Няня для балбеса (СИ) - "evsora" - Страница 56

Еще издалека что-то его смущало, только мозг, заполненный страхом за целостность тела, никак не мог ухватить ускользающую деталь. Чем ближе Пит подходил к дому, тем сильнее становилось беспокойство. Дым. Из трубы не идет веселый дымок, как у всех в округе, значит, дом никто не топит. Учитывая, что на улице зима, это было глупо со стороны хозяев. Или им нечем топить?

Еще ускорившись, почти бегом, Пит преодолел оставшиеся триста метров и остановился перед покосившейся калиткой. Дорожка к дому была не расчищена, входная дверь висела на верхней петле, одно окно было разбито. Дом явно был непригоден для жизни зимой. И в нем явно давно никто не жил.

========== 30. ==========

“Нет, этот дом просто непригоден для жизни.”

Китнисс тупо сидела посреди комнаты, которую помнила, как уютную гостиную. Когда они с мамой пробрались к дому через огромные сугробы, Кит ужаснулась: за время отсутствия в нем жизни дом из светлого, наполненного радостью жилища, превратился в груду хлама, одинокую и всеми покинутую.

- Ничего, немного приложить руки - и будет дворец, а не дом, - девушка попыталась приободрить мать, которая, расчистив от пыли кресло, села и чинно сложила руки на коленях. - Сейчас все почистим, помоем, и будем жить долго и счастливо.

Китнисс наметила дела, которыми следовало заняться в первую очередь: заткнуть или завесить дыры в окнах, через которые свободно проникал зимний ветер, приносящий с собой стаи снежинок; поправить дверь; найти где-то дрова (или превратить что-то в дрова) и разжечь камин; приготовить из привезенных продуктов еду и накормить маму.

Выполнение этого красивого плана споткнулось уже о первый пункт. Сначала в ход пошли пледы и одеяла. Завесив окна, в которых стекла напрочь отсутствовали, Кит поняла, что на дыры поменьше одеял не хватит. Рамы, которые покосились и поскрипывали от ветра, были подоткнуты всеми имеющимися в доме подушками. Пытаясь заткнуть небольшую дыру в стекле свернутым полотенцем, Кит порезала руку об острые края, торчащие внутрь дырки.

- Дай я помогу.

Кит даже вздрогнула от неожиданности, когда к ней подошла мать с полотенцем поменьше. Это были первые слова, которые та сказала за все время, что они были в доме. Покорно вытянув руку вперед, Китнисс наблюдала, как мама внимательно рассматривала порез, выискивая в нем мелкое стекло, как она сгребла с подоконника снег и, завернув в тряпочку, прижала к ране. Сейчас миссис Эвердин выглядела не как потерянная ненормальная, а как деловой и строгий врач, которым она когда-то и являлась.

- Ты, наверное, думаешь, что я совсем выжила из ума и ничего не понимаю, - миссис Эвердин говорила, не глядя дочери в лицо, - и так оно, скорее всего, и есть… Но я помню, что они умерли. Теперь помню. Я думала, что в этом доме они вновь оживут для меня, вновь из бестелесых призраков превратятся в живых и осязаемых, бесконечно любимых мной людей… Я бы с удовольсствием осталась в той реальности, где они живы, где мы дружной семьей живем в старом доме, пахнущем сосной… Но этот дом мертв, дочка. В нем больше нет места ни для мертвых, ни для живых. Прости, что тебе пришлось вернуться в него из-за меня.

- Ничего, ничего, мам… - Кит обняла женщину за худые плечи.

***

У Китнисс было много времени для раздумий. Слишком много.

Пока врачи приводили сердцебиение ее матери в норму, Кит пыталась понять, в какой момент все пошло не так, где она свернула не туда.

Отец всегда учил ее быть доброй, заботиться об окружающих, не ставить свои интересы превыше других и верить, что где-то когда-то это все зачтется, и жизнь будет счастливой и радостной. Но все это оказалось полной чушью. Нынче доброта никем не ценится, альтруизм выброшен на свалку, а о заботу вытирают ноги. Пит Мелларк наглядно ей это показал.

