Экипаж боцмана Рябова
(Рассказы и повести) - Коковин Евгений Степанович - Страница 4

— А вы знаете, что такое якорь?..

Этот вопрос даже обидел меня.

Подумаешь, якорь! Да это известно каждому мальчишке, каждой девчонке, хотя бы они и жили за тысячу миль от моря и никогда не видели судна. А я за последнее время перечитал уйму морской литературы — штормовых романов, штилевых повестей, рейдовых рассказов и всевозможных абордажно-яхтенных учебников, словарей и справочников. Но я мог и не читать всех этих книг, чтобы ответить, что такое якорь.

Весной я закончил десятилетку, получил аттестат зрелости и летом решил поработать в редакции местной газеты.

Несколько дней назад меня вызвал заведующий нашим отделом и сказал:

— Слушай, Ершов, есть возможность отличиться! Блистательная тема — море! Передовой теплоход «Амур» в прошлую навигацию получил переходящий вымпел. Капитан на нём — опытный моряк. Команде «Амура» скоро присвоят звание экипажа коммунистического труда. Как, по-твоему, это тема?..

— Тема, — согласился я и загорелся: — Напишу очерк на подвал.

— Если хорошо, то можешь писать на два подвала, — расщедрился заведующий. — Недавно «Амур» ушёл в первый рейс. Вернётся — сразу же отправляйся на него. А в эти дни почитай что-нибудь такое… О морях и океанах… Настройся, понимаешь, настройся!

Я понимал. Когда рабочий день в редакции закончился, я поспешил в библиотеку.

В тишайшем читальном зале я боролся со штормами, сражался с пиратами, гарпунировал китов. Я поднимался по трапам на палубы фрегатов, бригов, шхун, яхт, пароходов и теплоходов, заходил во все портовые города, на необитаемые острова, в гавани, бухты и лагуны. Из морских словарей я узнал, что флаг «А» по международному своду сигналов означает: «Произвожу испытание скорости», а ящичные суда (на последнюю букву в алфавите) служили для перевозки сыпучих грузов, и теперь они не строятся.

Если эти ящичные суда больше не строятся, то зачем они мне? Ну пусть, на всякий случай. А вдруг после очерка об экипаже коммунистического труда я надумаю написать исторический морской роман!

Словом, я перегрузился морскими знаниями и романтикой сверх ватерлинии, и эти знания взвивались над моим клотиком. Выражать свои мысли иначе я уже не мог.

Вопрос о якоре мне задал на причале моряк. Я пришёл сюда встречать теплоход «Амур», чтобы поговорить с командой и потом писать очерк. С виду моряк мне понравился — высокий, блондинистый, с открытым добрым взглядом. Было ему лет сорок.

— Скажите, пожалуйста, — обратился я к нему, — «Амур» пришвартуется к причалу или бросит якорь на рейде?

«Пришвартуется», «причал», «на рейде» — эти слова должны были свидетельствовать о немалых моих морских познаниях.

Моряк чуть заметно поморщился, а потом загадочно усмехнулся, но ответил тоже вежливо хрипловатым, приятным баском:

— «Амур» — теплоход грузо-пассажирский. На нём находятся пассажиры, и он, конечно, подойдёт к причалу.

Затем последовал этот странный — глупый или каверзный — вопрос: «А вы знаете, что такое якорь?»

Я обиделся и ничего не ответил. Я уже не школьник, чтобы меня экзаменовать. Пусть не думает, что я совсем ничего не смыслю в морском деле.

Правда, я не моряк, и мне никогда не приходилось бывать в море. Я, как уже говорил, только собирался написать о моряках «Амура» очерк для нашей газеты. Для этого и штудировал произведения маринистов и учебники морской практики.

А может быть, моряк хотел посмеяться, разыграть меня? Я знал, за моряками такое водится. Любят подшутить над невеждами и новичками. Но хотя я не бывал в море, хотя вид у меня был совсем не моряцкий, невеждой я всё же себя не считал. Во всяком случае драить наждачной шкуркой тот же якорь или колосники меня никто не заставит.

Мы стояли на причале, к которому прижимались каботажные теплоходы, неуклюжие лихтеры и грязноватые работяги-буксиры. Нежнейший юго-западный ветерок чуть заметно шевелил флаги и вымпелы на бесчисленных мачтах и флагштоках. Он был бессилен приподнять даже лёгкую сухую материю. Безмятежная вода гавани была неопределённого цвета, и я, забыв о моряке, раздумывал, как буду такую воду изображать. В голову лезли тысячу раз использованные «плавные воды», «зеркальная гладь», «чистые струи», «отражённые облака» и прочий словесный балласт.

Не знаю, что в эти минуты выражало моё лицо, но только моряк сказал тем же хрипловато-мягким баском:

— Вы, я вижу, обиделись. Но в самом деле нехорошо говорить «бросить якорь». Якорь — это символ! Как чудесно сказал один писатель: «Якорь — символ надежды». От якоря очень часто зависит участь судна, хотя он и небольшой по сравнению с самим судном. И ни один корабль, заметьте, без якорей в море не выйдет. Кроме того, якорь — материальная ценность, он стоит не так уж дёшево. Зачем же его «бросать»? Якоря бросают только в романах и нередко даже в морских газетах. А моряки якоря отдают.

Я внимательно слушал незнакомца. Вот это здорово, чёрт возьми! Я бы, наверное, в своём очерке тоже «бросил якорь» или наплёл ещё какую-нибудь околёсицу, а потом моряки надо мной потешались бы. Книги — дело хорошее, но, оказывается, чтобы писать, нужно, кроме книг, знать ещё и кое-что другое.

— Скажите, а какой писатель назвал якорь символом надежды? — спросил я.

— О, это отличный писатель-маринист, — ответил моряк. — Джозеф Конрад. Читали?.. Это не якоребросатель. Конрад сам моряк, судоводитель и хорошо знает жизнь моряков.

Оказывается, этот моряк не профан и в литературе. Совсем неплохо бы познакомиться с ним поближе.

— Вы интересовались «Амуром». Вы, вероятно, из редакции? Хотите что-нибудь написать?

Удивительно, как он угадал? Неужели по моему виду можно заключить, что я из редакции? Кроме того, он раскусил мой замысел, вернее — задание, которое мне дали в редакции.

— Вообще-то я работаю в редакции, — уклончиво ответил я и стыдливо соврал: — Но здесь по другому делу… встречаю знакомого, он приезжает на «Амуре»… А писать о моряках не собираюсь. Я и в море никогда не бывал.

Последние слова были святой правдой.

Моряк оживился:

— А вы сходите в море, ну хотя бы на один рейс. Тогда напишете. Может быть, станете нашим советским Станюковичем. — Он протянул мне руку: — Капитан «Амура» Краев.

Капитан «Амура»?.. Я стоял поражённый, даже забыв протянуть в ответ свою руку.

— Как же так?.. «Амур» идёт с моря, а капитан… а вы на берегу…

— Ничего особенного. Только вернулся из отпуска. А сейчас за меня на судне старпом.

Я пожал капитану Краеву руку и тоже представился:

— Вячеслав Ершов, корреспондент местной газеты.

— Очень хорошо, очень приятно. Так собирайтесь с нами на «Амуре» в следующий рейс. Покачаетесь, посмотрите, и пусть будет ваш якорь чист. — Капитан взглянул на часы и попрощался.

Он пошёл к проходным воротам, пошёл не вразвалочку, не враскачку, а спокойной походкой обыкновенного человека. Почему-то считается, что все моряки должны ходить вразвалку.

Я многое прочитал о море и о морской практике и всё-таки в разговоре с первым встречным моряком попал впросак: «бросил» якорь, а его можно только отдать.

«Пусть будет ваш якорь чист», — сказал мне капитан «Амура». Позднее я узнал: «якорь чист» — значит якорная цепь свободно прошла клюз и якорь без задержек поднят. Судно уходит в море.

И я решил последовать совету капитана Краева: пойти на «Амуре» в рейс.

Скоро мы поднимем якоря.

В пасмурные апрельские дни, когда на Северной Двине темнеет лёд и капризные ветры робко приближающейся весны непрестанно меняют направления, ко мне всё чаще наведываются беспокойные чувства. Я знаю: это чувство ожидания. Ожидания полной, всесильной весны, открытия навигации, приказа начальника порта.