Север. Цитадель (СИ) - "Лайа Дало" - Страница 26

В общем, Иллири сообщал, что в столице он надолго. Пока все эти вопросы не будут решены. Хоть как-то.

Впервые за полгода я был предоставлен самому себе. И пусть Наставник и оставил мне указания по дальнейшему самостоятельному обучению, но всё же у меня было достаточно много свободного времени — ни о какой практике в использовании силы не могло быть и речи, тренировки по владению парными клинками тоже пришлось отложить. Скучно? Как ни странно, но да, оказалось, что мне не хватает напряженности прошлых месяцев… Ο том, что мне еще кого-то сильно не хватает я старался не думать. Получалось не очень.

Напрягала ли меня вся эта ситуация с братом? Не знаю. Нет. Да. Очень сильно. Инициация стала потрясением, откровением, то, o чём было немного стыдно, но так сладко вспоминать… Его тело, во всём своем совершенстве, во всех деталях я видел перед глазами так же чётко, как и тогда. Его взгляд, два зелёных омута, в которых хотелось потерять себя до конца, без остатка. То, как он соблазнял нас всех, просто скармливая кусочки фруктов Ири. Чёрт, у близняшек никогда не получалось так меня завести, как заводит одно воспоминание о том вечере. Хотелось ли мне повторения? Дьявол, наверно. Вернее… А в Бездну, перед собой стоит быть честнее — хотелось. Можно и без близняшек. Смущение из-за того, что мы с братом одного пола? Нет, ни в одном глазу. А вот от того, что он вроде как ближайший родственник… Я знаю, что наши правила морали другие, но воспитан я в тех самых, в которых такие отношения сильно порицаются.

Зато, кажется, Иллири совсем ничего не смущало. Как понять его выходки — устроить почти групповуху, косу заплести, кольцо на палец надеть, ревновать, целовать — это он так какие чувства выражал? Что-то мне подсказывает, что не совсем братские. При этом он позволил йелли Ингольде забеременеть. О чём он вообще думал? Зачем? Сам же сказал, что никогда её не любил, зачем тогда подставляться под удар? А потом этот танец в ночном саду под аккомпанемент сирени и лунного света… Что тогда произошло? Почему oн остановился, почему дал опомниться? Крэшшш. Всё сложно. Или это я по старой привычке всё усложняю, а на самом деле стоит просто жить, раз мне дали такой шанс? Я же инкуб в конце концов, мне можно. Можно, же, правда? Можно, но кажется страшно. Чего именно я боюсь?

Вот только некому было мне ответить на этот вопрос. С Наставником не поговоришь — даже если бы он вылез из Лабиринта, как ему задать подобный вопрос??? Стоило бы обсудить моё состояние с самим Иллири, но это еще страшнее. Он же действительно попробует разобраться в моём страхе, и просто замучает расспросами. А я так не мог. А как мог? Твою ж мааааать… Кто бы знал, как меня переклинило… Вот и поэтому я был бы рад привычной нагрузке, а вместо этого, как назло, целое море свободного времени, когда голову нечем занять кроме тупых и пустых размышлений ни о чём. Или о самом важном?…

Спустя еще несколько недель почти одиночества, не считать же слуг компанией, я начал звереть в вынужденной изоляции. Так что, когда в один из дней брат зашёл в библиотеку, так буднично, как будто никуда и не пропадал, моя радость не знала границ. Забыв о всех своих сомнениях, я просто повис на его шее:

— Иллири…

— И я скучал, малыш.

Наградой за открытое проявление эмоций стал ещё один невесомый поцелуй, в самый уголок губ. И неважно, было ли мне много или мало этого, брат отстранился и прошёл к одному из кресел. И только когда он сел в самое глубокое и удобное из всех, я понял, чего он ждет — что я сяду к нему на колени. Конечно я тут же нашел тысячу причин, но не успел высказать даже первой, как брат почти прошептал ужасно усталым голосом:

— Да иди ты сюда. Я совсем ненадолго, всего на пару часов и просто хочу побыть рядом.

