Зеркала бьются к счастью! (СИ) - Клименкова Антонина - Страница 2

Закончив с приготовлениями, Иван хлопнул стопку, глубоко выдохнул, закусил хрустящим корнишоном.

Открыл «пудреницу» - и принялся высказывать зеркальцу всё, что накопилось на сердце. Громко, четко, обстоятельно, вслух. Начиная со случаев из раннего детства.

Когда заболело горло, он поймал себя на том, что просто в голос орет на «пудреницу». Ходит по кухне взад-вперед и разглагольствует, как полоумный. Оглянувшись на часы на стене, Ваня охнул - и кинулся к холодильнику, к плите: час до полуночи, а у него праздник встретить нечем, кроме едва тронутой бутылки водки. Ее он, кстати, от греха подальше завинтил крышкой и задвинул под стол.

Вскоре весело заскворчала картошечка на сковородке, облились майонезом крупно покромсанные помидор и огурец, изображая собой праздничный салат.

Ваня протянул руку, чтобы включить маленький телевизор, стоявший на тумбочке между микроволновкой и электрическим чайником. И замер. Потому что случайно взгляд коснулся открытой «пудреницы». А в оной, в зеркальце, сквозь пузырчато приклеенный мутный скотч отчетливо виднелся чей-то палец. Не отражение Ваниного, никак нет. Это был чужой палец из зеркальной вселенной.

И этот палец старательно выводил на запотевшем - с той стороны запотевшем! - стекле два кривоватых знака: палка и символ вечности.

Ваня, стараясь не дышать, опасливо присел перед столом на корточки, так чтобы над столешницей оставались только округлившиеся глаза и макушка с поднявшимися дыбом волосами. Вперил безотрывный взгляд в зазеркальное таинственное действо.

Однако нарисовав два знака, палец скрылся за рамкой.

Подождав минуту и не дождавшись никакой дополнительной информации, Ваня шепотом ругнулся:

- Ну и что это такое, блин?

- Цифры. То есть номер, - последовал благожелательный ответ из «пудреницы», тоже шепотом.

Ваня шарахнулся от стола, а так как кухня была тесная, он мгновенно влепился спиной в дверцу духовки. Над его головой сковородка на плите угрожающе подпрыгнула, звякнув крышкой. Ваня трясущейся рукой дотянулся до вентиля и выключил газ, пусть картошка еще не успела толком дожариться.

- Цифры, вашу маму? - пролепетал Ваня.

Вот к чему привела его ругань с зеркалом! Раньше он видел только мелькающую тень, а теперь всё стало еще хуже - эта тень соизволила с ним заговорить!

- Ой, точно - не так же! - донеслось с той стороны.

И Ваня увидел, как изображение в круглом зеркальце повернулось на девяносто градусов. Минус и знак бесконечности предстали цифрой.

- Восемьдесят один, - констатировал Ваня. - И что это значит? Срок моей жизни?

- Как восемьдесят один? - удивились оттуда. - Да что ж такое-то...

Неведомый палец вернулся, да с целой кистью руки: ладонь стерла цифры, под звук шумного дыхания стекло снова запотело - и палец вывел те же знаки, но в зеркальном отражении.

- Восемнадцать, - понял Ваня. - Это мне столько лет осталось мучиться с проклятием?

- Каким проклятием? - сперва не поняли в зеркале. Малость поразмыслили, уразумели: - А, то есть ты так думаешь, да?

- А как мне еще думать?! - рассвирепел на затупившую «пудреницу» Ваня. - Или тебе там не слышно было, о чем я тут битый час распинался?!

- Прости, ты прав, - стеснительно повинилась тень в  зеркальце.

- В чем? - рявкнул Ваня.

- Было не слышно, - виновато пробормотала «пудреница».

Глухо зарычав от злости, Ваня вскочил на ноги и ринулся прочь из кухни, вон из квартиры. Только куртку прихватил, ключи от дома, мобильник и сапоги надел. Зима на дворе всё-таки.

3

На лифте он, конечно, не поехал - там зеркало кто-то шибко умный повесил. Прожженные сигаретами кнопки не починили, а зеркало повесили, вот ведь!

С топотом спускаясь по лестнице, с раздражением прислушиваясь к праздничному гудению в чужих квартирах, Ваня едва не запнулся на очередной площадке, непроглядно темной из-за перегоревшей или разбитой лампочки.

