Происшествие в замке Ферни: история вторая - Адамс Мэриэл - Страница 18

— Нет, я бы хотела поговорить с Луизой, если она еще в замке.

— Она покидает нас завтра, — заулыбался Том.

— Ну так проводите меня в ее комнату.

— Конечно, конечно, проходите.

Он посторонился, и я вошла во двор. Мы зашли в замок не с парадного входа, а через какую-то боковую дверь. Поднялись по лестнице на третий этаж, прошли по довольно мрачному коридору и остановились перед массивной дверью. Том постучал.

— Да, кто там? — услышали мы низкий, но сейчас как-то странно зазвеневший голос Луизы.

— Луиза, — мягко, я бы даже сказала, почти нежно заговорил Снайк, — с тобой хочет поговорить госпожа Адамс, она специально приехала сегодня, чтобы застать тебя в замке.

— Да, да, конечно, секундочку, — внутри послышались легкие шаги, и дверь открылась.

Луиза посторонилась, чтобы я могла войти. Я вошла и плотно закрыла за собой дверь. Затем огляделась. Комната была небольшой, но удобной и уютной. Чувствовалось, что девушке здесь нравилось. Вряд ли я могла бы объяснить, по каким приметам это определила, но я готова была отстаивать свою точку зрения. Впрочем, никто со мной и не спорил.

— Вы уезжаете? — вопрос не свидетельствовал о блеске ума вопрошавшей, но надо же было с чего-то начать.

— Да, господин Кроун сказал, что при сложившихся обстоятельствах мне неудобно находиться в замке в качестве… — Она смутилась.

— Вы поэтому плакали? — прямо спросила я.

— Я не… Нет, не поэтому… — Она замолчала, и я видела, что слезы уже снова заполнили ее глаза.

— Послушайте, Луиза, я, конечно, не священник, но могу принять вашу исповедь и даже гарантировать ее тайну. Вы ведь видели, как Морис Парр высыпал яд в бокал вашего хозяина, и сейчас мы уже знаем, что не только хозяина, но и родственника? — Девушка посмотрела на меня с восхищением и страхом (мне так показалось). — Вы поменяли бокалы местами. Почему?

— Я же не думала, что это яд! — Она на этот раз громко разрыдалась, и мне пришлось потрудиться, чтобы успокоить ее.

— Мне теперь все понятно. Вы действительно не представляли, что содержалось в этой ампуле, растерялись и не знали, как поступить…

— Ну да! Что, если бы я подняла шум, а это оказалось в худшем случае глупой шуткой? Возможно, господин Кроун бы и не очень рассердился, но вечер был бы испорчен, а виноватой считалась бы я! Ну, я и решила, что будет лучше на всякий случай переставить бокалы, пусть, мол, сам с собой шутит…

— Не расстраивайтесь, вы ведь спасли жизнь господину Кроуну.

— Но… — Она опять горько заплакала, и я прекрасно понимала, какая мысль скрыта за этим «но».

— Главное, что я вам верю. Возможно, вам следовало бы рассказать обо всем хозяину, а не принимать столь рискованное решение, но, может быть, вашими действиями руководил кто-то свыше. Во всяком случае, уже ничего не исправишь, и вам лучше ограничиться этой беседой и не посвящать в свои переживания больше никого. На меня можете полностью положиться.

Примерно через час, когда я, наконец, села в машину Дэвида, он встретил меня вопросом:

— Значит, это было не самоубийство?

— Если и самоубийство, то не преднамеренное…

— Это что-то новое!

— Видишь ли, Парр не собирался сам отправляться на тот свет, он ведь мог отравиться в любой другой момент. Нет, им владела страсть более сильная, чем страх перед болью или воспоминания о неземной любви. Комиссар — неисправимый романтик.

— Ты не можешь изъясняться попроще?

— Картина, на которую указал неугомонный Сотти, действительно ранее неизвестный портрет Рамбье!

— Откуда ты знаешь?

— Предполагаю, что Джимми разбирается в живописи ничуть не хуже умершего. А Парр, разумеется, понял, что перед ним подлинник, и захотел им завладеть. Но на следующий день хозяин мог бы пригласить специалиста и выяснить, чем он владеет. Тогда заполучить или выкупить портрет было бы проблематично, и дело не только в цене. Кто мог дать гарантию, что Кроун захочет продать единственное ценное полотно из своей небольшой коллекции?

— Да… Маловероятно. Так он что же, собирался потом проникнуть в замок и украсть картину?

— Тебе тоже нужно писать романы! Нет, Парр не собирался украсть картину, но отравление хозяина замка стало одним из пунктов его плана. Потом он мог просто прийти с соболезнованием к безутешной вдове, и ее вполне реально было бы уговорить продать полотно…

— Но он же понимал, что его могут заподозрить?

— Почему? Осколков ампулы ведь у него не нашли. Ты забыл этот факт? Крошки стекла и капельку цианида обнаружили эксперты только потому, что исследовали одежду, снятую с трупа. Ампулу тогда обнаружили бы у того, кого старик хотел сделать козлом отпущения. И он бы позаботился, чтобы улику обнаружили.

— Но почему никто не сказал, что ему подложили в карман осколки ампулы?

— А ты бы сказал? То-то же! Скорее всего, осколки обнаружил у себя Джим Сотти. Поэтому он так нервничал, а вовсе не из-за своего спора с покойным.

— Значит, яд Парр выпил по ошибке?

— Думаю, справедливость не пострадает, если все примут версию, сочиненную нашим милым комиссаром Катлером.

— А ты еще что-то выяснила?

— Я побеседовала с Луизой, которая, кстати, завтра покидает замок.

— Она замешана в убийстве?

— Сложный вопрос… Мне удалось добиться ее признания, но имеет ли смысл посвящать в это кого-нибудь еще? Она всего лишь думала о людях лучше, чем они того заслуживают.

— Но мне-то ты скажешь?

— Тебе скажу. Ты ведь ни за что не поставишь в неприятное положение такую хорошенькую женщину. Она работала у Кроунов совсем недавно и крайне дорожила этим местом, поэтому очень волновалась, все ли в порядке. Она заглянула в гостиную, чтобы убедиться, что ею все довольны, в тот самый момент, когда мы отправлялись смотреть на портрет. Она видела, как Парр что-то вылил в бокал ее хозяина!

— Но почему она не подняла шум?

— В том-то и фокус! Она не предполагала, что замышляется убийство, и решила, что чудной старик задумал какой-то глупый розыгрыш. Не зная, как поступить, девушка просто переставила бокалы. Когда же все произошло, она, естественно, испугалась. А теперь ты можешь представить, что она, бедная, чувствует.

— Да, ведь она узнала, что этот странный старик был ее отцом. Но как ты все же догадалась?

— Когда я разговаривала с Сарой Битнер, у меня возникла ассоциация с большой гостиной в замке Кроунов в момент, когда там работала следственная бригада. Меня там тоже все время мучило какое-то несоответствие! И вдруг я четко вспомнила именно Луизу. У нее были заплаканные глаза. Все вокруг были абсолютно спокойны, а она… Еще, правда, была Мишель с ее страхом…

— Ну, а Мишель? Она-то чего испугалась?

— Разве ты не заметил, что она боготворит своего мужа? Любящая женщина просто чувствовала, кому на самом деле грозила опасность.

Состоялось судебное разбирательство, и суд признал факт самоубийства. Правда, романтическую версию комиссара не внесли в постановление. Фальшивый Тимоти Солтинг был найден убитым в гостинице приграничного городка Сент-Базеля. Ордена при нем не оказалось, но в брючном кармане нашли скомканную квитанцию на отправленную бандероль. Полиции удалось отследить ее. И действительно, именно в этой бандероли находился уникальный орден. Теперь его можно увидеть в экспозиции национального музея. Впрочем, многие из вас историю возвращения ордена знают не только из моего повествования.

С Катариной мы до сих пор дружим, время от времени она приглашает нас в свою ложу. Она частенько бывает у меня в гостях и очень любит слушать мои рассказы.

Через год после описанных событий в газетах сообщалось о поминальном приеме в замке Ферни, что дало толчок нашим воспоминаниям. Тогда я и решила записать всю эту историю. Дэвид помог мне вспомнить некоторые детали.

— Но почему ты тогда не сказала правду комиссару? — опять спросил меня мой друг.