Чужой для всех 3 (СИ) - Oberst Rein - Страница 15

— Спокойнее, Шлинке. — Франц хладнокровно отступил назад, подавляя нарастающий гнев. — Деление на своих и чужих в данном случае неуместно. Насколько я понимаю, продвижение Вермахта на территорию Франции и поражение американцев входят в замыслы вашего руководства. Успех операции «Стража на Рейне» отодвинет американцев от заветной мечты первыми войти в Берлин. Это в ваших, то есть русских интересах, Шлинке.

— Все это так. Но чем я могу помочь? — захрипел Киселев. Он пожалел, что отказался от предложенной перед совещанием кружки пива. Горло раздирал сушняк, жутко хотелось пить, после жирной свинины, поданной на обед. — Наша группа получила боевую задачу, захватить нефтебазу с горючим у Ставло. Это для меня главное. Этим я и занимаюсь. А здесь….? Шлинке бросил удрученный взгляд на неприступный городок с ощетинившимися штыками. — Вот смотрите…, — обломком подобранного карандаша он ткнул в Бастонь. — В городе стоит дивизион из 105 мм и 155 мм гаубиц. Его надо уничтожить любыми средствами. Это ежу понятно. Сюда надо бросить роту, ну хотя бы человек сто смертников, чтобы взорвать к чертовой матери боеприпасы или артиллерию. Лучше разделить людей на несколько диверсионных групп. Кто-то из них просочится и уничтожит артиллерию. Этим самым американцы лишаться своей главной ударной силы, находясь в обороне. С танками и пехотой Мантойфель разберется самостоятельно. Вы согласны с этими выводами, Ольбрихт?

— Вполне, Шлинке. Рассуждайте дальше. Я вас внимательно слушаю.

— А дальше…, -майор почесал затылок, удрученно добавил: — Оставшаяся часть батальона в триста бойцов должна преградить путь десантникам 101 американской дивизии.

— Я знаю, что нужно делать! — Неожиданно подал голос комбат. — Разрешите, господин подполковник. — На Франца устремились горящие, как угли, глаза уральца. Губы раскрылись в улыбке. Напряженность сошла. — Остается триста. Триста спартанцев!

— Какие еще спартанцы, капитан Новосельцев? Что вы надумали? — Ольбрихт оторвал голову от карты и внимательно взглянул на комбата. Поджарый, серьезный комбат был похож на оживленного забияку боксера, которому не терпелось попасть на ринг, чтобы нанести сопернику неведомый удар. Отчего враг непременно должен уйти в нокаут. — Говорите, капитан.

— Нам хорошо преподавали в училище древнее военное искусство, господин подполковник, — живо заговорил Новосельцев. — Сражения древних полководцев до сих пор стоят у меня перед глазами. Я вспомнил одно из них, слушая рассуждения майора Шлинка.

— Ну-ну, послушаем новоиспеченного полководца, — ехидно буркнул Киселев, сложив руки крестом на груди.

Комбат и глазом не повел на сердитого немецкого пехотинца, настолько был увлечен своей идеей. — Около пяти веков до нашей эры, — продолжал Новосельцев, — древнегреческий царь Леонид во главе трехсот спартанцев на два дня задержал продвижение персидской армии. Возможно, остался бы в живых, если бы не предательство соплеменников. Он перехватил единственный Фермопильский проход, через который шла дорога с моря на юг Греции. Десятки тысяч лучших воинов Ксеркса — «бессмертные» нашли смерть, не пройдя через плотные ряды мужественных спартанцев, расположившихся в узком проходе. Имея, высочайшую организацию и управляемость, с большими щитами, длинными копьями, короткими мечами «кситос», спартанцы, словно капусту рубили головы бессмертных, разрезали надвое тела ненавистного врага. Это был триумф греческого оружия и таланта полководца, — выпалил с запалом разгоряченный офицер. Было видно, что комбат знал тему разговора, она ему нравилась. — Зная, откуда будут двигаться американцы, я найду подобное угольное ушко и пропущу их через свою мясорубку. Для выполнения своего замысла предоставьте мне только подробные карты местности. Я уверен в успехе. Я найду такое место, туда же мы и десантируемся под видом американского подразделения. Тротил и минометы сбросим с десантом. Противотанковую артиллерию добудем в бою. Авиацию враг применить не сможет. На это время прогнозируется устойчивая нелетная погода. Это так, господин подполковник?

