Мареновая роза - Кинг Стивен - Страница 39
- Предыдущая
- 39/133
- Следующая
Он остановился, кашляя поначалу так сильно, что пришлось согнуться и опереться руками о колени, чтобы не упасть, глядя сквозь слезы на нескольких человек, вышедших перекурить — троих мужчин и двоих женщин, которые не смогли выдержать без никотина даже жалкие тридцать минут погребальной службы, — и неожиданно решил, что с него хватит. Он бросает курить. Пусть даже приступ кашля на самом деле вызван его обычной летней аллергией, черт с ним. Курение — привычка для идиотов, возможно, самая идиотская привычка на земле, и будь он проклят, если врач, который засвидетельствует факт его смерти, напишет в графе «Причина смерти» два слова «Пэлл Мэлл».
В день, когда он, вернувшись домой, обнаружил исчезновение Роуз — если придерживаться точной хронологии, то вечером, когда он увидел пропажу кредитной карточки и не мог больше опровергать очевидное, — он направился в магазин 24 у подножия холма и купил первую за одиннадцать лет пачку сигарет. Вернулся к старой марке, как убийца возвращается на место преступления. «In hoc signo vinces», — было написано на каждой кроваво-красной пачке, то есть «С этим знаком ты победишь», если верить отцу, который, насколько Норман помнил, если и побеждал жену, то лишь в многочисленных кухонных стычках.
От первой затяжки у него закружилась голова, а когда он докурил сигарету — до самого конца, до фильтра, — ему казалось, что его стошнит, он потеряет сознание или с ним случится сердечный приступ. Возможно, все сразу. Однако, пожалуйста, вот он, любуйтесь: все те же две пачки в день и все тот же утренний кашель, достающий до самого дна легких, начинающийся с той минуты, когда Норман выкатывается из постели. Как будто он и не бросал курить.
Ну да ничего страшного, просто он ведет напряженный образ жизни, как любят выражаться эти олухи-психиатры, а когда люди ведут напряженный образ жизни, они часто возвращаются к прежним привычкам. Привычки — особенно плохие, вроде курения или пьянства — это костыли, говорят люди. Ну так что? Что плохого в пользовании костылем, когда хромаешь на обе ноги? Как только он разберется с Роуз (проследив за тем, чтобы в случае неофициального развода, так сказать, последний состоялся на его, а не на ее условиях), все костыли будут выброшены на свалку. В этот раз навсегда.
Норман повернул голову и посмотрел в окно. Еще не стемнело, но до вечера совсем недолго. Во всяком случае, достаточно поздно, чтобы отправляться в путь. Он не хочет опаздывать к назначенному сроку. Он раздавил сигарету в переполненной пепельнице, стоящей на ночном столике рядом с телефоном, спустил ноги с кровати и начал одеваться.
Что приятно: никуда торопиться не надо, у него поднакопилось изрядное количество отгулов за работу в выходные дни, и, когда он захотел взять их все сразу, капитан Хардэуэй согласился, не медля ни секунды. Для этого, насколько мог судить Норман, имелось две причины. Во-первых, телевидение и газеты превратили его в героя месяца; во-вторых, капитану Хардэуэю он не нравился, тот дважды направлял на него ищеек из отдела внутренних расследований за превышение служебных полномочий и применение излишней жесткости, поэтому, без сомнений, был рад избавиться от него хотя бы на некоторое время.
— Сегодня, сучка, — пробормотал Норман, спускаясь на лифте в компании собственного отражения в старом усталом зеркале на дальней стене кабины. — Сегодня вечером, если мне повезет. А я чувствую, что мне повезет.
У тротуара вытянулась линия такси, но Дэниэлс прошел мимо машин. Таксисты запоминают поездки, иногда они запоминают лица. Нет, в этот раз он снова сядет на автобус. Городской автобус. Он быстрым шагом направился к остановке, раздумывая по пути, действительно ли он пребывает в удачливом настроении или ему это только кажется. Норман решил, что не обманывает себя. Он знал, что до нее рукой подать. Знал, потому что ему удалось найти дорожку в ее образ мышления.
