Косово поле. Балканы - Черкасов Дмитрий - Страница 28

• Предыдущая
• 28/68
• Следующая

Бачараев остался доволен. На оплату услуг по быстрой растаможке ему выделили десять тысяч «зеленых» и сказали, что он может взять еще, если потребуется. Тысяча чиновнику, столько же — на официальный сбор. В сухом остатке — восемьдесят стодолларовых купюр, которыми Абу распорядится по собственному усмотрению. Купит хорошей водки, закажет девочек, оплатит ремонт кабинета.

А что придет в Россию под видом оливок, коммерсанта интересовало в последнюю очередь. Община сказала: «надо» — бизнесмен ответил: «есть»! Меньше знаешь — дольше живешь.

Абу облизал пухлые губы, достал бумажник и отсчитал таможеннику его долю. Тот принял деньги не таясь, как само собой разумеющееся.

Путь до дома Богдана занял всего десять минут.

Владислав смыл краску с лица, побрился, переоделся в песочные хлопковые штаны, сине-желтую гавайскую рубаху навыпуск, из своих вещей оставил лишь черные кроссовки и заткнул за пояс «Чешску Зброевку». Сунул в карман нож, а за остальным оружием должен был вечером подъехать Киро на своих «Жигулях», в которых был оборудован тайник под охотничье снаряжение. В свободное время мороженщик баловался браконьерством.

Деньги, бриллианты и паспорт кипрского гражданина Рокотов сложил в полиэтиленовый пакет, который сунул подмышку. Мылся и переодевался он в одиночестве в крошечном туалете ангара, так что его новые друзья не видели, что именно русский биолог складывает в пакет. И тактично не интересовались.

Пройдя по обсаженной абрикосовыми деревьями улочке, группа молодежи свернула в тупичок и оказалась перед массивными коваными воротами, за которыми открывался тенистый двор со стоящим по центру двухэтажным коттеджем из белого кирпича.

По дороге им встретилась всего одна женщина, занятая на цветочных грядках. Элена тут же пристала к ней с каким-то вопросом, в разговор вступил Ристо, и Влад, прикрываемый с боков Киро и Богданом, незаметно миновал опасный участок. Женщина оживленно обсудила с Эленой цену на луковицы тюльпанов, не обратив внимания на прошедшую мимо троицу.

У ворот Ристо, Элена и Киро простились с Богданом и Владом, пообещав заскочить вечерком, попить чаю или вина и поговорить. Заодно Киро привезет сумку с оружием.

Во дворе было тихо и сумрачно. С обоих сторон дом окружали несколько кленов, почти закрывавших небо своими огромными кронами. Возле будки у крыльца сидел пес и внимательно наблюдал за вошедшими.

Рокотов остановился.

Что такое охранная собака на Балканах, он хорошо знал. Зверюга весом под центнер, метр в холке и с характером давно не кормленного аллигатора. Короткие уши, густая темная шерсть, черная «маска» на морде, внимательные глаза и клыки сантиметров по пять. Жуткая помесь турецких и кавказских пород овчарок. Почти не лают, никого, кроме хозяина, не признают и норовят вцепиться в горло. При этом бегают со скоростью курьерского поезда. И ничего не боятся.

— Хороший песик, — неуверенно заявил Владислав, опасливо оглядывая неподвижного, как изваяние, пса. — Богдан, а это не чучело?

Македонец запер за собой ворота и обернулся.

— Нет. Это Гром. Мне его в Сербии друзья подарили, четыре года назад. Не бойся, он без команды не бросается.

— Хотелось бы верить…

— Гром, мальчик, иди сюда, — пес наклонил голову влево, но с места не тронулся. — Ну, не барань!

Кобель наклонил голову в другую сторону.

— Вот характер! — Богдан присел на корточки. — Иди ко мне немедленно!

Пес сорвался с места, в три прыжка пересек двор и прижал лобастую голову к груди хозяина. Влада будто не существовало. Пушистый хвост молотил воздух. Гром заурчал, подставляя уши, чтобы их почесали.

— Дай руку, — попросил Богдан.

Влад протянул ладонь. Македонец сунул ее под нос суетящегося пса.

— Свои, Гром, свои… На, понюхай! — Кобель ткнулся носом в ладонь биолога, шумно втянул воздух и снова переключился на хозяина.