В последнее время ей казалось, что Пит не так плох, как трубит о нем молва, что они могли стать друзьями. Что они почти стали ими. Но реальность шарахнула по голове пыльным мешком муки и тыкнула носом в одну и ту же лужу. Вывод - Китнисс Эвердин глупа, как пробка, не учится на своих ошибках и совершенно не разбирается в людях.

Казалось бы, это должно было расстроить девушку, но, кроме тревоги за мать, она ничего не чувствовала. Вообще ничего. Нужно было как-то разгребать все то дерьмо, которое навалилось всего за какой-то час, но хотелось только спрятать нос под одеяло и позволить кому-нибудь другому разбираться с ее проблемами.

Китнисс на все лады ругала себя за самонадеянность. И почему она решила, что справится? Ах да, она ведь сама Китнис Эвердин, самая умная, самая добрая, самая живучая. И не с таким справлялась! Да ведь и должно же в мире быть какое-то равновесие. В последний, спокойный месяц ее работы Кит начала думать, что это награда - за то, что столько перетерпела, но выжила и не сломалась.

“На вот, девочка, отдохни. И получи кучу баблишка за это, на которое ты устроишь свою дальнейшую жизнь.”

Но после этих слов, которые бывают только в сказках, фея крестная саданула волшебной палочкой прямо по ее непомерной гордыне и спустила с небес на землю.

“Акстись, дура! Так не бывает! С чего это тебе положены награды? Не заслужила! А доброту свою можешь себе в жопу засунуть - никому она, кроме тебя, нахрен не сдалась!”

Китнисс не знала, почему злобная фея в ее голове говорила голосом Мелларка, но это заставило ее горько улыбнуться.

Все правильно. Она наивная дура, которая в очередной раз повелась на его обаяние и поверила в его добрые намерения. А что было бы, если бы они провели вместе еще несколько месяцев? Как сильно она могла бы запутаться в этом человеке? Глупо было отрицать, что в последнее время Кит все сильнее тянуло к блондину. И страшно было представить, что, увлеченная игрой в Мать Терезу и стараясь спасти “заблудшую душу”, девушка могла запросто получить подобный итог, но только уже пройдя через его постель.

Как ни странно, у Пита теперь все сложится хорошо. Он вернется к своей прежней жизни, будет таскаться по вечеринкам, напиваться и периодически переругиваться с отцом. Но при этом будет свободен и счастлив.Что еще раз доказывало, что окружающие всегда были правы: ничто никогда не вознаграждается. Есть только то, что ты возьмешь, отнимешь, выгрызешь… И не стоит мучиться угрызениями совести - на ней нужно просто поставить регулятор громкости и свести звук на минимум. Никому не нужны все эти моральные терзания, помощь ближнему и сочувствие. Только без них можно построить счастливую и безбедную жизнь. Все остальное - бессмысленный балласт, который не дает двигаться вперед.

Что было впереди у нее, Китнисс даже боялась представить. Ученики разбежались по другим репетиторам, и собрать даже половину из них будет нереально. Работы теперь покупают через интернет - конечно, с потерей качества, но в два раза дешевле. Свою зарплату за отработанные месяцы она тратила экономно, и у нее есть неплохая сумма. Достаточная на оплату квартиры и пансионата за три месяца. А что дальше? Ей негде будет взять денег на оплату жилья, и своего, и маминого, дальше, не говоря уже о том, что платить за следующий семестр тоже нечем. Когда Китнисс представила, что ей опять придется начинать сначала, внутри все опустилось. Она не сможет. Нет уже того упорства и силы воли, которая заставляла сжать зубы и барахтаться до тех пор, либо, пока она не выберется, либо, пока течение не вытолкнет ее хладный труп и не понесет на волнах жизни.

Сейчас, подпирая шершавую стену коридора, и вперив взгляд в закрытую дверь, Китнисс больше нравился второй вариант.

Врач, который занимался матерью Китнисс, наговорил кучу медицинских терминов и советов, из которых Китнисс уловила только “микроинфаркт” и “полное спокойствие”. Подходить к кровати было страшно - теперь каждое слово нужно было взвешивать и обдумывать по десять раз, прежде, чем произнести.

- Дочка? - Миссис Эвердин нашла руку Китнисс и сжала ее. - Это правда?

Первый же вопрос поставил Китнисс в тупик. Что бы она не ответила, это в любом случае заставит маму нервничать, а этого нельзя допустить.