Косово поле. Балканы - Черкасов Дмитрий - Страница 46

• Предыдущая
• 46/68
• Следующая

— Пустое, — Президента судьбы бывших не интересовали. — После того, как он завалил вопрос о Югославии, его уже никто всерьез не воспринимает…

— Коммунисты могут поднять его на знамя.

— Ну и что? Пусть поднимают… Популярности он им не добавит. Такой провокатор только Прудкову и нужен. Да, а что там у нас с этим американцем, который приехал вместе с моим спецпредставителем?

— Тэлботом?

— Угу…

— Пока ничего определенного. Наш министр иностранных дел пытается договориться о предоставлении нам сектора в Косово… Тэлбот сопротивляется.

— Почему? — густые брови Президента сошлись на переносице.

— У НАТО свои планы на раздел края. Нашим там места нет…

— Это, понимаешь, непорядок.

— Надо подождать, — у чиновника были недвусмысленные указания друзей из-за океана тянуть с вопросом Югославии максимально долго, отвлекая Президента от этой темы любыми средствами. — Раньше чем через два месяца война не закончится. И я сомневаюсь, что Милошевич позволит западным войскам оккупировать Косово. Надо активизировать ООН. Пусть наш представитель побеседует с Кофи Ананом.

— Генсека ООН мы можем и в Москву пригласить, — президенту в голову пришла светлая, с его точки зрения, мысль. — Проведем встречу на высшем уровне, переговорим… Смотришь, и дело сдвинется.

— Прекрасно! — Глава Администрации не возражал против приезда в Россию чернокожей американской марионетки. Будет чем занять Президента, пока натовские сухопутные части станут разворачиваться в Косово. — Надо подготовить приглашение.

— Давай, — приободрился Президент, — это, понимаешь, решительный шаг… И для престижа России полезно. Готовь документы…

К мосту, ведущему через реку Треска, Владислав вышел к пяти вечера.

О том, чтобы перебраться через последнее оставшееся до Скопье водное препятствие днем, не могло быть и речи. По реке сновали катера и прогулочные лодчонки, дорога перед мостом была забита автомобилями, а у самого въезда на мост дежурил наряд македонской дорожной полиции.

Полицейские вели себя обычно для славянских стражей порядка.

Выцелив натренированным взглядом машину подороже, но не чрезмерно навороченную и не укомплектованную пятеркой бритоголовых амбалов, местные блюстители закона останавливали ее широким взмахом полосатой палки, неспешно подгребали к водительской дверце и начинали канючить, исполняя хит всех времен и народов под названием «Give me, give me, give me…»[55]. Большинство водителей быстро расставались с некрупной суммой и следовали дальше. Ибо без мзды полицейские испытывали внезапный приступ подозрительности и могли начать доскональную проверку транспорта на угон, что означало задержку минимум часа на два. Пока свяжутся с центральным управлением, пока невыспавшийся сержант найдет нужный файл в компьютере, пока сообщит данные на пост, пока патрульные удостоверятся в том, что номера на двигателе и кузове не перебиты…

Отдать пару дойчмарок дешевле.

Рокотов устроился в кустах, решив дождаться темноты и под покровом ночи перебраться на ту сторону реки. От нечего делать он принялся наблюдать за реалиями македонской жизни, что кипела в ста метрах от его убежища под переплетенными ветками фундука.

Реалии мало отличались от южнороссийских.

Македонцы так же, как и русские, цепляли прицепы к своим автомобилям и так же перевозили в них всякие разности. Начиная от досок и заканчивая корзинами с овощами и клетками с домашней птицей. Причем класс машины никакой роли не играл — на крышу почти нового «мерседеса» или «сааба» могли ничтоже сумняшеся принайтовить холодильник. И ничего, что багажника не предусмотрено! Есть веревка, протянутая через салон. А что до царапин на краске, так это тоже не вопрос — имеется кисточка, коей можно эти самые царапинки и закрасить. Главное — не тушеваться и использовать транспортное средство на всю катушку.

