The lust (СИ) - "StrangerThings7" - Страница 14

— Где ты шлялся? — рычит брат. Ни привет, ни пока — ничего.

— Гулял, — отвечает Мин и изучает носки кед, лишь бы на старшего не смотреть. В памяти все еще свежи его прикосновения, вспарывающий кожу взгляд и жар, исходящий от такого близкого и далекого тела.

— Это что, кровь? — Чонгук касается подушечками пальцев разводов на футболке. — Чья это кровь?

Мину кажется, он даже слышит нотки беспокойства в голосе брата.

— Собачки, ее сбила машина, я ее спас, сейчас она в клинике, потом я хочу забрать ее. Если можно… — тараторит без остановки Мин. — Я не оставлю ее тут, я заберу в Японию, ты можешь не беспокоиться.

— Нет, — Чонгук говорит, как рубит, и Юнги не понимает, к чему именно было это его «нет». — Иди, приведи себя в порядок и спустись к гостям.

— Слушаюсь и повинуюсь, — цедит сквозь зубы Мин и идет в дом.

В гостиной он сталкивается с одетой в красивое вечернее платье Моной и даже зависает от того, насколько сильно выросла сестра. Мона превратилась в красивую молодую девушку, и Мина это пугает настолько же, насколько и радует. Пугает, потому что Мона одержима Чонгуком, и разоделась она точно для него. Юнги и думать не хочет о планах сестры и очень сильно боится брата и его реакции на все это.

Мин поднимается к себе и, приняв душ, натягивает на себя шорты. Потом Юнги достает из кармана джинсов визитку и валится в постель. Чонгук не заметит его отсутствия, людей внизу и так хватает, а Юнги устал, и вообще, ему хочется думать о Техене. Мин переписывает номер с визитки в свой телефон, но, так и не решившись позвонить, засыпает.

***

С утра весь дом стоит на ушах. Сегодня «коронация» наследника и главы клана. Хьюна и Чонгука нигде не видно, значит, большую часть дня Юнги проведет спокойно. Суран носится по дому, долго разговаривает по телефону и принимает поздравления. Мероприятие назначено на шесть вечера и должно пройти в здании Jeon Foundation. Присутствовать на передаче будут только мужчины, поэтому Суран и Мона останутся дома и после «коронации» будут принимать гостей. В пять часов Юнги поднимается наверх, чтобы надеть любезно купленный для него Суран специально для этого случая костюм. Синий вечерний костюм из шерсти и шелка от Etro, с фирменным узором пейсли, которым декорирована подкладочная ткань, сидит на Мине, как влитой. Юнги причесывает волосы и с сожалением вынимает из ушей серьги. «Отцу будет приятно, а мне не сложно», — думает Юнги и спускается вниз к ожидающей его машине.

Юнги не знает, что он здесь делает, не знает, почему жизнь сложилась так, что у него просто напросто даже нет права голоса. Ведь так хочется сказать, что увольте, господа, давайте без меня. Сказать им всем, что он не хочет быть на «коронации», он не хочет смотреть на триумф Чонгука, он вообще хочет быть за тысячи километров отсюда. Хочет в свою квартирку, к Таро, которому и объяснять ничего не надо, и который точно не заставит Юнги делать что-то не по своей воле. Но это все мечты и желания, в реальности Юнги — марионетка, которой распоряжаются, как хотят. Мин стоит перед дверью и не хочет ее открывать, ведь стоит войти, и он окажется там, где возвысится Чонгук и падет сам Юнги. После «коронации» этот зверь разорвет сдерживающие его цепи и вырвется на свободу, а потом будет некуда скрыться, не за кем спастись.

В огромном зале первого этажа фонда около двадцати мужчин. Юнги замечает отца и Чонгука в самом конце зала, рядом с ними стоит Чимин, остальных, на ком успел остановить свой взгляд Мин, он видит впервые. Юнги идет в сторону отца, по пути почтительно кланяясь гостям. Он знает, что все эти люди, собравшиеся в зале, руководители различных кланов и притом не только из Кореи. Юнги даже не смотрит на лица, а просто на автомате глубоко кланяется каждому и переходит к следующему. Уже на подходе к своей семье Мин кланяется стоящему справа от Чонгука и последнему в ряду мужчине и, подняв глаза, замирает. Перед ним стоит его вчерашний знакомый. Техен тоже его узнал, вот только, если последний себя ничем не выдает, Юнги несколько секунд не может взять себя в руки и так и таращится на него. Мин чувствует, как плавится кожа на лице с левой стороны и понимает, что проебался. Чонгук это секундное замешательство заметил.

