Маг Семи долин (СИ) - Шамраев Алесандр Юрьевич - Страница 55

      Я встал, кресло исчезло, и неторопливо вышел из кабинета.

       Мысль у меня работала чётко и ясно - если Торос ни при чём, то Крайслеру и Славентию ничего не угрожает, а если Глава совета он, то они покойники и в его интересах добраться до них раньше, чем доберусь я.

      До выхода из школы я насчитал всего двух погибших, а это значило, что настоящие маги действительно штучный товар, хотя, возможно, в помещениях для учёбы погибших будет больше.

       Покинули мы Зикур вечером третьего дня, когда весь город гудел о неизвестной болезни, что поразила школу магов, а с неё перекинулась и на некоторых жителей города. Этих сведений мне было достаточно и с чувством исполненного долга мы продолжили своё путешествие в Арию.

      Чем ближе была столица, тем чаще встречались люди обладавшие мощными защитными амулетами. Видимо многим надоело вмешательство магов в их жизнь, и они предприняли соответствующие шаги. Тёпа особо не торопился и я тоже. Наверняка Торос сообщил кому следует о моём визите в школу и той демонстрации силы, которую он наблюдал. Интересно, а он высасывает понемногу силу у своих учеников, или, так же как и я, не нуждается в этом? Это тоже предстояло узнать. Но больше всего меня беспокоил Лектор. О нем не было известно ничего, как бы я осторожно о нем не расспрашивал. Только раз в трактире, в разговоре двух подвыпивших, проскользнул намёк на таинственную бегающую башню, в которой полно сокровищ, но к которой очень трудно подобраться. Расспрашивать я тогда не стал, о чем теперь весьма жалею.

       Пару раз в дороге я чувствовал ленивый взгляд и настойчивую попытку залезть ко мне в голову, на что тут же отвечал мощным энергетическим ударом, способным сжечь мозги любопытному, если он не догадался поставить хоть какую - то защиту. Ощущение приближающейся столицы чувствовалось в маленьких замках, загородных домах и дворцах знати, что живописно стояли на близлежащих холмах. Движение становилось всё оживлённее и оживлённее, больше стало попадаться карет и экипажей, да и цены на постоялых дворах заметно возросли.

      Мы по-прежнему никуда не торопились, зачастую двигались до самого позднего вечера, а иногда и по ночам, особенно если была полная луна, а небо безоблачным. Одним из таких поздних вечеров меня обогнала карета с гербом на дверце в сопровождении четырёх стражей, а ещё через минут пятнадцать неторопливой рыси я услышал шум схватки на дороге. Около двух десятков оборванцев, но подозрительно хорошо вооружённых, пытались атаковать карету, причём первым делом они озаботились лишить её ходу, для чего сразу несколько человек бросились резать постромки, а ещё пара висела на уздцах, не давая лошадям двигаться. Остальные набросились на стражников, связывая их боем. Силы были слишком неравные, да и стража как то странно себя вела. Вместо того, чтобы схватиться с нападавшими и использовать силу своих коней, они зачем то спешились и встали у дверцы кареты, потеряв и без того минимальное преимущество. Не вмешаться, я не мог. Тёпа резко прибавил, и я врезался в толпу нападавших, нанося удары направо и налево, разя своим мечом всех подряд. Из кустов в грудь мне попали две стрелы и три искры ушли искать своих жертв, а в остальном схватка ни чем не отличалась от тех, в которых мне приходилось так часто участвовать в свободных землях, когда я чистил их от лихого люда и всякого отребья. Вскоре всё было кончено, только троим разбойникам удалось нырнуть в кусты и там затеряться. Преследовать их я не стал,- пусть этим занимаются бездельники стражники, что так и застыли возле дверцы. Только приглядевшись, я заметил, что они находятся под заклятием неподвижности и ни как не могли принять участия в схватке, более того у одного в груди торчала стрела, а у второго была пробита голова молодецким ударом топора, что тут же валялся невдалеке. Ещё у двоих видимых повреждений не было. Я снял с них заклятие и раненые рухнули к копытам Тёпы, на что он даже и внимания не обратил. Спрыгнув с коня и на ходу вспоминая лечебные заклятия, я направился к ним. С пробитой головой был уже мёртв, и я тут ни чем ему помочь не мог, а вот раненому стрелой мог. Ни слова не говоря, я взял за стрелу поближе к латам и резким рывком вырвал её из раны. Благо это была не обычная стрела с широким наконечником, а бронебойная. Тут же произнесённое заклятие позволило остановить кровь, стянуть повреждённые внутренние органы и затянуть рану. Встав с колен, я подал стражнику руку и помог подняться.

