Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны - Коллектив авторов - Страница 17

Впоследствии, однако, выяснилось, что равномерно сконцентрировать войска на обоих флангах с тем, чтобы зажать в тиски французскую армию, из-за нехватки сил не удается. Это вынудило Шлиффена принять решение о массировании сил в пользу правого крыла севернее Вердена, за счет левого. На этом правом крыле, направлении главного удара, сосредоточивалась почти половина германских войск, позволявшая осуществить полуокружение французов. Тем временем ослабленные центр и левое крыло германской армии на фронте Эльзас – Лотарингия должны были выполнять роль своего рода приманки для французов, которые, по данным Большого Генерального штаба, готовились развернуть наступление в направлении Эльзаса и Лотарингии. По мнению Б. Такман, «французскую стратегию не страшила угроза охвата правым крылом немецких армий. Напротив, французский Генеральный штаб считал, чем сильнее немцы укрепят свое правое крыло, тем слабее они сделают свой центр и левое крыло, где французская армия планировала свой прорыв… Пока немцы будут совершать длинный обходный маневр, чтобы напасть на французский фланг, Франция ударит в двух направлениях, сомнет германский центр и левое крыло на каждой стороне укрепленной линии у Меца и победой в этом районе отрежет германское правое крыло от базы, таким образом обезвредив его»[133]. Проблема для официального Парижа, однако, заключалась в том, что, несмотря на наступательную по своему духу военную доктрину, французская армия в профессиональном отношении была в недостаточной степени подготовлена к ведению широких наступательных действий[134].

Осведомленный об этом германский Большой генеральный штаб, уверенный в способности центральной группировки войск и левого фланга сдержать наступление французских войск, планировал после его отражения перейти левым крылом в контрнаступление, которое должно было привести к полному окружению французов. Повторились бы новые «Канны», но совершенно иных, гигантских масштабов. Важная роль в расчетах А. фон Шлиффена отводилась союзнице Германии по Тройственному союзу, Италии (с 1882 г.). Последняя, выдвинувшись на границу с Францией, должна была отвлечь на себя часть французских войск.

Рассчитывая на сокрушающую мощь первого удара, А. фон Шлиффен готов был пойти на риск оставить Западный фронт без стратегических резервов. Весь расчет возлагался на внезапность, ошеломляющий и стремительный первоначальный удар, отлаженность германской военной машины, пробивную силу немецкой артиллерии. Подобный расчет имел под собой основания. Французская армия уступала германской не только по подготовленности армии к маневренной войне, но и по количеству и качеству как тяжелой артиллерии, так и легких полевых гаубиц, которым предстояло сыграть огромную роль в надвигающейся войне[135].

Что касается угрозы со стороны России, то «.. в соответствии с германскими расчетами, ввиду огромных расстояний, многочисленности населения и слабого железнодорожного транспорта» считалось, что ей потребуется не менее шести недель для организации генерального наступления, а к этому времени Франция уже будет разбита[136].

Взгляды Шлиффена на характер предстоящей войны развивались в трудах ряда германских исследователей, в частности военного теоретика Ф. фон Бернгарди, издавшего труд «Современная война». Идеи Ф. фон Бернгарди, изложенные в этой книге, получили широкое хождение среди политической и военной элиты Германии. Согласно Ф. фон Бернгарди, Второй рейх мог добиться победы над потенциально более сильными противниками только посредством последовательного их разгрома, осуществляемого в кратчайшие сроки, то есть «молниеносно». В связи с этим особое значение он придавал начальному периоду войны. Успех или поражение в этот период должны было сыграть для Германии решающую роль. Чтобы добиться успеха, необходимо сразу после завершения стратегического развертывания обрушиться на врага, ошеломив его силой первоначального удара, спутать его планы и расчеты и тем самым предрешить исход начальных операций в свою пользу. Если первое вооруженное столкновение не приведет к поражению одной из сторон, спасение заключается в выигрыше времени для накопления новых сил. Но этих сил может и не оказаться в достаточном количестве, поскольку их исчерпает первая мобилизация. Поэтому для Германии первое вооруженное столкновение будет решать исход всей войны. Именно подготовка к начальным операциям, разработка их замыслов и всестороннее обеспечение должны составлять сердцевину плана войны[137].

