Время взаймы (СИ) - Левин Александр Анатольевич - Страница 1

Цезарь Ларин ненавидел свой новый кабинет. Чертово солнце беспощадно печет спину даже сквозь закрытые жалюзи. Замученный жарой, Цезарь только и мог, что считать минуты до конца рабочего дня, мечтал вставать и размять ноги. Но вынужден был сидеть и делать вид, что внимательно слушает гостью. Та наклонилась, обдав запахом пота и слишком терпких духов, посмотрела на Ларина стеклянными от горя глазами, и выговорила:

- Икиаквиик.

Ларину стало не по себе. Он взмок, как боров, а окно не откроешь - рядом, через улицу, кладут асфальт и воняет так, что хоть топор вешай. Некстати вспомнил, как несколько таджиков в ярко-оранжевых безрукавках гонялись за тощим бродячим псом недалеко от отделения, и загнали его в угол между двумя мусорными контейнерами как раз тогда, когда Цезарь проходил мимо.

- Путешествие сквозь слои, - сказала женщина. - Икиаквиик. Взаимодействие с тонким миром. Понимаете?

Цезарь поерзал в кресле.

- Что вы несете?

Женщина сглотнула. Так, будто ей было больно глотать. Тощая, как мумия, и страшно бледная, она как будто бы держалась из последних сил.

- Именно так это называется в терминологии чукотских шаманов.

Чукотские шаманы вывели Ларина. Причем здесь шаманы? Чтобы не сорваться на грубость, он молчал, и, видимо, молчал долго.

- Вы меня понимаете? - спросила женщина. - Слышите, что я говорю?

Ларин понимал, что в последнее время таких вот персонажей становится пугающе много. Проклятые чипы в головах выходят из строя, и персонажи перестают уметь нормально соображать. И ничего не помогает, разговаривай, или нет, объясняй, показывай примеры - плевать.

Вытер лоб носовым платком и вздохнул.

- Причем здесь шаманы?

- Вы вообще меня слушаете?!

- Гражданка...

Ларин глянул на часы на стене и принялся расставлять точки над «i».

- Спокойнее. Какое отношение чукотские шаманы имеют к самоубийству вашего сына?

Женщина поджала губы. Помолчала. В голове Ларина заскулил несчастный пес.

- Я же вам... Мой муж... - прикусила верхнюю губу. - Мой муж на фоне своего... своего расстройства, - голос сломался, превратившись в полушепот, - впал в параноидальное... Он состоял на учете, ничего не... Я хочу, чтобы вы расследовали его убийство. Он был уверен, что регулирует поток снов, понимаете, как регулировщик на дороге, и не допускает, чтобы кошмары просачивались из бессознательного в сознательное. В терминологии чукотских шаманов подобные практики называются икиаквиик, путешествие сквозь слои. Об этом, я же говорю вам... об этом мне рассказал сын перед тем, тем, как... Как он...

Опять тишина, но того и гляди разрыдается. Нужно с этим кончать.

- Заявление писать будете? - сухо спросил Ларин. Тратить больше времени на эту сумасшедшую было непрофессионально и смешно.

- Что? - опешила женщина.

- Заявление, говорю, писать будете? На кого в суд подадим: на шаманов, на губернатора Чукотки или на производителей оконных рам?

- Что вы...

- А чего вы от меня хотите, гражданка?

Ларин сгреб стопку каких-то бумаг, сложил и стал нервно стучать ей о стол. Отложил. Выдохнул и начал говорить, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно, рассудительно и уверенно, хотя терпение никогда не было его сильной стороной.

- Ваш муж умер от рака мозга, состава преступления нет. Сын бросился из окна, состава преступления нет. Чукотские шаманы к этому всему не имеют ровным счетом никакого отношения. Вы...

- Вы должны проверить.

- Что проверить?

- Антон Фридман.

Глаза женщины на секунду прояснились.

- Приятель... знакомый моего мужа, Максим встретил его на этих собраниях. Вы должны его...

Не хватает дыхания, губы, потрескавшиеся, почти бескровные, дрожат.

- ...проверить его. Его фамилия Фридман, Антон. Он замешан, я точно знаю. Я совершенно уверена, что он замешан в смерти моих мальчиков, я знаю. Проверьте его.

