Проект «Платон» - Соломатина Татьяна - Страница 9

– Ты ощутил всего лишь вторую производную иллюзии. Возвращаясь к твоему вопросу, – Виддер вернулся в кресло за столом. – Мы будем заниматься всем. Будем изучать всё. В том числе – и нейрофизиологию любви. На свете очень много любви. И её странных производных. Большего пока сказать не могу.

– Куда уж больше, чем ВСЁ! – Иван попытался быть саркастичным. Но у него в очередной раз не получилось. Вместо насмешки вышло какое-то жалкое сетование школьника на невозможность решить задачку.

– Да, всё. И среди всего, – Виддер вернулся к сухому тону, – серийных убийц. Их нейрофизиологию, нейроинформатику, нейропластичность. Их генетику. Их филогенез, приведший к подобному сбою. Или не сбою, а очередному приспособленческому механизму. На благо… На чьё благо? Ибо ни один приспособленческий механизм не возникает не во благо. Психопатия – что она? И этим будем заниматься. Методологически. Всеохватно. Насколько это возможно на данном этапе нашего интеллектуально-технологического развития. Не реализует ли природа, бог, вселенная, я не знаю кто – подобным образом очень полезный инструмент неудовольствия, чтобы доставить планете радость? И почему психопату предписываются пороки и наслаждение, в какой момент и почему психопат перестал испытывать радость, но в формах получения наслаждения развился до самых странных форм? Потому что психопатия не редукция, а именно развитие. И так далее. И тому подобное. И чёрт знает что ещё. Я же сказал: всё.

– Почему «Платон»?

– Почему нет? В человеческих телах и душах сосуществует порой далеко не одна личность.

– Не считая того, что он до сих пор не найден. Мост между телом и душой.

Виддер одобрительно кивнул:

– И его будем искать.

– Но как же мы будем изучать серийных убийц, если даже Бухановскому, без которого дело ни за что не раскрыли бы, мозг Чикатило не достался, несмотря на его настоятельные просьбы?!

– Чикатило казнили выстрелом в затылок. Нет никакого смысла в мозговом детрите. Даже если бы Чикатило был казнён иначе, какой смысл в мёртвом мозге? Что может сказать мёртвый мозг? Тебе интересна живая девушка. Я надеюсь, – Виддер снова чуть заметно скривил губы. – С мёртвой девушкой не поболтаешь, не займёшься любовью, она не ощутит запах тёплой хвои, не получит радость от морского бриза. Изучаемый мозг, как и интересующая тебя девушка, должны быть живы. Если ты, конечно же, не психопат. Но даже психопат интересуется первоначально живым. Его задача сделать живое – мёртвым. Или хотя бы безжизненным. Наша задача прямо противоположна: мы должны оживить психопата. Во всех смыслах слова «оживить».

Ивана слегка передёрнуло. Сравнения Виддера никогда нельзя было назвать элегантными – зато они всегда пронимали. Виддер отследил реакцию ученика. Впрочем, как всегда. Усмехнулся, и продолжил, как ни в чём не бывало:

– Возвращаясь от метафор к методологии. Хотя довольно часто, а точнее сказать: всегда – это одно и то же. Если мы говорим о системном подходе. – Виддер уставился в окно совершенно пустым взглядом. Внезапно опустевшим. Такое и прежде бывало с учителем, и Ивана это всё ещё пугало. Чтобы прогнать страх, в который всегда приводил его подобный взгляд, Иван затараторил:

– Но весьма затруднительно изучать деятельность живого мозга на нейронном уровне! Это опасно. Это негуманно. Это запрещено, в конце концов! Иногда нам удаётся, если нужды пациента того требуют…

Взгляд Виддера снова стал осмысленным, он насмешливо перебил ученика:

– Я знаю твои темы, и говорить о них ты можешь долго. И вряд ли в твоей скороговорке мелькнёт хоть что-то, неизвестное мне. Да, дорогой мой ученик! Да! Живого – затруднительно. Мёртвого – бесполезно. Где-то между затруднительным и бесполезным пролегает наша тропка.

В глазах у Ивана вдруг вспыхнул восторженный мальчишеский блеск:

– Мы будем принимать участие в расследованиях? Что-то вроде «Мыслить как преступник»? Я очень люблю этот сериал, хотя для того, чтобы получать от него удовольствие, мне приходится убивать в себе врача и учёного. Люблю, даже несмотря на то, что там довольно примитивная схема сценария: создаёшь ряд когнитивных гипотез и, путаясь в них, ожидаешь, что одна окажется верным когнитивным суждением ровно к концу серии. Увлекшись, я даже сам набросал идею и написал несколько сюжетов. Но потом мне стало скучно. Любая схема рано или поздно становится скучна. Будто твой мозг кружит и кружит на одной и той же карусели, и ничего не меняется! Что может измениться в маршруте карусели?! И весь спектр восприятия постепенно суживается до этого узенького круга. Формирует карусельный нейронный путь. Как с любой дурной привычкой.

Закончив монолог, Иван наткнулся взглядом на тонкую папочку, протягиваемую ему Виддером.

– Вот, кстати. Твоя первая «лабораторная работа».

Иван взял папочку. Открыл. Фотография импозантного красавца за пятьдесят, от которого так и разило чем-то таким… Где-то он его уже видел. Иван пробежал глазами печатные строчки.

– Конечно же!

– Конечно же, в нашем довольно узком профессиональном мире ты хоть раз да пересекался с ним. Хотя бы шапочно. На конференциях, съездах.

– Ещё я с ним как-то раз был на записи телепередачи. Где меня безжалостно обрезали, и я выглядел полным олухом! – насупился Иван. – А вот господин Васильев вовсе не был учёным и врачом, хотя именно так себя и преподносил публике. Он был торговцем!

– Не совсем. Он был дельцом. Неплохим ремесленником и великолепным дельцом в своей, заметь, ремесленной нише. Это важно. Он не торговал воздухом или беспочвенной надеждой. Он торговал помощью. Иногда быть дельцом в своём деле более, чем достаточно, чтобы собрать под крыло действительно учёных и действительно врачей. Которым нужны средства, но которые ничего не смыслят в источниках получения оных. Так что Васильев был на своём месте. При своём деле. Он пестовал детище, которое создал. Дельцу не обязательно быть Мыслителем и Гуманистом. Напротив, мысли и гуманность, на нынешнем уровне интеллектуального развития и того, что люди вкладывают в понятие «гуманность» – вредят делу.

– Подождите! Не понимаю. Был? Пестовал? Почему в прошедшем времени?

– Новости не смотрим? В Интернет не ходим?

И Виддер многозначительно кивнул на папочку. Иван, пробежав ещё несколько строк, поднял на Виддера обескураженный взгляд.

– Найден мёртвым? – Затем вернулся к бумагам и бегло пробубнил текст: – «Причина смерти: сквозное пулевое огнестрельное ранение груди, причинённое пулями калибра более шести и менее девяти миллиметров, из распространённых боеприпасов калибра семь целых шестьдесят две сотых миллиметра. Входная рана расположена на груди слева от срединной линии, выходная соответственно на спине справа от срединной линии. В момент причинения огнестрельного ранения потерпевший был обращён к дульному срезу оружия передней поверхностью тела, что подтверждается направлением раневого канала».

Виддер поморщился.

– Спасибо, Иван. Я догадывался, что доктор наук умеет читать. Но твоя задача чуть-чуть сложнее. Ты должен выяснить, кто убил Васильева.

– Я?! Но я врач, а не следователь! Я учёный, а не… детектив!

– Гомологичные специальности. Наука подобна криминальной истории. Должно найтись такое объяснение, которое покажет неразрывную связь всех улик и высветит их скрытый смысл. Так что ты будешь искать объяснение смерти Васильева. Заодно и выяснишь, кто его убил.