— Начинаем, — громко объявляет отец, и Мин наконец-то отходит от Техена. Юнги видит, как прожигает Кима взглядом Чонгук, и как с усмешкой в глазах отвечает ему Техен. Мину кажется, что эти двое, вцепившись, рвут друг другу плоть и разбрасывают ошметки по залу. Но в реальности они, скрестив свои взгляды, молчат. Юнги поражается тому, что никто кроме него не видит эту странную картину, не чувствует насколько наэлектризован воздух в комнате. Кажется любая искра, и весь зал, все здание, взлетит на воздух. Чонгука подзывает отец, эта странная немая сцена заканчивается, и Юнги с облегчением выдыхает. Весь ритуал Мин пропускает, он полностью уходит в свои мысли, ни разу не поднимает взгляда и не смотрит ни на Техена, ни на Чонгука. Вот только теперь у Юнги горит кожа на лице с обеих сторон.

Сразу после коронации Юнги уезжает домой, точнее он сбегает. Перед зданием огромная пробка, созданная гостями Хьюна, Мин не дожидается шофера и, сев в первое попавшееся такси, уезжает. Благодаря тому, что дом полон гостей, ему удается незаметно прошмыгнуть в свою комнату. Юнги стаскивает с себя костюм и после душа, нацепив одни спортивные штаны, валится на постель. Юнги разрывает изнутри, и ему не терпится уже поделиться с Хосоком и рассказать ему о том, кого он встретил на «коронации». Мин допоздна общается с Хоупом, а потом голодным ложится спать. Еда не стоит того, чтобы спуститься вниз и столкнуться с кем-то, с кем бы не хотелось.

Мин просыпается глубокой ночью от стойкого ощущения, что он в комнате не один. Стоит глазам привыкнуть к темноте, как он видит стоящую у окна фигуру брата. Чонгук замечает, что младший проснулся, подходит к постели и останавливается рядом. Юнги садится на кровати, долго трет глаза и вопросительно смотрит на брата.

— Поздравляю, — сиплым голосом говорит Мин.

— Серьезно? — усмехается Чон и садится на постель. — Поздравляешь меня со вступлением в должность? Это ведь твой самый страшный сон, и он пару часов назад превратился в реальность, — Чонгук двигается ближе к брату, и Юнги отползает к изголовью. Чон только ухмыляется и, обхватив парня за щиколотку, рывком тянет на себя, впечатывая в постель своим весом.

— Пусти, — хрипит Юнги и пытается спихнуть с себя брата. Но Чон соединяет его запястья и одной рукой вжимает их в подушку над головой парня, второй рукой он фиксирует чужое лицо и, приблизившись, опаляет его горячим дыханьем.

— Пусти, — повторяет Мин и пытается ударить брата коленом, но тот только сильнее вжимает его в кровать. Мин затихает и всматривается в глаза напротив. Он видит на дне зрачков Чонгука клубящуюся ненависть переплетенную с желанием, и Юнги не понимает, чего именно хочет брат: потопить его в своей крови или трахнуть. Но страшно не от этого, страшно, что Мин чувствует, как от близости Чонгука, от его прикосновений в крови разливается жар, тело чутко реагирует на брата, а мозг бьет тревогу, кадрами поднимает из самых глубин сознания все те издевательства и унижения, которыми щедро одаривал Мина старший, и требует выползти из-под него, отпихнуть от себя. Мина рвет на части от войны между телом и разумом, и последний выигрывает.

— Я буду кричать, — шипит Мин, и Чонгук смеется.

— Давай, кричи, — Чон проводит губами по шее паренька и делает то, о чем мечтал еще позавчера: впивается в шею губами, а потом и зубами. Юнги бьется под ним, как рыба, попавшаяся в сеть, хрипит, просит отпустить, но Чонгук продолжает кусать и сосать желанный участок кожи, впитывает в себя чужое отчаянье.

— У меня для тебя новости, целых две новости, и обе прекрасны, — наконец-то, отлипает от его шеи Чон и впивается взглядом в испуганные глаза. — Во-первых, ты больше не вернешься в Японию, более того, ты эту страну больше никогда не покинешь.