Преемник А. фон Шлиффена, Г. фон Мольтке-младший, вступивший в должность начальника Генерального штаба в 1906 г., был сторонником подобного подхода, а также идеи своего предшественника о необходимости первоочередного разгрома Франции в генеральном сражении, однако в последующем был вынужден принять ряд решений, которые привели к распылению сил и средств германской армии. В первую очередь это было обусловлено изменением роли российского фактора. Начиная с 1913 г. «Россия… начала приводить в исполнение большую военную программу, которая в 1917 г. должна была намного усилить русскую армию и во многом восполнить ее недостатки[138]. Рост военной мощи России и ее мобилизационных возможностей вынудили Мольтке-младшего развернуть в Восточной Пруссии дополнительно 3 полевых и 1 резервный корпусы (в составе 8-й армии)[139]. Немаловажную роль в решении Мольтке-младшего сыграли требования помещиков-юнкеров Восточной Пруссии, озабоченных тем, что для обороны Восточной Пруссии был выделен лишь один ландвер, низкая оценка о боеспособности которого, как вскоре выяснилось, оказалась поверхностной[140].

Предназначенный первоначально для защиты крепостей ландвер фактически в первых же боях стал эффективно использоваться в качестве полевых войск[141]. Помимо этого, в Восточной Пруссии действовал и ландштурм – ополчение, которое при поддержке регулярных частей представляло собой значимую военную силу. Следующей новацией Г. фон Мольтке-младшего стало усиление левого фланга, осуществленное на этот раз под давлением влиятельных кругов германских промышленников, требовавших обеспечить надежную защиту Эльзаса и Лотарингии от угрозы вторжения французской армии. В конечном счете, на левом крыле германской армии было сосредоточено 8 полевых корпусов, центральная группировка германской армии стала насчитывать 11 корпусов. Зато в составе основного правого крыла, предназначенного для решающего наступления через территорию Бельгии, осталось всего лишь 16 корпусов из намеченных по плану 21.

С таким выхолощенным «планом Шлиффена» Германия вступила в войну. Реальный ход военной кампании стал быстро расходиться с задуманным. Ослабленный правый фланг оказался не в состоянии осуществить задуманный стремительный прорыв. Неожиданно стойкое сопротивление оказала бельгийская армия, существенно замедлив продвижение германских войск и тем самым предоставив французам возможность своевременно перебросить войска на угрожаемое направление. Немаловажное положительное значение для официального Парижа играл и объявленный Италией нейтралитет. 3 августа 1914 г. король Италии Виктор Эммануил III заявил германскому императору Вильгельму II, что условия, при которых разразилась война, не соответствуют условиям договора о Тройственном союзе, согласно которым Италия обязана вступить в войну в случае, если Австро-Венгрия или Германия станут жертвами нападения. Поскольку Австро-Венгрия первой объявила войну Сербии, это стало основанием для объявления Италией нейтралитета. В результате расчет германского Генерального штаба на то, что итальянская армия отвлечет на себя часть французской армии, не оправдался. Не оправдалась и надежда официального Берлина на то, что Британия останется в стороне от войны на континенте, хотя официальный Лондон в последние предвоенные годы давал для этого повод. Британская дипломатия накануне войны, казалось, была заинтересована в том, чтобы «замаскировать остроту англо-германского антагонизма». Великобритания, «во-первых, заигрывала с Тройственным союзом при определении границ Албании, во-вторых…она вела с Германией переговоры о возобновлении известного договора 1898 г. о разделе португальских колоний. Наконец, британская дипломатия перестала чинить Германии препятствия по финансированию Багдадской дороги». Переговоры о разделе португальских колоний в основном были завершены во время пребывания короля Георга V в Берлине в мае 1913 г. Визит этот и сам по себе имел значение демонстрации англо-германского «сближения»[142]. Но уже 4 августа 1914 г. Великобритания объявила войну Германии и направила военные корабли в Северное море, Ла-Манш и Средиземное море с целью блокады воюющих стран Тройственного союза. Уже 8 августа началась высадка на континент британского экспедиционного корпуса.