Этого хватило, что бы вот именно здесь и сейчас, все сомнения и терзания растаяли как туман под ярким солнцем. Он обнял меня очень крепко, стиснув почти до боли. Но этого было мало. Ему пришлось переместить меня, усадить верхом на колени для большей близости, для более тесного объятья. И вот это уже было правильно — уткнуться ему в изгиб шеи, вдыхая пряный запах южных специй, ощутить, как мурашки расходятся по всему телу от его губ на моем виске, на щеке, возле уха, за ухом. Он немного ослабил объятья, но лишь для того, что бы пуститься изучать моё тело. Мягко, почти незаметно, но его руки скользнули по затылку, по спине, пo бедрам, пока не остановились на моей попе, стиснули её и внезапно придвинули меня ещё ближе, буквально вдавливая ширинкой в ширинку. О да, безусловно, мои сомнения брата совсем не волновали — его желание ощущалось физически, даже не нужно было опускать щиты… А моё? Стыдно или нет, но последнее движение Иллири выбило воздух из лёгких вместе с каким-то сдавленным стоном удовольствия. Что совсем не помешало упереться руками в грудь соблазнителя, отрицательно качая головой на попытку более откровенного поцелуя.

— Брось, малыш, я же прекрасно всё чувствую.

— Иллири…

— Что «Иллири»? Ты же знаешь, стоит мне дать волю силе, и ты сам начнешь меня раздевать. Или скажешь, что совсем не хочешь, что сможешь сопротивляться?

Точно нет, да я уже был почти готов начать развязывать шнуровку на кителе и на штанах. И моих, и его. Но только почти. Разум всё ещё держал чувственность в узде и Иллири увидел это в моих глазах.

— Крэшшш, Раэль… Ты меня просто убиваешь… Как можно быть таким сладким и таким холодным одновременно?

— Как мороженка?

И вот зачем я это сказал? Зачем спровоцировал его? Может потому, что не мог иначе? А зелёная бездна глаз Иллири стала еще темнее, даже несмотря на короткий смешок:

— О да, как мороженное… Соблазнительное, вкусное, притягательное, так и хочется попробовать каждый кусочек, каждый кончик и впадинку, облизать всё, заставить растаять, потечь по рукам…

И ладно бы просто слова, но эта инкубская сволочь ещё и ладошку мою взяла в плен и стала вылизывать указательный пальчик, при этом пристально смотря в глаза. Я начал таять, совсем как то мороженное… совсем поплыл, когда он уже средний палец втянул своим пошлым-пошлым ртом. Крэшшш, это и наложить на мои воспоминания, на его «представь меня»… не удивительно, что я не выдержал и уже сам потянулся за долгожданным поцелуем.

Иллири только это и было нужно. Очень быстро моя коса оказалась в его захвате, а я вновь был притиснут плотнее некуда. Но перед самым прикосновением он остановился, словно смакуя момент, а потом всё же впился в мой рот. Никакой прелюдии, поцелуй должен был покорить и сломить всякое сопротивление сразу — глубокий, тягучий, до боли, до языка, обжёгшегося об другой язык, до судорожного вдоха. И уже мои руки зарываются в его волосы, портя столь тщательно заплетённый шедевр, это я ерзаю у него на коленях от неразумного желания быть ещё ближе, еще сильнее вплавиться в него.

— Кхм, какое интересное зрелище…

Моя попытка вскочить с колен была жёстко пресечена, руки Иллири стали просто стальными оковами, не дающими толком даже пошевелиться. Но мне и не нужно было поворачиваться, что бы узнать голос — к нам пожаловал крэшшшев эльф, а кто же ещё.

— Йелла Камаэль, вы очень не вовремя.

— Йелла Иллири, даже не сомневаюсь. Но хочу напомнить, что из столицы вас отпустили всего на несколько часов, а нам ещё в Лабиринт нужно попасть. Да и чай я уже выпил.

Последнее было сказано в его жеманно-«портняжном» стиле, настолько диссонирующим с серьёзными интонациями до этого, что это вызвало нервный смешок.

— Смешно тебе Раэль? А если я тебе скажу, что с этого ракурса мне видно нечто, очень соблазнительно обтянутое чёрной кожей?

Вторая попытка вскочить была более успешной — Иллири разжал объятья, видимо не одному мне была не очень приятна мысль, что кто-то еще рассматривает мою попу в терминах «соблазнительная». Εще один любитель молоденьких, на мою голову? Хотя, чего ожидать от столичного йелла?

— Ну вот, такую композицию испортили… Ладно, раз вы стесняетесь зрителей, хоть и очень зря…