50 оттенков ксерокса (СИ) - Кармальская Елена - Страница 15

Пока я прикидываю, как буду забираться на эту махину, Сергей привязывает одну лошадь к изгороди, а вторую подводит ко мне вплотную.

Я теряюсь, начинаю суетиться, пытаясь задрать к стремени то одну, то другую ногу и, наверное, выгляжу крайне комично. Хайд галантно помогает мне, легко подхватывает под коленку и забрасывает в седло.

— Повод нужно держать вот так, — поправляет он мои окостеневшие от напряжения руки, — и ничего страшного. Всё хорошо, это просто лошадь, для вас я выбрал посмирнее.

Я киваю, прикидывая, что будет, когда находящаяся подо мной зверюга начнёт двигаться. "Лошадь посмирнее", похоже, прекрасно понимает мою неопытность и начинает самовольничать: сначала несколько раз дергает повод, проверяя крепость рук, потом делает несколько размашистых шагов, от которых у меня замирает сердце.

— Прр, — Хайд ловит её за повод и заставляет остановиться, — Настя, за мной, и ничего не бойтесь.

Я быстро привыкаю к лошадиному шагу, а пообвыкшись, даже начинаю любоваться природой вокруг. Аккуратная дорожка лесопарка уводит нас всё дальше и дальше в заросли сосновых посадок.

— Ну, что? Может, немного ускоримся? — оборачивается через плечо Сергей и весело смотрит на меня. Мое лицо красноречиво отражает мое отношение к этому, и Хайд тут же бросается в пояснения. — Облегчённая рысь — это вовсе не сложно. Рассчитайте шаги передних ног лошадки на раз-два, а потом на раз привстаём в стременах, на два — опускаемся, корпус чуть вперёд... ну, пробуем?

Я даже ответить не успеваю, лошадь пускается рысью сама собой. Я подпрыгиваю в седле, словно мячик, не успев применить на практике полезных навыков. Через пару-тройку десятков прыжков смиряюсь с судьбой и отбитой попой — главное, в седле я более-менее держусь, не падаю... Пока не падаю.

Лошадь все ещё бежит. Моя левая нога неожиданно выскальзывает из стремени, и я теряю опору. Как назло, животное спотыкается, сбивая ритм бега и вываливая меня вбок из седла. Лечу о землю, высота кажется бесконечной. Бум. Я в шоке, надо мной небо и верхушки сосен, в ушах стук удаляющихся копыт.

Спустя миг, слышу голос Сергея:

— Боже, Настя, вы живы? — надо мной наклоняется его встревоженное лицо. — Встать можешь? Я помогу...

Я тяжело поднимаюсь, пробую сделать шаг, и щиколотку пронзает резкая боль. Я охаю.

— С ногой что-то? — его пальцы ловко ощупывают мою распухающую щиколотку. — Похоже на растяжение. Обопритесь на меня, а лучше так...

— Ай! — я взвизгиваю не от боли, а от неожиданности. Сергей ловко подхватывает меня на руки, словно я — не я, а пушинка.

— Я не уроню, — шепчет он. — Потерпите, я вызвал дежурного врача, сейчас тебя осмотрят...

Он так трогательно путает вы и ты, мне хочется обвить его шею руками, и из последних сил я пытаюсь изобразить сильную женщину

— Не нужно... Это слишком тяжело — нести меня... Может, подождём или я попробую сама...

— Никаких "сама"! — он слегка повышает голос. — Настя, мне не тяжело... и даже приятно... Можете держаться руками за шею, так будет удобнее...

Мое сердце замирает, и я все-таки обвиваю его шею и зарываю глаза. Я словно в вязком приятном тумане, как будто грежу наяву. Мужчина — красивый, как картинка, и достаточно сильный, чтобы донести меня до отеля, держит меня на руках, словно драгоценную ношу. От него пахнет лесным ветром, дорогим парфюмом и капельку конским потом. Ох, да ради такого и ногу подвернуть не жалко.

— А лошадь?.. — спрашиваю я внезапно.

— Не волнуйтесь вы, я разберусь, — строго отвечает он. — У вас нога ушиблена, а вы о лошади беспокоитесь.

Я замолкаю. Мы идем, нет, не идём, а плывём через лес. Всё вокруг, как в сказке, я чувствую себя героиней фильма, прекрасной принцессой или кем-то подобным. Наверное, большинство моих подруг сейчас бы мне просто обзавидовались. Если честно, я и сама себе немного завидую, потому что не верится, что это происходит в реальной жизни, а не в чудесном кино со мной в главной роли...

Сергей спотыкается вдруг, при этом прижимает меня к себе сильнее. Мои щёки заливает краска, совсем как у того парня, который приходил ко мне с бумагами...

