Баллады о Боре-Робингуде: Карибское танго - Еськов Кирилл Юрьевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/34
• Следующая

– Кому заказать-то? – прищуривается Робингуд.

– Ну как, братве тамошней… Чего они, совсем что ль мышек не ловят? Такие бабки мимо рук плавают… Помнишь, ты еще рассказывал, как какой-то негр у «Макдональдса» лимон отсудил, когда его кофем облили?

– Бабки те, Ванюша, – назидательно произносит Подполковник, – с самого начала принадлежат юристам, а прочему населению – ну, лохам – их дают только в руках подержать. Это еще Дон Корлеоне говорил: «Один законник с портфелем награбит больше, чем десять громил с автоматами» – читай классику… