УАЗДАО или ДАО, выраженное руками (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 15

А как же добрые дела? – спросите вы. Спасение бездомных собачек, обогрев бомжиков, подаяние нищим на улицах? Как правило, когда возникает необходимость в «добрых делах», это означает, что в работе социума, как системы, произошёл какой-то сбой, нарушение регламента. Социум регламентирован под равнодушного гражданина. Система не может закладываться на то, будет ли индивидуум добр или недобр в каждой ситуации. Система обязывает его поступить правильно. Если вы видите в сугробе пьяного, то добрым поступком будет поднять его и отвести к себе домой, обогреть, накормить и спать уложить. Правильным же поступком будет вызвать скорую, потому что, возможно, он не пьяный, а умирающий от гипогликемии диабетик. Поэтому массовая «добрая деятельность» и прочие проявления организованного неравнодушия так часто перерождаются в свою противоположность. Так слово «правозащитник» стало синонимом «отмазывающего преступников», слово «эколог» означает чаще всего оператора неправового давления в корпоративной конкуренции, слово «волонтёр» - «обслуживающий чьи-то политические интересы»… И при этом не важно, насколько искренни были люди в своём неравнодушном порыве – в конечном итоге, этот импульс будет использован в самых низменных целях.

Равнодушие – это порядок, неравнодушие – хаос. Хаос стохастичен, и в нём возникает как злое, так и доброе, но злое преобладает, потому что его просто больше в природе. Война, как предел неравнодушия, порождает ярчайшие примеры героизма, самопожертвования и милосердия, но крови, насилия и смерти она порождает куда больше.

Кого бы вы предпочли встретить вечером в тёмном переулке? Равнодушного прохожего или охваченного заботой о вашем духовном несовершенстве? (Слышь, ты чо такой дерзкий?) Того, кому до вас нет никакого дела, или волнующегося о том, как вы одеты? (Ты чо в шляпе, интеллигент, что ли?) Идущего мимо по своим делам или интересующегося вашим здоровьем? (Закурить есть? А чо, типа здоровье бережёшь?)

В общем, подчёркнутое дистанцирование Йози и демонстративное ненарушение им личных границ мне, скорее, импонировало. Я и сам не большой любитель исповедей, и от других не жду. Считающиеся у нас отчего-то «дружескими» излияния собеседников на тему того, как жесток мир с подробным изложением всех своих обид, начиная с перинатальных, всегда вызывают у меня дискомфорт и чувство неловкости, что создало мне репутацию угрюмого, нечуткого и некомпанейского типа. Когда-то меня это даже огорчало, представьте себе.

- А зачем ты выбрасываешь весь этот грём? – поинтересовался Йози, когда мы, наконец, выволокли из подвала последний полуразобранный запорожский двигатель-тридцатку, треснутую коробку передач с погнутым первичным валом и переднюю торсионную подвеску в сборе. Я печально смотрел на заваленный грязным железом гараж и мрачно предвкушал погрузку-разгрузку агрегатов весом под полцентнера каждый.

- А куда его девать? Конечно, моя хозяйственность вопиет, рыдает и рвёт на жопе волосы, но в гараж-то теперь не въехать.

- Его можно поменять на что-нибудь полезное.

- И как ты себе это представляешь? Торговать им на рынке в геморройных рядах мне недосуг. Этак сам не заметишь, как затянет. Посмотришь на себя утром в зеркало – а там уже Дед Валидол…

- Кто-кто? – удивился Йози.

Я объяснил. В первый раз я увидел, как Йози не улыбается, вежливо растянув губы, а заливисто и неудержимо ржёт.

- Дед? – он не мог сдержаться, - Валидол? – даже слёзы на глазах выступили. Я не мог понять, что же в этом уж настолько смешного и, пожав плечами, стал ждать, пока он успокоится.

Ждать пришлось долго – Йози ещё минут пятнадцать не мог остановиться – фыркал и всхлипывал, и заходился снова. Тоже мне, шутка всех времён и народов – Дед Валидол. Да сколько я помню авторынок, его всегда так называли. Не в глаза, конечно. Так-то его звали вроде как Петровичем. Ну, или что-то такое же, производное от отчества. Мне всегда была странновата эта особенность в некоторых социальных стратах – обращение не по имени или фамилии, а именно по отчеству. Все эти Кузмичи, Иванычи, Петровичи – как будто они отдельно от отца и не существуют. Пережитки родоплеменного строя, не иначе.

