Ненавистный брак (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 23

Федор разговаривал с Тихоном, тем самым вестовым, с которым Лиза успела перемолвиться парой фраз за несколько минут. Улан слово в слово передал их с Лизой разговор, и Лаврецкий почувствовал, как сжалось его сердце. Лиза не прислала ему ни одного письма! Ни одного! Все его признания, все планы, любовные письма, не заслужили со стороны Лизы даже нескольких желанных букв! Она спрашивала только о его здоровье!

Тихон сообщил, что Дмитрий, брат Лизы, прервал их разговор, потому что девушку ждал важный человек, князь Карелин. Немного поколебавшись, он рассказал о тамошних местных слухах. Дескать, князь теперь частый гость в доме Керловых, и что больного полковника врачует именитый лекарь, вызванный Карелиным из самого Петербурга... Кроме того, поговаривали, что князь самолично оплатил все долги полковника и игровые долги Дмитрия, а также оплатил закладную на дом. Вестовой не стал упоминать, что князь сделал все это потому, что влюбился в Елизавету Ивановну, но Федору и не нужны были такие подробности. Скверное и горькое предчувствие затмило собой ту небольшую, светлую надежду, что еще теплилась в его душе.

- Эх, Лиза, Лиза, – пробормотал он с гневом и болью, – ты всему этому цена, я знаю... своим бедным сердцем чую!

Как полоумный метался он несколько минут из стороны в сторону, крепко сжав кулаки и сдерживая проклятия, готовые сорваться с губ.

- Деньги! Деньги! Только это им и было нужно! Единственное, что я не мог, и не могу дать им! – Федор скомкал в руке и сунул в карман конверт, который вручил ему Тихон. Это был тот самый конверт, что подписала за дочь Павла Петровна. Горькая усмешка появилась на его губах. Однако Тихон принес и другую нерадостную весть: они должны были провести в полях еще восемь недель. С минуту в душе Лаврецкого шла тяжелая битва, и, наконец, он принял отчаянное решение.

- Я пошлю Лизе еще одно письмо, но не к ней домой, а Наде, чтобы она сама передала его ей... а когда вернусь, поговорю с ней в присутствии ее папá...

В отличие от Федора, Александр Карелин вернулся домой счастливым. Катя, как всегда, вышла ему навстречу и выслушала его излияния. Милая, славная служанка хотела знать все, что связано со счастьем барина.

- А она-то, молодая барышня, любит ли тебя?

- Зачем бы она согласилась выйти за меня, если бы не любила? – здраво рассудил Карелин.

- Они разорены, – робко возразила Катя, – а ты спасешь их.

- Уже спас. Я бескорыстно помог им, прежде чем свататься, не говоря о том, что Лиза не знает о разорении семьи.

- Да точно ли так, батюшка? Ведь даже камни судачат об этом!

- Лиза живет в своем мире, Катя. Она ничего не знала, и я поставил условие, чтобы она никогда ничего не узнала. Я не хочу, чтобы рядом со мной, она чувствовала себя униженной...

- Ты такой великодушный, батюшка!

- Нет, Катя, просто я люблю ее... и очень хочу сделать ее счастливой...

- Батюшка, коли ты женишься на ней, ее счастье в твоих руках будет... Да и кто не был бы счастлив рядом с тобой!

- Через три дня помолвка, Катя, и на ней я подарю ей фамильные карелинские драгоценности. Это украшения бабушки со стороны папаши, но они, как ты знаешь, никогда не принадлежали моей матушке...

С тяжелым, печальным вздохом служанка опустила голову, но Карелин, кажется, не заметил этого. Он подошел к ней, как подходил много раз, и положил свою сильную руку женщине на спину. Лицо князя выражало нежность. С тех пор как он влюбился, это выражение появлялось на его лице чаще обычного.

- От матушки у меня сохранилось только кольцо... Оно одно связывает меня с ней... Я был совсем ребенком, когда матушка умерла, но я никогда не смогу забыть ее, Катя. Мне не позволяли видеться с ней каждый день... Папаша бессердечно велел, чтобы я рос вдали от нее, но я все равно боготворил ее. Матушку силой увезли на самые дальние земли, где она жила среди господской неприязни и глупой зависти слуг. Я проводил с ней только час... Теперь я, став зрелым мужчиной, могу оценить ее любовь, заключенную в ласках и словах! В последний раз, когда меня привезли туда, чтобы повидаться с ней, она, несомненно, предвидела трагический финал. Возможно, ее предупредили, что меня окончательно вырвут из ее рук...

