Пишу иск лючительно по памяти… Командиры Красной Армии о катастрофе первых дней Великой Отечественно - Чекунов Сергей - Страница 17

Мы точно знали противостоящего противника перед войной и знали состояние его позиционных районов.

Поразительно, что главная оборонительная полоса 19 ск (да и 50-го также) «примыкала» буквально к самой границе. Все наши оборонительные работы велись на глазах у финнов. Когда я обратил внимание командира корпуса на недопустимость организации инженерных работ на глазах у противника, он ответил, что им доложено командованию округа, и что главная полоса обороны с передним краем по самой границе утверждена округом. Однажды, проверяя ход оборонительных работ и намечая дополнительные огневые точки в промежутках между батальонными узлами, мы обнаружили косаря. Непосредственно на самой границе, против нашей огневой точки. Мы обратили внимание на то, что у финна «косаря» слишком белые руки – не рабочие руки. Впоследствии мы узнали, что такие же «косари» наблюдались во всей полосе корпуса и притом против ДЗОТ”ов. В других местах, в промежутках между огневыми точками, никто не занимался сенокошением.

Естественно, что это не крестьяне, а переодетые финские офицеры, которые со всей тщательностью изучали как направление амбразур, так и всю систему огня на переднем крае. Сигналы о неблагополучии на границе серьезно не воспринимались. Тонкая цепочка по «окарауливанию» границы выполнялась пограничниками. Мое предложение при первой еще рекогносцировке переднего края главной оборонительной полосы отнести передний край на 10–15 км от границы вызывало только недоумевающие взгляды. Словом, оборонительные работы начали вести у самой границы и на виду у наблюдающего противника. Если учесть, что противник (финны) отлично знали занимаемую нами полосу, отлично видели оборонительные работы, нетрудно будет догадаться, что они имели на своих картах не только наши узлы обороны, но и всю систему огня долговременных точек.

За несколько дней до войны штабом округа была проведена поверка частей 19 и 50 ск. Поверку проводил штаб округа, инспектировала группа генералов и офицеров Генерального штаба. В начале поверялся 19 ск, а за 4 дня до войны 50 ск.

При поверке 50 ск я был назначен посредником за действием артиллерии 123 сд. Казалось, все шло нормально, и ничего не предвещало начала войны. Учение должно было продолжаться (как это было и в 19 ск) пять дней. И вдруг на третий день был дан отбой. В начале сигнал отбой был воспринят радостно, быстро проведен разбор, и мы разъехались по своим местам. После такого несвоевременного отбоя, а еще больше после не бывало поспешного разбора, каждый из нас начал задумываться и спрашивать друг друга, а не случилось ли что? Быстро опустел район учения.

По приезде в Кексгольм я доложил командиру корпуса об окончании своей работы и спросил нет ли чего нового? Командир корпуса удивленно посмотрел на меня и ответил – ничего нового нет.

Ночью все офицеры штаба корпуса вызваны в штаб, где было объявлено о начале войны с финнами.

Артиллерия стрелковых дивизий находилась в своих позиционных районах и готовность ее к открытию огня исчислялась минутами. Штаб корпуса, штаб артиллерии корпуса и все подразделения управления корпуса, поднятые по тревоге через полтора часа, выступили в Хиттоло в район командного пункта корпуса.

47 ктап, извещенный по телефону через два часа, был в движении из лагерей в свои позиционные районы

28 кап, находившийся в Сертолово, извещенный штабом артиллерии округа (связи из Кексгольма в Сертолово не было), по тревоге выступил в свой позиционный район.

Командный пункт корпуса представлял собой лагерь захудалого подразделения. К началу войны на командном пункте было подготовлено только два блиндажа для размещения средств связи и управления корпуса.

Офицеры штаба и штабные подразделения разместились в палатках. Спешно было приступлено к созданию круговой обороны командного пункта корпуса.

Наблюдательных пунктов – своих наблюдательных пунктов корпус не имел. При такой протяженности и при таком удалении КП, даже при наличии наблюдательных пунктов видеть бой в полосе корпуса было невозможно.