В правом полушарии Франц что-то щелкнуло. Офицер почувствовал слабый укол. И тут же раздался голос друга. Будто заработал магнитофон, встроенный в мозг. — О, черт! Это может сработать, Франц. Ты был прав, когда сделал ставку на этого комбата. Я сомневался в нем в концлагере. Думал не жилец. Смотри, какая запредельная жизнеспособность!

— Привет, Клаус! — мысленно отозвался на зов друга Франц. — Не ожидал услышать твой голос в эту минуту. Последнее время справляюсь один, тебя не беспокою.

— Скоро будешь вызывать как по команде «сос», — подмигнул друг. — Сегодня верю, что не зазнался. Нет надобности во мне.

— Ты прав, Клаус. Новосельцев дюжий мужик. Я его приметил еще в апреле 44 года, когда проводил операцию «Вера». Жизнестойкость, мужество комбату не занимать. Тогда он попал в лапы Смерш. Ему грозила вышка. Каким-то чудом остался в живых. Прошел через штрафбат, лагерь смерти, а духом не сломлен. Глаза как у мальчишки горят. Чудак, вспомнил о Спарте, Фермапилах. Знает, что идет на верную смерть, а глаза горят. По этой причине я сделал ставку на русский батальон, на «сталинских соколов».

— Это о летчиках говорится, Франц. Здесь русские чудо-богатыри. Наш спецназ профи до мозга и костей. А русские профи до мозга и костей и плюс еще что-то.

— Что это еще что-то, Клаус?

— Не знаю, — глубоко вздохнул «попаданец». — Но с этим что-то они делаются непобедимыми. Европейцу это не разгадать. Это для нас загадка и в 21 веке. Возможно, речь идет о загадочной русской душе. Но об этом давай позже поговорим. Отвечай комбату. Пауза затянулась. На связи.

— На связи, — незаметно прошептали губы Франца.

— Что вы мне скажите, господин подполковник? Только на русском языке.

— Вас неплохо готовили в пехотном училище, капитан.

— В лучшем училище Кремлевских курсантов, господин подполковник, — без смущения произнес комбат. — Выпуск 39 года. Все выпускники прошли через Халкин-Гол.

— Закалка хорошая, заметил. Выжили на передовой и в Бухенвальде — это исключение из правил. Я не ошибся в своем выборе, поставив вас командиром штрафбата. Рад за вас, капитан Красной Армии. Мне нравиться ваша идея. Подготовьте список технического обеспечения операции для приказа. Все необходимое будет выделено немедленно. Карты доставят завтра с точкой дислокации 101 дивизии.

— Господин подполковник, с вашего позволения мы уходим, — вмешался в разговор Киселев. На лице — застывшая ухмылка. Офицеру Смерш надоело слушать пафосную речь комбата и немецкого всезнайки. — Спелись птички, — подумал он. — Ну-ну! Надолго ли. Кто останется в живых — пропустим через систему. Вот тогда предметно и поговорим. Напомним все неприятные случаи. Особенно май 44 года. Как кость в горле сидел тогда «Ариец». Фронтовой Смерш на уши был поставлен. Говнюк!

— Вы свободны, майор Шлинке, — сухо произнес Ольбрихт. Он чувствовал негативное отношение русского офицера к себе. Но разбираться в чувствах майора ему было некогда. — Старший лейтенант Клебер в вашем распоряжении. Вам действительно надо готовиться к своей операции. О ходе подготовки доложите завтра.

— Пойдемте, Ганс, нам делать здесь больше нечего, — съязвил Киселев, вспомнив имя Клебера.

— Одну минуту, господин майор. Попрощаюсь с комбатом.

— Давай, только недолго. Я на улице покурю. Изжога, мать твою, свинину подсунули «власовцы»…

Старший лейтенант Клебер наклонился к комбату. Заговорил тихо на русском языке. Новосельцев вздрогнул, услышав русскую речь из уст немецкого офицера, но сразу успокоился. Глаза потеплели. Капитан уже знал, кем в действительности является Клебер.

— Помни, Николай, все, кто останется в живых, будут реабилитированы, — прошептал разведчик. — Боевая задача должна быть выполнена при любых обстоятельствах. Доведите эту важную мысль до штрафников. О причинах нашего временного сотрудничества с Вермахтом я вам говорил. Повторяться не буду. Помните, что может быть за разглашение тайны. Вы поняли меня?