The lust (СИ) - "StrangerThings7" - Страница 6

Юнги докуривает очередную сигарету и нехотя плетется в дом, где его опять ждут давящие стены, мрак и одиночество. Вот только Мин ошибается — это не все, что его ждет. На краю его кровати, широко расставив свои длинные ноги, сидит Чонгук. Юнги замирает на пороге, даже дыханье задерживает и не смеет войти в свою же комнату.

— Войди и закрой за собой дверь, — спокойно говорит Чон и смотрит в упор. Юнги взгляда брата, как это часто и бывает, не выдерживает, опускает глаза вниз и замечает изодранные костяшки Чона. Раны, видно, не свежие, и покрыты коричневой корочкой. Мин удивляется, так как Чонгук сам руки редко пачкает, и даже когда он учился в школе, неугодных «королю» избивали его верные псы. Чонгук резко встает на ноги, и все мысли Юнги, дружно собравшись, покидают его голову, а сам парень от неожиданности пятится назад и упирается лопатками в дверь. Чонгук подходит ближе и нависает над Мином, заставляя того еще больше вжаться в дверь. Младшему кажется, что он пройдет насквозь.

— Я тут с твоими друзьями на днях пообщался, — с ухмылкой говорит брат. — И они мне сказали кое-что интересное.

Для Чонгука это просто слова, максимум очередной повод отыграться на младшем, а у Юнги земля из-под ног уходит, ему кажется, что у него внутри рвется удерживающая сердце на месте нить, и он четко слышит, как оно падает и разбивается вдребезги, где-то под ногами Чона.

— Ты у нас, значит, по мальчикам? — Чон стирает свою улыбку с лица и говорит уже серьезно. От его голоса Юнги хочется, как минимум вскрыться, как максимум испариться. Чонгук приподнимает пальцами чужой подбородок и заставляет смотреть глаза в глаза. Только Юнги смотреть не может. Он боится этих глаз, как бы он не храбрился и не пытался казаться сильным: Чон Чонгук — единственный человек в этой вселенной, способный нагнать на Юнги животный страх одним только своим взглядом. Мин цепляется пальцами за руку брата, пытается сбросить ее, но Чонгук больнее давит на чужой подбородок и снова задает вопрос. Будто он уже не знает на него ответа.

— Мало того, что ты дармоед, в тебе течет кровь предателя, ты полный неудачник и страшный, как крысы, живущие в мусорном баке за школой, так ты еще и гей? — Чонгук кладет руки по обе стороны от головы Юнги и приближается максимально близко. — Дай угадаю, ты даже не актив, — насмехается брат. — Что, нравится, когда тебя в задницу долбят? А не мал ли ты для всего этого?

Юнги часто-часто моргает, прогоняет слезы и с усилием глотает накопившуюся во рту горечь. Чонгук нагибается ниже, мажет губами по скулам дрожащего, как осиновый лист на ветру парня, опускается к шее. Весь участок кожи, которой касались губы Чона горит, Юнги кажется, там вспениваются красные борозды.

— Я не знал, что мой страшненький братик школьная блядь, — шепчет Чон и больно кусает парня за мочку уха. Боль словно отрезвляет. Юнги вскрикивает, отталкивает от себя Чонгука и делает шаг вправо, чтобы окончательно вырваться из рук брата, но старший хватает его поперек и легко, будто Юнги ничего не весит, возвращает на место и с силой впечатывает в дверь.

— Ты ведь понимаешь, что пидор мою фамилию носить не будет? Через два года я должен буду решить, что делать с тобой, так думает мой отец во всяком случае. Твою сестричку я возьму под покровительство и у нее будет все, о чем может мечтать девушка, потом я выдам ее замуж за кого-то из своих парней, и жить она будет, как в сказке. А вот ты, — Чонгук делает паузу, усмехается на попытки мальчишки выбраться и сильнее вжимает его в дверь своим телом. — Ты не получишь моего покровительства и навечно останешься бродячим псом. Если раньше я мог хотя бы дать тебе место жительства и не лишать фамилии, то теперь, мой дорогой братик, я тебе по-дружески советую до коронации уйти нахуй из этого дома, в твоем случае это, кстати, буквально, — смеется старший. — Будь добр и не показывайся мне на глаза, иначе я тебя убью. Ты позор этой семьи. А я ее будущий глава, блядей и пидорасов в моем доме не будет. Именно поэтому, вернешься ты сюда буквально на пару дней к передаче власти, а после всех формальностей, ты сам сбежишь обратно, потому что иначе, я превращу твою жизнь в ад. Понятно? — Чонгук смотрит так, что Юнги понимает, что это не просто угроза.

— Но мне некуда идти, — Юнги словно слышит свой голос издалека, обида клокочет в горле и не дает продохнуть.

— Есть. Я уже все решил. Ты закончишь школу в Японии, благо, язык ты знаешь. Это твои последние дни в Корее, — Чонгук говорит, как рубит, не оставляет шансов, не позволяет верить.

— Пожалуйста, Чонгук, — все мысли сбиваются в кучу, Юнги не знает, как заставить брата передумать, но он точно знает, что не хочет уезжать, не хочет оставлять сестру, Хосока, и вообще, это его родина. Чонгук не имеет права, никто не имеет права выставлять его из страны. — Умоляю, позволь мне остаться, я не буду жить в этом доме, — Юнги сам себя ненавидит, что приходится просить это чудовище, но вариантов нет.

— Серьезно? Ты что, не понял до сих пор, что ты ничтожество, которое я еле терплю?! А теперь, ты еще опозорился на всю школу! Это сегодня школа, а завтра знакомые и друзья семьи, потом весь город! Тебе плевать на имя клана, а мне плевать на тебя. Думать надо было, когда пацанам задницу подставлял, а не сейчас. В Японии можешь хоть по рукам пойти, мне похуй, но здесь ты жить больше не будешь, — взгляд у Чонгука холодный настолько, что Мину кажется, что его кожу покрывает тонкий слой льда. Мин ежится под этим взглядом, инстинктивно тянется вперед к брату, а не назад от него. Хочет погреться, хочет почувствовать хоть толику тепла или сочувствия, но Чонгук еще больше бесится, держит мальчика на расстоянии и не дает надежде возможности родиться. — В этой семье есть традиции! У этого клана есть традиции! Нас все должны уважать и бояться, а какое уважение семье, где живут такие, как ты? Мой отец не может провести церемонию передачи власти без тебя, и ты будешь на ней присутствовать, а до этого, чтоб глаза мои тебя не видели и сразу после церемонии тоже. Усек? Если тебе важно имя и честь твоей сестры, не подходи к ней, оставь ей шанс прожить нормальную жизнь без косых взглядов. Начинай собирать вещи.

— Чонгук, — Юнги цепляется за запястье брата и сползает по двери на пол. — Умоляю, не прогоняй меня, у меня там никого нет, пожалуйста. Хочешь, избей меня, сколько хочешь можешь бить, — голос Юнги срывается, он уже давно не контролирует себя, размазывает горькие слезы по лицу и продолжает просить брата. Чонгук приподнимает Юнги за ворот футболки к своему лицу и долго смотрит на бледное, все еще усеянное уже потускневшими синяками детское личико.

— Знай свое место, звереныш, — отравлено улыбается ему Чон и отталкивает от себя не сумевшего удержать равновесие парня на пол. Юнги вздрагивает на громкий хлопок двери и лежа на полу, все не может забыть последнюю улыбку брата. Она сочилась ядом, и этот яд проник под кожу Мина и теперь отравляет его кровь. Юнги так и лежит на ковре, скулит и просит высшие силы заставить Чонгука передумать. Он ведь совсем ребенок еще, он не сможет выживать один в чужой стране. Быть лишенным покровительства главы клана не кажется Юнги чем-то страшным. Да, он покинет дом без ничего в таком случае, и никто из представителей семьи не имеет право помогать тому, кто в немилости главы клана, но Юнги бы тут и сам справился. Но в 14 лет покинуть дом, сестру, все, к чему он так долго привыкал и привык, кажется ему шагом, который он будет не в состоянии сделать. Юнги сам мечтал уехать, но уехать после школы и иметь возможность вернуться в любой момент. Юнги заползает в ванную и умывается ледяной водой. Даже если Чонгук принял решение и сказал свое слово, Юнги все равно попробует поговорить с дядей. Хьюн должен приехать домой вечером, а пока Мин спускается на кухню выпить воды и снова пойти курить. На кухне он застает сидящую за большим столом и помешивающую горячий шоколад в чашке Мону. Сестра снова без настроения и первые несколько секунд, словно не замечает присевшего напротив Юнги.