— Может, я попробую пойти сама? — вопрошаю робко, и внутренняя свинья утвердительно кивает розовым рыльцем — мол, давно пора, не пушинка ведь, и нечего заставлять товарища надрываться. С другой стороны, мне не хочется разрушать эту сказочную картинку, эту удивительную романтическую гармонию...

— Вы уверены? — не выпуская меня из рук, переспрашивает Хайд.

— Уверена.

Он опускает меня на землю, бережно, словно хрустальную статуэтку. Я делаю несколько шагов, а потом с громким оханьем спотыкаюсь — ногу вновь пронзает боль. Не успеваю опомниться, как вновь оказываюсь в объятьях Сергея:

— Ну вот, больше я вас не отпущу, даже если станете просить. Придётся потерпеть меня до отеля, — улыбается он, заглядывая мне в глаза.

От этого взгляда я млею и, как школьница, отвожу глаза. До отеля, так до отеля...

На Чёрной-Чёрной улице... в Чёрном-Чёрном доме...

Он её чем-то удерживает.

И это что-то настолько ужасно,

что она готова сделать все, что он ей прикажет.

Интересно, что это может быть.

Что-нибудь из её личной жизни?

Что-то сексуальное?

Э.Л. Джеймс "50 оттенков свободы"

Когда в сгущающихся свинцовых сумерках, опустившихся на город, стали преобладать угольные и антрацитовые тени, на улице Чернова, в новом офисном здании с фасадом, обшитым по последней моде чёрным глянцевым сайдингом, громко и тревожно зазвонил телефон. Раздражающий резкий звук, эхом отозвавшийся в опустевшем здании, донёсся из-за двери типового офиса номер 13, того, что расположился на первом этаже перед дамским туалетом.

Оборвав трезвон на "полузвуке", неприветливый мужской голос грубо произнес:

— Да. Слушаю.

На другом конце трубки эмоционально забулькало.

— Заткнись и слушай, — мужчина сразу же оборвал взволнованно вещающую женщину. — Пришла пора расплачиваться. И ты сделаешь всё, что я скажу.

Ответом стала возмущённая тирада и почти отчётливое окончание фразы "... после того, как ты так со мной поступил?.."

— Заткнись, — снова резко оборвал мужчина, едва выслушав пару предложений, нахмурился ещё сильнее и сердито обругал начавшую было вспоминать их общее прошлое собеседницу. — Ах ты, шалава! И поогрызайся мне тут, живо выложу твои фотки в интернет...Что? Не хочешь? А фигли ты тогда кочевряжишься и цену себе набиваешь, тварь?

Из трубки зазвучали надрывные обиженные всхлипы.

— Ну, всё, хватит. Хватит, я сказал — мне некогда тут с тобой возиться. Я привык тратить время на то, чтобы делать деньги, а не утирать сопли всяким дурам... Всё, я сказал, — он грохнул по столу кулаком. — Угомонилась? Хорошо. Тогда слушай сюда. Меня интересует Чугун. Да не какой, а какая! Та самая. Эта дрянь мне кое-что задолжала, и я решил преподнести ей один милый сюрприз... Наська торчит мне бабла, и я намерен деньги свои с неё поиметь. Поиметь! — мужчина нарочито медленно повторил последнее слово, явно вложив в него особый смысл, и сам себе усмехнулся, довольный получившейся шуткой, потом, расслышав в трубке что-то неодобрительное, поменялся в лице и сердито рявкнул, — молчи, тупица, это у тебя чувства юмора нету! Короче, есть у меня пара ниточек, за которые нашу курицу нужно дёрнуть, чтобы она отложила пару жирных золотых яиц...

Он снова хохотнул, гордясь изощрённостью фразы, но собеседница вновь обломала ему весь пафос, громко и отчетливо произнеся:

— Как бы эта курица по твоим жирным яйцам не наподдала...

— Поговори мне тут ещё! Ты же знаешь, у меня связи, я всё могу. У неё будут большие проблемы. Лучше займись слежкой и выясни, не пронюхала ли Чугуниха чего про... — тут он понизил голос до едва слышного шепота. — Да, по тому старому делу, когда собака полаяла, но ничего не нашла... Собака, говорю, сука! Да не ты сука, а собака... Та самая, которая ни хрена не нашла, но унюхала... В общем, ты меня поняла. Начинай слежку и всё мне докладывай, каждый шаг её. Через неделю жду тебя с подробным отчётом у себя в кабинете. И не вздумай кому сболтнуть — сразу станешь звездой "Ю-Тьюба". Порнозвездой. Хе-хе-хе...