Карелин смотрел вверх, словно глядел на небеса, где, как он полагал, находилась его несчастная матушка, а Катя сдерживала набегающие на глаза слезы.

- Я был совсем маленьким... но помню ее натруженные, мозолистые, крестьянские руки так же хорошо, как белые, холеные руки папаши... – голос Александра, казалось, дрогнул. – У матушки было одно колечко... золотое... вот оно, взгляни! – Он расстегнул ворот рубашки. На черном шнурке висело дешевое, простенькое, поблекшее от времени золотое колечко. Катя не могла больше сдерживаться, и из ее глаз потекли слезы, но Александр, охваченный воспоминаниями, не замечал их.

- Матушка вложила кольцо мне в руки вместе с этим шнурком... и я повесил его себе на шею. Это было все ее богатство, поэтому она и хотела отдать его мне. Матушка сама сплела этот шнурок, и я никогда не расстаюсь ни с ним, ни с кольцом. Для меня они дороже всех фамильных карелинских бриллиантовых украшений. Я думал надеть его на руку Лизе.

- Не надо, батюшка! – едва не взмолилась Катя. – Не отдавай его никому... Ты можешь отдать ей всё, только не это кольцо. Кольцо ты отдашь той женщине, которая подарит тебе сына. Только так ты можешь расстаться с ним. Это кольцо, должно быть, было единственным подарком, который матушка получила от твоего батюшки, когда ты родился...

- От батюшки? – повторил он с удивлением. – Но ведь это же обручальное кольцо, Катя! Папаша никогда не мог сказать матушке, что женится на ней!

- Почем нам знать, батюшка? Может статься, для служанки была счастливой та минута, когда она подарила барину сына, единственного в его жизни, и в ту минуту он смог пообещать ей эту... блажь, которой никогда не суждено было сбыться... он так и не выполнил обещания, и от него осталось только это вот кольцо.

- Ты говоришь так, словно знаешь эту историю... – потерянно пробормотал Карелин, пребывая в смятении.

- О мно-о-о-гом можно догадаться, батюшка, – Катя грустно посмотрела на князя. – Ты внимешь моей мольбе? Продолжишь хранить кольцо на груди?

- Да, Катя, я оставлю кольцо, – улыбнулся Карелин и погладил седую, поникшую голову служанки, а потом добавил: – Подай-ка мне чайку, что-то ночь нынче холодная... Да и к чему Елизавете Ивановне это кольцо? До тех пор, пока она не полюбит меня так, как я ее, до тех пор, пока мечта не станет явью, и не пробудится в ее сердце любовь, она не сможет оценить это простенькое золотое колечко...

Карелин подошел к пианино, и его руки мягко легли на клавиши. Катя смотрела на него. Она заметила, как блестели глаза Александра, как играла на его губах улыбка. Весь облик князя выражал счастье влюбленного человека, и старая служанка тихонько вышла из комнаты, чтобы принести чай.

А между тем, объект княжеского поклонения, Лиза, бежала к дому Кумазиных. Борис не смог точно сказать Павле Петровне, куда пошла барышня, но та и сама догадывалась, и не ошиблась в своих подозрениях. Дома Лиза застала только Фредерика – Надя осталась в Петербурге присматривать за переделкой их особняка.

Фредерик Кумазин, беззаботный и счастливый, подравнивал светлый ус, искоса поглядывая на задушевную подружку своей жены, и в его глазах мелькала тень беспокойства.

- Что-то случилось, Лиза? Полковнику стало хуже? – спросил он.

- Нет, наоборот. Новому лекарю, кажется, удалось назначить ему правильное лечение.

- Я как-нибудь загляну на днях проведать его. Если Вы подождете, пока я оденусь, я провожу Вас до дома.

- Да нет, благодарю Вас... мне нужно срочно возвращаться. А Надя? Скоро ли думает вернуться?

- Вы считаете, Лиза, что Надя о чем-то думает? – смеясь, спросил Кумазин. – Послезавтра я возвращаюсь в Петербург. Я приехал сюда, чтобы привести в порядок кое-какие дела и подписать бумаги. Одна из этих бумаг касается вашего батюшки. Я рад, что проблема разрешилась самым прелестным образом.