, я упал обратно.

— Сидите и не дёргайтесь, пристрелю, — пообещал Фрунзик и вышел вслед за солдатом.

Я задыхался. Казалось, что от удара у меня отказали лёгкие.

Алтынай нашла бочонок с водой, зачерпнула чашкой холодную воду и вылила мне на голову, спрашивая, в порядке ли я. Она считала обливание лучшим средством первой медицинской помощи.

Отводя заботливую руку Алтынай, я прохрипел:

— Нужно… остановить.

— Что?

— Поливать меня. И нужно остановить людей. Им нельзя в туннель, их же размажет.

Алтынай обиженно убрала кастрюлю:

— Фрунзик этим и занят.

Я подошёл к двери. Были слышны редкие выстрелы, шарканье ног и окрики Фрунзика:

— Остановитесь! Вы погибнете. На гиперзвуковых путях опасно!

Ответом был неразборчивый рёв, сильно напоминающий проклятья.

Выйти на перрон мне не дал поцарапанный солдат. Молча втолкнул меня обратно и задвинул дверь.

Зашипев сжатым воздухом, дверь плотно закупорила вагон.

Для формальности я проверил дверь в смежный вагон. Заперта. Окна тоже заблокированы, а ключа нет на обычном месте.

В шкафу с одеждой нашёл полотенце и вытерся насухо. Проверил шкафчик с оружием. Там были только коробки с патронами. Впрочем, был бы там автомат, всё равно не помогло бы — я не умею с ним обращаться.

5

Крики и выстрелы за стенами постепенно редели. Паузы тишины становились длинными, наполняясь нашим ожиданием.

Я и Алтынай сели в обнимку на диване.

— Что будет с людьми, Лех? — спросила Алтынай.

— Пока толпы добредут до станции, многие погибнут.

— Можно прятаться в закоулки, где мы целовались.

— Хорошо, если догадаются. Но все не поместятся.

Алтынай закрыла глаза руками:

— Там же детки в толпе. Ужас.

— Среди пассажиров много железнодорожников, будем надеяться, они возьмут руководство, покажут куда прятаться. Как бы жестоко не звучало, но чем больше людей попадёт под поезд, тем лучше для остальных. Размазня из одного человека незаметна для движения состава, а вот десяток или сотня — уже повод для подозрения. На первой же станции заметят и остановят всё движение на Узле.

— Что заметят?

— Кровь от размазни.

— Ужас, что ты говоришь. Что за слово идиотское «размазня»?

— Прости, профессиональная привычка.

За дверью послышался голос солдата:

— «Да. Нет. Так точно. Ясно».

Алтынай вздрогнула:

— А с нами что будет?

— Всё будет хорошо.

Алтынай покачала головой:

— Говоришь, а сам не веришь. Из-за нас заложники разбежались. Просто так не отпустят. Мы слишком много знаем. Нас уберут как свидетелей.

— Блин, Алтынай, где ты понабралась подобных идей?

— Любила читать шпионские сериалы. Помнишь «Секретные материалы», про Агента Скалли и Малдера? Там хорошо написано про то, как в правительстве поступают с неугодными свидетелями.

— В этом ты похожа на Лебедева. Он тоже самое худшее фантазировал.

— Он был реалист.

Погладил её по волосам:

— Согласен. Конспирологические теории Лебедева оказались правдой, а мои, типа реалистические размышления, — наивность дурака.

— Ты не дурак. Ты хороший. Ты как Волька. Но у него есть цель в жизни, а ты ещё не нашёл.

Я театрально схватился за виски и, поделывая голос Фрунзика, простонал:

— Откуда ты, такая умная, взялась на мою голову?

6

Дверь вагона зашипела и раскрылась. Вошёл Фрунзик, запинаясь о железные ступеньки. Волосы мокрые от пота, в руке сжимал пистолет. Широко открытые глаза не моргали, будто увидел нечто страшное и до сих пор не может прийти в себя.

Не отпуская пистолета, налил в кружку тёплой воды из чайника и залпом выпил.

Попробовал пригладить волосы. Увидел на спинке дивана свою фуражку. Взял её в руки, повертел, всматриваясь в золотую бляху с милицейским гербом на тулье. Натянул на голову, задев себя дулом по лбу. С недоумением посмотрел на пистолет, будто вспоминал, что это такое. Засунул оружие в кобуру.

— Управлять людьми трудно, — сказал он и устало сел на диван рядом с нами.

Алтынай поднялась и перешла на мою сторону, подальше от него.