Верить и видеть. Искусство соборов XII–XV веков - Рехт Ролан - Страница 21

ИЛЛ. 7. Джотто. Кончина св. Франциска. Фреска. Флоренция, Санта-Кроче, капелла Барди. <http://commons.wikimedia.org/wiki/Category: Bardi_Chapel_-_ Death_and_Ascension_of_St_Francis?uselang=ru>

То, что в одной ситуации может показаться опасным ниспровержением, в другой становится литературным жанром. Вмешательство комического – не более чем технический прием для определенного способа построения рассказа, унаследованного от античной и византийской риторики, в частности от экфразиса. Простое изложение фактов – если исходить из того, что таковое вообще возможно, – обрастает в нем множеством деталей. Из античной риторики этот прием рано перешел в христианскую литературу: уже в IV в. Отцы Церкви пользовались им наряду с восхвалением и эмоциональностью. В проповедях он позволял с большей очевидностью выявить предмет, делая его понятным для слушателя через его повседневный опыт. Не забыли о нем и францисканская агиографическая литература, и Джотто. В нашу задачу не входит оценка роли джоттовского воображения в пластическом формулировании экфразиса. Просто поразмышляем о природе изменений, произошедших во францисканской иконографии между алтарным образом из Пеши и Санта-Кроче. Если Берлингьери сознательно ограничивается изложением событий в рамках диалога с верующим, Джотто пользуется риторикой и, следовательно, экфразисом. Его образы обращаются к широкой публике, и художник не раз нам об этом напоминает, выводя на сцену двух-трех беседующих зрителей. Персонажи отличаются и позами, и чертами лица, они комментируют, объясняют или просто указывают на главное действие. Публичное поведение святого словно повторяется движениями, которые оно вызывает у окружающей публики. Все эти мужчины и женщины – первые свидетели истинности изображенного, они уже там, внутри изображения, и тем самым гарантируют созерцающим верующим, что все это было на самом деле. Эта живопись легко находит отклик у верующего еще и тем, что привлекает его внимание, ничего при этом не упрощая. В том, как размещены здесь предметы, аксессуары, «полотна фона», в жестах и мимике можно видеть подъем светского духа.

Понятие «свидетельства воочию» имеет также первостепенное значение в нравоучительной литературе. Это относится к знаменитым «Размышлениям о жизни Христа», написанным, как раньше считалось, Иоанном де Каулибус, францисканцем из Сан-Джиминьяно, но сегодня все чаще приписываемым св. Бонавентуре. Адресованные монахине, они написаны живым, образным языком, в «непринужденной манере», в «грубоватом» стиле, как утверждает автор. Текст постоянно обращается к читателю: «Представь себе это событие, будь внимательна ко всему, ведь, как я уже говорил, именно здесь вся сила созерцания». Особенно интересна глава о Нагорной проповеди. Читателя призывают стать слушателем и свидетелем самого Христа: «Взгляни на Господа, понаблюдай за ним там, на горе: как Он смиренно сидит прямо на земле, а вокруг Него ученики. Как Он стоит там среди них, словно один из них, и как Он говорит к ним – любовно, доброжелательно, прекрасно и действенно, ведя их к делам добродетели. И сейчас, как и всегда, как я уже говорил тебе в общем моем наставлении, попытайся увидеть Его лицо. Потом переведи взгляд на учеников: как почтительно, смиренно, сосредоточенно, изо всех сил напрягая ум, они смотрят на Него, вслушиваются в чудодейственные слова, запоминают и наслаждаются великим наслаждением от того, что слышат и видят. И ты наслаждайся; смотри на него, когда Он говорит, подойди поближе к ученикам – может быть, они тебя позовут; оставайся там так долго, как даст Господь. А когда Он закончит проповедь, смотри внимательно на Господа Иисуса, как Он вместе с учениками спускается с горы; как дружески беседует с ними; как потом шагает по дороге; как собрание этих простецов следует за Ним, подобно стаду, беспорядочно, не по чинам и должностям. Как они, словно цыплята, семенящие за курицей, стараются поближе протиснуться к Нему, чтобы лучше слышать»[23].