- Мужчина, вы чего? Глядите! - возмутились нетрезвым женским голосом.

- Извините, - на автомате ответил Ваня. Притормозил: - А вы чего тут? Вам плохо?

- Ну, как сказать, - протянула дама. - С одной стороны мне хорошо, хах!.. С другой стороны плакать хочется, уу!..

- Угу, понятно, - кивнул Ваня.

Но уйти просто так ему не дали:

- О, добрый молодец! А не поможете красной девице в терем родной попасть?

- Чего? - не понял Ваня.

- Да дверь открыть не получается, вот чего, - пояснила дама. Судя по шороху, поднялась с пола, где сидела до этого, вытянув длинные ноги на половину площадки.

- А... Это точно ваша дверь? То есть вы здесь живете, адресом не ошиблись?

- Почпорт вам показать, мил человек? - хохотнула дама. И зазвенела ключами.

- Нет, но... - стушевался Ваня. - Темно - ясно, что не попадешь в замочную скважину-то...

Он достал из кармана куртки фонарик, который всегда предусмотрительно носил с собой, посветил в район дверной ручки, на даму посветить постеснялся. Луч метнулся на номер квартиры, и Ваня сглотнул: восемнадцатая. Не сюда ли его посылала тень из зеркала?

Дама не постеснялась - пока он пыхтел и думу думал, она цапнула его за руку и направила свет себе в лицо. Улыбнулась обворожительно:

- Меня Василисой зовут, а тебя, добрый молодец?

И такими колдовскими показались Ване ее сверкающие в свете голубоватых диодов очи, что позабыл он обо всех подозрениях и сомнениях.

- Ваня я, - промямлил он. Поправился: - Иван то есть.

- Ах, Ваня-Иван, спас ты меня, - промурлыкала-пропела Василиса.

Замок щелкнул, и она не отпустила его руку - втянула за собою в открывшуюся дверь, точно колдунья оторопевшего мальчишку в свой коварный пряничный домик.

Как зачарованный, Ваня пошел за ней. Правда, не забыл разуться на пороге, чтобы не нанести грязи в ее уютный мирок, полный пушистых ковриков, вязаных салфеточек, вышитых подушек, приправленный запахами свежезаваренного чая и домашней выпечки. Василиса проводила его не на кухню, а в комнату, усадила на диван, налила чая, стала рассказывать про свое житье-бытье: что квартиру снимает недешевую, а бачок унитаза свистит при сливе; что найти работу по профилю и с нормальной зарплатой невозможно; что мужиков вокруг вроде бы много, а пристальней поглядишь - и желание приглашать на чай пропадает напрочь. В общем, тяжела женская доля в любых мирах в любые времена!.. А Ваня слушал, кивал и уплетал за обе щеки воздушно-пышные пирожки с разнообразной начинкой. Особенно с мясным фаршем ему понравились, что вызвало у хозяйки улыбку умиления.

- Ах, хорошо тут у вас жить! - тяжко вздохнула Василиса. - Да придется мне отсюда сваливать восвояси. Уеду в дальние дали, даже в выходные не смогу приезжать на шопинг. Горюшко-то горькое.

- А фто так? - спросил Ваня сочувствующе, пусть с набитым ртом вышло не шибко проникновенно.

- Срок мне вышел. Не нашла я способа избежать венца, видать, так и придется согласиться на навязанную долю...

- Чего? - не понял Иван.

- Да свадьба у меня на носу, вот чего, - расстроено взмахнула рукой Василиса.

- У-ууу!.. - протянул Ваня, расстроившись не меньше ее самой. - Так ты почти замужняя получаешься?

Он аж пирожок отложил обратно на блюдце и от себя отодвинул.

- Не укай, - насупилась Василиса и блюдце ему обратно придвинула. Ваня покладисто взялся доедать, прихлебывая чаем. - Я этой свадьбы не желаю. Потому и испросила себе последний год свободы - искала возможность выкрутиться из положения и отречься от сговора. Да вот, как видишь, зря только время потратила. Сперва от простых способов нос воротила, а теперь уже последние минутки остались - поздно метаться!

- А кто жених? - уточнил Ваня.

- О, он такой... - закатила глаза к потолку Василиса. Принялась перечислять достоинства суженого: - Могущественный, богатый, влиятельный...

- У-ууу! - Ваня решительно поднялся из-за стола.