— Все, — Богдан поднялся.

— Так быстро?

— А дольше не надо. Гром все прекрасно понимает. У этой породы охранные инстинкты заложены на подсознательном уровне. Практически ничему не следует обучать. Главное — не мешать. Гром сам вырабатывает стратегию защиты дома и меня… Все, место!

Пес затрусил обратно к конуре.

— А как же команды? — спросил Влад.

— Естественно, простой курс подготовки мы с ним прошли. У меня дядька кинолог в полицейском управлении, так что с ним занимались. Но недолго. Занятий пять или шесть, — македонец с нежностью посмотрел на опять застывшего пса, — больше ему не потребовалось. А в остальном он ведет себя так, как ему хочется. Я не мешаю.

— Нормально.

— Давай, проходи в дом…

Жилище у Богдана было под стать хозяину. Ничего лишнего, на первом этаже — огромная гостиная, совмещенная с кухней, которую отделяла от основного помещения барная стойка. Наверх вела винтовая лестница.

— Там спальня, кабинет и комната для гостей, — хозяин ткнул рукой в потолок, — занимай любую.

— Тогда гостевую, — решил Рокотов, не желая обременять македонца. — Ты живешь один?

— Да.

Богдан опустил глаза. Пять лет назад у него были и жена, и двое маленьких дочерей. Двух и четырех лет. Но жизни было угодно распорядиться так, что они оказались в поезде, остановленном для проверки отрядом хорватского народного ополчения. Жена Богдана, сербка по национальности, возвращалась домой от родственников из Сараево. Как усташи оказались в Боснии, потом так и не выяснилось.

Тела родных македонец опознал только через неделю, когда двадцать семь трупов расстрелянных сербов доставили на грузовике в Приеполе[41].

Правительство Боснии и Герцеговины ничем в расследовании помочь не могло. Вернее, не хотело. Убитые сербы не интересовали ни боснийцев, ни сотрудников международных гуманитарных организаций. Если б на их месте были хорваты или албанцы — тогда другое дело. А так — составили акт о нападении «неизвестных», перевели поездную бригаду на другую ветку, подчистили документы и попросили командира отряда усташей вести себя осторожнее. Если и убивать сербов, то желательно незаметно. Или хотя бы прятать трупы, а не оставлять их на насыпи на всеобщее обозрение.

Переживания какого-то там македонца тоже никого не волновали. Не надо было брать в жены сербку!

От горя Богдан чуть не покончил с собой. Но взял себя в руки и спустя три дня после опознания убитых жены и детей уже маршировал по плацу в составе первого взвода третьей роты «Тигров». У многих его товарищей были похожие судьбы.

Он воевал три года, вызываясь на самые опасные задания. Иногда самому Желько Ражнятовичу приходилось запрещать Богдану идти на операцию. Аркан не хотел, чтобы македонец умер от перенапряжения и отсутствия отдыха. Ибо каждый боец для командира «Тигров» был как брат. В случае гибели солдата Желько лично, никому не передоверяя, ехал к родственникам, организовывал похороны и нес гроб. А потом обеспечивал семью всем необходимым.

Влад заметил, как потемнело лицо его нового друга, и сжал губы.

«Черт! Думай, когда задаешь вопросы…»

— Извини, — Рокотов положил руку на плечо македонца, — я ведь не знал.

— Ладно, — еле слышно прошептал Богдан, — пойдем, я покажу тебе комнату…

Майор Бобровский прикрепил к стенду развернутый рулон распечатки и отметил на нем несколько точек. Потом повернулся к столу и в задумчивости начал листать справочник.

В бункере Главного Разведывательного Управления в Собинке кипела работа. Все материалы, так или иначе — связанные с Югославией, стекались в руки двум старшим аналитикам. Бобровский и капитан Сухомлинов по только им понятным аналогиям классифицировали приходящие сведения и раз в неделю выдавали примерный прогноз развития событий. Затем из сверхсекретного документа убирались ненужные гражданским лицам подробности, и в выхолощенном виде он поступал в Министерство иностранных дел.

Совершенно естественно, что операцией на Балканах занимались не только эти два офицера. В других подземных бункерах сидели аналогичные группы. Но Бобровский с Сухомлиновым были лучшими.

• Предыдущая
• 28/68
• Следующая