Повествование построено блестяще. Сначала нам показывают сцену, в которой Христос проповедует посреди учеников, затем крупным планом лица Христа и слушателей и, наконец, снова панорама: Христос идет по дороге вместе со своими, и мы видим, как группа увеличилась за счет вновь прибывших. Метафора петуха и куриц не только уводит нас в область комического, но и как бы зрительно отдаляет сцену от глаз. То приближая нас к происходящему, то отдаляя, автор тем яснее ведет читателя к главной мысли. Вся эта игра взглядов – нашего на Христа и учеников, апостолов – на Иисуса, толпы, направлена на то, чтобы смутить читателя, чтобы он в конце концов перестал понимать, видел он все своими глазами или в рассказе. В уме читатель присоединялся к кругу свидетелей этой короткой сцены. Легко заметить, что автор гораздо больше места посвятил описанию воздействия проповеди на слушателей и зрителей, чем ей самой. Цель «Размышлений» – сделать каждого читателя непосредственным свидетелем жизни Христа.

Слово reliquiae[24] означает «то, что осталось» от святого тела и впервые применено в его современном значении бл. Августином. Расчленение мертвых тел, до того времени запрещенное на Западе, но применявшееся на Востоке, кажется, наконец было разрешено в связи с опасностью их профанации во время варварских нашествий. Могила была первой формой реликвария, но увеличение числа реликвий вскоре сделало необходимым использование таких предметов, в которых они могли бы храниться и перевозиться: эти предметы получили название capsae[25].

Культ мощей – одно из самых красноречивых свидетельств того, как человек Средневековья понимал священное, а для нашего современника, естественно, настоящее испытание его готовности искать рациональное там, где его на первый взгляд нет: в культе, предполагающем веру в магическую силу останков.

Различают два вида верований, называемых «орендизмом» и «анимизмом». Одно из них распространено на Востоке и предполагает в мощах способность постоянно изливать жидкость – это сила, которую приписывают, например, амулетам. На основе орендизма возник обычай расчленения тел и торговли мощами. В анимизме в большей степени ожидают от святого и его останков каких-то действий после смерти. Распространенный среди греков, этот культ не признавал никакого умножения, никакой торговли, никакого выставления напоказ. Христианский культ святых основан на убеждении, что святой обладает особой энергией, которая сохраняется в останках его тела или во всем, что могло соприкасаться с ним при жизни. Культ могил святых, аналогичный греческому, постепенно превратился в культ орендистского типа, стимулируя умножение реликвий, торговлю ими, их мобильность и посещаемость. Их сила на христианском Западе часто описывается в двух понятиях: virtus и praesentia. Первое означает чудодейственную силу, которой обладает реликвия, второе – ее присутствие здесь и сейчас. В 1030 г. по случаю освящения собора в Камбре собрали вместе останки всех святых диоцеза: реликварии поставили вокруг главного алтаря согласно иерархическому порядку, в котором первое место – на епископской кафедре – было предназначено мощам св. Герия, епископа Камбре в 586 г. 25 июня 1439 г. в хоре базельского собора в присутствии кардинала Арля, председательствовавшего на Cоборе, были выставлены все реликварии, хранившиеся в сокровищнице; некоторые из них установили на места покинувших собрание епископов, так что сами святые участвовали в церемонии. Мощи воспринимались как сами святые. Анимизм еще сильнее ощущается в случае с реликварием-рукой св. Фирмина, которой епископ амьенский пользовался для благословения. Такая короткость в отношениях с мощами могла побуждать верующих искать еще более тесного контакта с ними. Именно поэтому в XIII в. одновременно с гостией люди захотели видеть и мощи, ранее спрятанные в глубине закрытых ковчегов. Доселе мощи демонстрировались лишь в связи с большими праздниками.