Невозможно не только по ширине полосы обороны корпуса и лесисто-болотистых условий местности, но и по средствам связи (наличию офицерского состава и штатным средствам связи). Зная эти условия, мною еще в мирное время были выделены офицеры – по одному от штаба артиллерии стрелковых дивизий и корпусных артиллерийских полков.

С выделенными офицерами, начиная с января м-ца, проводились краткосрочные сборы при штабе артиллерии корпуса. Каждый из них знал свое направление и обязанности во время боя, по информации штаба артиллерии корпуса о ходе боя тех частей, за которыми они закреплены.

. Раньше, чем написать о ней, я хочу еще раз напомнить о наличии артиллерии в корпусе. Каждая сд имела два артиллерийских полка (2-х и 3-х дивизионного состава) – 5 дивизионов. 24 июня в мое распоряжение прибыл 577 ran трехдивизионного состава, вооруженный 152 мм гаубицами. Об усилении артиллерии 577 ran до начала войны было неизвестно и в мобилизационном плане 577 ran не отражен.

В каждом стрелковом полку 142 сд группа пехотной поддержки состояла из двух дивизионов (один дивизион 47 ктап был дан в группу пехотной поддержки 425 сп).

В 115 сд группы пехотной поддержки в 345[72] и 343[73] сп имели по два дивизиона в каждом, а в 344[74] сп один дивизион.

Дивизионные артиллерийские группы: ДАГ 142 – два дивизиона 47 ктап, ДАГ 115 – 28 кап.

К исходу 24 июня выявилось направление главного удара противника. Главный удар финны нанесли в стык между 142 и 168 сд и вспомогательный удар в направлении Элисенвара. К этому же времени прибыл 577 ran, который был дан НАД 142 на усиление групп пехотной поддержки стрелковых полков.

Корпусной артиллерийской группы не создавалось. Все артиллерийские части имели два боекомплекта снарядов, а с 25 июня была открыта станция снабжения на полустанке Саккала и в 10 км северо-восточнее Кивиниеми. Перебоев в снабжении боеприпасами не было.

. Утром 23 июня, когда не успел еще рассеяться туман, финны открыли огонь по всему фронту и, хотя командный пункт глубоко был расположен от переднего края, однако сразу же можно было определить неодинаковую интенсивность огня финнов. После первых пяти минут можно было безошибочно сказать, где будет нанесен главный удар. Когда я говорю о главном ударе, я не имею в виду весь Карельский перешеек, а только полосу 19 стрелкового корпуса.

Более интенсивный огонь был на правом фланге, там, где-то за Лахденполье, в центре обороны 142 сд в направлении Ристалахти и на левом фланге дивизии в направлении Элисенвара. Перед фронтом 115 стрелковой дивизии огонь был значительно слабее, и только в направлении Энсо огонь противника достигал особой напряженности. На «слух» – по разрывам, можно было определить, что главным оружием финнов являются минометы. Надо прямо сказать, что искусством ведения минометного огня финны владели хорошо.

От всех видов разведки мы не имели данных о начале наступления противника. Изменение жизни противника накануне наступления не наблюдалось. Самое худшее состояние любого начальника слышать ход боя, но не видеть его и не иметь средств и возможностей воздействовать на ход боя. После начала артиллерийской подготовки было отдано распоряжение полковнику Кодюкову (начарту 142 сд). Подавить минометный огонь противника, вести только сосредоточенный огонь и не на всем фронте, а по отдельным очагам. Полковник Кодюков опытный командир, участник финской компании, хорошо знал характер действия финнов, и я уверен был, что опрометчиво действовать не будет. Сразу же после открытия огня финнами, я был вызван на узел связи, где по «СТ» от командующего артиллерией 23 армии полковника Богомолова получил приказание начать контрартподготовку Мной доложено о направлениях готовящихся ударов и распоряжениях, отданных мной начарту 142. Вести контрартподготовку в масштабе корпуса и на таком широком фронте бессмысленно. На этом наш разговор по «СТ» окончился. О нашем разговоре доложил генерал-лейтенанту Герасимову.