- Надо рассказать Старому, - просмеявшись, наконец сказал Йози, - он будет в восторге!

- Кому? – поинтересовался я

- Ну, Петровичу, которого ты Дедом Валидолом назвал. Мы его зовём просто Старый.

- Почему? – спросил я рефлекторно, хотя хотел спросить совсем другое. Меня очень заинтересовало это «мы». Весьма любопытно, что это за общность такая? И, кстати, сказал-то он не «Петрович». Похожее слово, но чуть другое. «Петруччо»? Нет, и не оно. Это уже мозг подбирает похожие по звучанию, а на самом деле слово другое и звучит чуть странно. Как «грём» с его произношением между «ё» и «е».

- Потому, что он старый, - логично ответил Йози. А, ну да, как же ещё.

- Так что с ним?

- С ним? – Йози явно уже забыл, с чего начался разговор, но, наткнувшись взглядом на кучу железа посреди гаража, вспомнил, - Ах, да. Надо отвезти этот грём ему.

- Куда? На рынок? – затупил я

- Нет же, в его обиталище, тут, в гаражах, – вот так прям и сказал, «обиталище», ага.

Тут-то я вспомнил, конечно, что основная база Валидола была где-то тут, в Гаражище Великом. Отсюда он и гонял на рынок свой грузовик. Это могло оказаться любопытным – мало ли, какие сокровища у него завалялись. Перед моим внутренним взором замелькали соблазнительные картины сдвижных форточек от «Хантера», редукторных мостов, а то, чем чёрт не шутит, и нормального жёсткого верха. Это убожество из говна и палок, доставшееся от предыдущего владельца, меня совсем не радовало.

- К нему можно вот так, запросто завалиться, или надо сначала засылать послов с верительными грамотами? – поинтересовался я у Йози?

Тот моего сарказма не принял, ответив на полном серьёзе:

- Он же не официально здесь. Можно и просто так.

У этого парня вообще было странное чувство юмора.

Из УАЗика пришлось вытряхнуть заднюю лавку – благо, это несложно, - и окончательно превратить его в минигрузовик. Нагрузили его в четыре руки железом немилосердно – благо, ехать недалеко, и потихоньку почапали, на первой-второй, перекосившись на один бок на убитой рессоре. Так-то ездишь – ничего, а нагрузить – сразу видно, что рессоры разные… Безобразие, кстати, надо поменять. Зато гараж практически очистился.

Следуя указаниям Йози, мы двигались по Гаражищу ходами шахматного коня. Продольные проезды сменялись поперечными, мы сворачивали снова и снова – в конце концов я понял, что выбираться отсюда, если что, придётся долгонько. Это если я вообще дорогу найду. Я даже и не думал, что оно такое огромное, Гаражище-то… Здоровенная котловина на окраине города в своё время избежала застройки благодаря нестойким грунтам – многоэтажку тут не возведёшь, а вот ряды гаражей - слившийся в одно перепутанное целое конгломерат множества гаражных кооперативов, - разрослись как плесень в чашке Петри, покрыв собой всё доступное пространство, и даже прихватив ещё немножко недоступного. Сколько их тут, кому они принадлежат – не знает даже БТИ. Абсолютное большинство этих строений имеют призрачный юридический статус, навроде собачьей будки. Да что там говорить – даже мой, стоящий в относительно цивилизованной части и по местным меркам довольно новый гараж, имеет единственным юридическим обоснованием собственности запись ручкой в большой потрёпанной книге Председателя. Когда умер мой дед, которому он принадлежал изначально, Председатель, вздохнув, вычеркнул его и вписал меня – даже не спросив никаких гербовых бумаг с печатями. Поверил на слово, что прочие наследники не претендуют. Но мой-то ещё относительно недалеко от главного въезда, там даже зимой дорогу чистят, а мы с Йози углублялись в такие дебри, где более-менее однородные ряды кирпичных блоков сменялись каким-то гаражными симулякрами – из ржавого железа, бетонных обломков, жести и чуть ли не фанеры. Автомобильный бидонвилль. Некоторые из них явно были давно заброшены – ржавые ворота вросли в землю, на проезде успели вырасти кусты, а сквозь крышу одного, особо ветхого сооружения из горбыля и рубероида, даже проросло дерево. Кажется, яблоня, но я так себе ботаник, а плодов на нём не было. Но совершенно точно не сосна.