Автобус — зеленого цвета, ему нужна зеленая линия — вырулил из-за угла и подкатил к тому месту, где стоял Норман. Он вошел, заплатил за билет, уселся в дальнем конце — слава Богу, сегодня не надо играть роль Роуз — и посмотрел в окно, где мелькали, сменяя друг друга, названия баров, ресторанов, магазинов. «ДЕЛИКАТЕСЫ». «ПИВО». «ПИЦЦА ЦЕЛИКОМ И ЛОМТИКАМИ». «СТРИПТИЗ-КЛУБ».
«Тебе здесь не место, Роуз, — подумал он, когда автобус проезжал мимо ресторана под названием „Попе Китчей“. „Говядина исключительно из Канзаса“ сообщала кроваво-красная неоновая вывеска в витрине. — Тебе здесь не место, но это не страшно, потому что теперь здесь я. Я приехал, чтобы увезти тебя домой. Во всяком случае, чтобы увезти куда-нибудь».
Паутина неоновых вывесок и темнеющий бархат неба вызвали в нем воспоминания о тех днях, когда жизнь не представлялась такой странной и не вызывала клаустрофобии, как стены комнаты, которые вдруг начали сжиматься, грозя расплющить тебя. Когда загорался неон, приходила пора веселья — так было почти всегда на протяжении относительно простых лет его молодости. Ты находишь место, где неон горит ярче всего, и проскальзываешь внутрь. Те дни давно миновали, но большинство полицейских — большинство хороших полицейских — знают, как нужно двигаться после наступления темноты. Как проскользнуть за неоновую вывеску, как застать врасплох уличную мразь. Коп, неспособный незаметно двигаться в темноте, долго не живет.
Наблюдая за тем, как проскакивают в окне автобуса неоновые рекламы, Норман решил, что Каролина-стрит должна уже находиться где-то поблизости. Он встал с кресла, подошел к выходу и остановился, держась за поручень. Когда автобус затормозил и двери с шипением раскрылись, он, не говоря ни слова, спустился по ступенькам и растворился в темноте.
В киоске при отеле он купил схему города, заплатив шесть долларов пятьдесят центов, — мародерство, однако цена расспросов может оказаться еще выше. Почему-то люди хорошо запоминают тех, кто спрашивает у них, как пройти к тому или иному месту; удивительно, но иногда лица сохраняются в памяти даже через пять и более лет. Так что лучше за справками ни к кому не обращаться. На тот случай, если что-то случится. Скорее всего, все пройдет без сучка и задоринки, но осторожность никогда не бывает излишней.
В соответствии с картой, Каролина-стрит пересекалась с Бьюдрай-плейс в четырех кварталах к западу от автобусной остановки. Непродолжительная приятная прогулка теплым вечером. Бьюдрай-плейс — это улица, на которой живет еврейчик из «Помощи путешественникам».
Сунув руки в карманы, Дэниэлс медленно шагал по тротуару, по-настоящему наслаждаясь прогулкой. На его лице застыло скучающее и слегка глуповатое выражение, и никто из встречных прохожих не заподозрил бы, что все его органы чувств напряжены, как мышцы спортсмена перед стартом. Он изучал каждую проезжавшую мимо машину, каждого пешехода, с особым вниманием выискивая взглядом тех, кто смотрел бы в его сторону. Тех, кто видел бы его. Таковых не оказалось, и это хорошо.
Добравшись до дома Тампера — еще одна улыбка фортуны, потому что это действительно был отдельный дом, а не меблированная квартира в пансионе, — он дважды прошел мимо, глядя на машину, стоящую на подъездной дорожке, и на свет в окне первого этажа. Окно гостиной. Жалюзи подняты, но шторы задернуты. Через них он видел неясное цветное пятно работающего телевизора. Тампер не спит, Тампер дома, Тампер смотрит телевизор и, наверное, хрумкает морковку, прежде чем отправиться к автовокзалу, где он постарается помочь еще одной или двум женщинам, слишком глупым для того, чтобы заслуживать помощи. Или слишком плохим.
Кольца на руке Тампера он не заметил, и по виду тот вообще напоминал голубого, но лучше перестраховаться, нежели потом сожалеть. Норман уверенно поднялся по подъездной дорожке и заглянул в «форд» четырех— или пятилетней давности, пытаясь увидеть в салоне автомобиля признаки того, что его владелец живет не один. Он не обнаружил ничего, что внушало бы подозрения.
Довольный, Норман поднял голову и оглядел тихую улицу. Никого.
- Предыдущая
- 39/133
- Следующая