- На каком основании? Человек ходит на собрания в церебралку, где ему оказывают психологическая помощь. Тут я заявляюсь к нему и спрашиваю... Что именно, по-вашему, я должен буду спросить? Зачем, гражданин, вы довели сына вашего случайного приятеля до самоубийства? Так, что ли? Или как?

- Вы ублюдок, - выдавила женщина. Так пусто и холодно, без эмоций, что Цезарю снова стало не по себе.

- Я вам говорю, мой... мой мальчик не мог просто взять и...

По щеке скользнула крупная слеза. Женщина мелко дрожала, дышала тяжело, не знала, что еще сказать. Ларин даже опешил, но через секунду, ругая себя за мягкотелость, выпрямился в кресле.

- Вы подключены?

- Нет, в смысле да, но какое...

- Обратитесь к своему нейрооператору, пожалуйста. Вам помогут.

Тишина.

- У вас все? - спросил, и тут почувствовал, что не вовремя прекращается действие обезболивающего. Левый резец раскрошился еще в воскресенье, и Ларина второй день мучила злая зубная боль. Он тронул острые осколки зуба кончиком языка, при этом чуть приоткрыв рот.

- Я не знаю, чем вам помочь. Думаю, вы можете идти.

- Вы мне не поможете?

- Нет, не помогу. Идите. Я сообщу, если мы что-то выясним.

Женщина резко встала, едва не упав, неловко то ли придержала, то ли оперлась на стул и посмотрела на Ларина сверху вниз.

- Что-то еще? - спросил он.

Когда за потерпевшей захлопнулась дверь, Цезарь вынул сигарету и аккуратно поставил ее на фильтр. Курить расхотелось. За годы работы он привык к таким историям, часто люди выдумывали все эти душещипательные подробности, но сейчас что-то тяжелое и холодное зашевелилось внутри... Гадость какая-то, будто бы большая скользкая рыба, подыхая, трепыхалась под ребрами.

Дальше все в штатном режиме: крики из изолятора СЦ и тупой стук дубинки по железным прутьям. Цезарь и имя-то этой сумасшедшей забыл, бумажка с «такая-то, такого-то года рождения» осталась с другой стороны стола, а глаза из памяти никак не шли. Красные, опухшие от слез. Вернувшись домой, Ларин первым делом позвонил бывшей по видеосвязи, хотел поговорить с дочкой, но на звонок не ответили. Следователь допил вино, болтавшееся в холодильнике еще с Нового года, и с тяжелым сердцем лег спать, не раздеваясь.

***

...Снился город будущего - огромный, утыканный небоскребами, точно иглами. Было пасмурно, и потому невозможно понять, сколько времени или какое теперь время года. Небо покрывали жирные черно-серые тучи, внутри которых нет-нет ворочался гром. Ларин оглядывался, чувствуя преследование, но никого не находил.

Где-то здесь, в лабиринтах железных улиц, таилась угроза. Цезаря преследовал дискомфорт, жгло в горле. В какой-то момент, абсолютно измотавшись, он вдруг понял, откуда тянет опасностью - небо. В небе над странным городом есть что-то.

Оно наблюдает. Оно ждет.

Ларину стало так страшно, как не было, наверное, лет тридцать, с тех самых пор, как они с братом охотились на русалок на холмах у дедова дома, и вот, начав поднимать голову... Цезарь проснулся. Разбудила, - чертовы четыре утра, сиреневые чернила за окном, - проклятая зубная боль. В десну будто ввинтили ржавый болт. Боль пульсировала в висках, комната плыла. Сил подняться с кровати у Ларина не было. Он некоторое время полежал так, глядя в облезлый белый потолок, и опять закрыл глаза.

Через секунду за окном стало невыносимо светло. Цезарь повернулся на левый бок, спасаясь от наползающего утра, и обнаружил себя на посреди улицы, затопленной народом и заваленной огромными рекламными голограммами. Реклама была везде, куда ни повернись. Ларин не удивился. Так уже бывало, когда сон и реальность на пороге пробуждения смешиваются и становится непонятно, где что.