Влад улыбнулся, вспомнив далеких россиян, совершенно так же по варварски обходившихся с нежными иномарками. Ему не раз приходилось видеть, как из открытого багажника роскошной «БМВ» торчит штакетник, который рачительный хозяин немецкого седана волочет себе на дачу в Псковскую область. Ибо там, в области, придется этот самый штакетник покупать, а здесь он достался бесплатно, выломанный недрогнувшей рукой из бесхозного забора.

«Все вокруг народное, все вокруг мое… Вот тебе и сермяжная правда. Видимо, православная идея общинности обретает свое истинное звучание именно в таких мелочах. У католиков сложнее… У них есть понятие неприкосновенности частной собственности, налога на церковь. А наши этих дурацких стереотипов не ведают. Если есть возможность спереть — сопрут обязательно. Обернуться не успеешь. Только что стояло — и нету! Правда, потом обязательно покаются… Это самая что ни на есть квинтэссенция православия — сначала украсть, потом покаяться. Но при этом уворованное никто отдавать не собирается. Ибо что в руки попало, то уже считается своим. И попытки отобрать или хотя бы вернуть законному владельцу воспринимаются как посягательство на самое святое. Умом Россию не понять. Равно не понять и всех остальных славян… Зря западники в православные страны полезли. Сидели бы себе тихо, глядишь, мы бы сами к цивилизации вырулили бы. Мы ж мирные, первые в драку не лезем. А тут — по другому получилось. Попытались силой западный образ мышления навязать… И облажались. Вместо перехода Европы под крыло НАТО устроили мочилово прям по центру Балкан, что в самом недалеком будущем аукнется. Рано или поздно власть в России сменится, Борис уйдет на покой. И что тогда они с нами делать будут? Угрожать нам бессмысленно… Мы ж хоть и с голым задом, но зато во всеоружии. Причем в атомном всеоружии… Купить всех поголовно не удастся. Яблонский и коммуняки — это еще не вся страна. — Рокотов перевел взгляд на автобус, сворачивающий с основной трассы на площадку перед бензоколонкой. — Судя по полосатым пакетам и сумкам на пол-автобуса — челноки… Решили сделать остановочку у магазина. И точно у меня перед носом…»

Огромный «неоплан» мягко притормозил в тридцати метрах от лежащего в кустах Влада, с шипением распахнулась передняя дверь, и из нее выскочил — крепыш в цветастой рубахе.

Крепыш быстро огляделся и бросился к задней стене заправки. Туда, где заросли сирени могли скрыть его от посторонних глаз.

Из открытой верхней створки третьего с хвоста окна высунулся парень с длинными вьющимися волосами и ехидно улыбнулся.

— Что, Чувахо, опять гречкой объелся? — крикнул парень по-русски и демонически захохотал.

Крепыш не обернулся, вздернул вверх руку со сжатым кулаком, погрозил и скрылся за кустами. При этом оставшись в поле зрения напрягшегося Рокотова.

Когда Вознесенский распахнул дверь в подъезд, он сразу почувствовал неладное.

У лифта стояли двое в милицейской форме. Один — широкоплечий сержант с уже намечающимся брюшком, второй — прыщавый юнец в куртке из кожзаменителя с погонами ефрейтора и гражданских темно-синих брюках. Сержант привалился плечом к стене и меланхолично жевал резинку. Ефрейтор переминался с ноги на ногу, словно испытывал малую нужду.

Иван остановился у почтовых ящиков и искоса кинул взгляд на парочку.

Принадлежность парней к славной когорте российских милиционеров была ясна. Могли бы даже форму не надевать. Похмельно-наглое выражение маленьких, близко посаженных глаз говорило само за себя. Судя по лицам, в беспощадной игре под названием «бытовой алкоголизм» оба терпели сокрушительное поражение. Еще лет пять-шесть, и печень начнет отваливаться.

Вознесенский сделал вид, что не может открыть ящик, а сам сунул руку в боковой карман куртки, где лежало купленное по совету многоопытного Димона обыкновенное портняжное шило. Вещь незаменимая в бою на малой дистанции и при этом совершенно невинная. Никто не может квалифицировать пятисантиметровое жало как холодное оружие.

• Предыдущая
• 46/68
• Следующая