      - Пару дней поноет, а потом останется только маленький шрам. Но эти два дня лучше поберечься, что бы внутри края раны не разошлись. Эй вы, истуканы, - обратился я к двум непострадавшим охранникам, - соберите и осмотрите оружие, у оборванцев такого не должно быть, может быть тогда узнаете, кто стоит за нападением. И посмотрите в кустах, там должны быть пара лучников.

      Вскочив на Тёпу я собирался отправиться дальше, резонно рассуждая, что трое стражников вполне смогут связать постромки и потихоньку продолжить свой путь. Тот, кто находился в карете, даже не выглянул в окошко и не подал ни каких признаков жизни, словно там никого не было. Проезжая мимо я не удержался и взглянул во внутрь. Небольшой багровый силуэт сжался в углу, судя по размеру - это был ребёнок, или молодая девушка. И от пассажира пахло страхом, я даже услышал, как у него часто - часто стучит сердце. Я на минуту представил себе, как сейчас страшно этому ребёнку, только что пережившему нападение и ... слез с Тёпы. Охрана вздохнула с облегчением, всегда легче выполнять чьи-то распоряжения, чем самому принимать решения. Оружие было собрано и уложено на задки кареты, туда же закрепили и павшего стражника. Трупы обыскали, даже лучников притащили из кустов, но никаких следов или зацепок найти не удалось. С горем пополам постромки связали, как смогли закрепили, и карета медленно двинулась по дороге.

      - На ближайшем постоялом дворе сбрую заменим,- жизнерадостно сообщил я стражникам.

      - Нам запрещено останавливаться на постоялых дворах, нам запрещено открывать дверцу кареты и мы, под страхом смерти не должны знать, кого сопровождаем. Наша цель - дворец лорда Стел, куда мы обязаны доставить пассажира. Он находится отсюда примерно в дневном переходе. Если б не неприятности по дороге, то мы бы уже были на месте.

      - А что за неприятности? - живо поинтересовался я.

       - Нас было десять человек, а осталось трое,- так же хмуро ответил мне другой охранник,- и если б не ваше вмешательство сударь, то мы вряд ли остались живы.

       - Сколько уже было нападений? - Три, и с каждым разом в них принимает участие всё больше народу.

       Я задумался, здесь было много чего непонятного. Десять человек для охраны одной кареты - более чем достаточно, но три нападения и большие потери говорили о том, что противник готов использовать ещё больше сил, что бы или захватить или убить пассажира.

      - Знаете что орлы, а давайте мы соблюдём некоторые формальности,- вы сейчас идёте перевязывать постромки, поворачиваетесь спиной к карете, я достаю свою накидку и закутываю в неё вашего пассажира, сажаю мальчонку на круп своего коня и мы несёмся во весь опор к лорду Стел. Вы его не видите, а мне он без разницы. Вы же с открытой дверцей, показывающей, что карета пустая, неторопливо двигаетесь вперёд. Ваши жизни неизвестным злоумышленникам не нужны, а про меня скажете, что я втёрся к вам в доверие и похитил пассажира.

      - Нельзя сударь, мы дали клятву, что пока живы, ни один человек не дотронется до кареты, а один из нас всегда должен быть на страже.

       - Понятно, что ж делать нечего, придётся поступить по-своему, -произнеся заклинание обездвиживания, я снял свою накидку с седла, развернул её и открыл дверцу кареты. - Давай по-быстрому закутывайся, так что бы никто не видел, кто ты и что из себя представляешь. Дальше поскачешь со мной и поторопись - я чувствую, нас начали преследовать.

      В дальнем углу послышалось шевеление, я кинул в том направлении накидку и отвернулся. Вскоре, в проёме дверцы, показалась закутанная фигура, не мешкая, я подхватил её на руки, подсадил в седло, потом вскочил сам и Тёпа с места понёсся в галоп. Сидеть мне было неудобно, одной рукой я придерживал седока, второй управлял жеребцом.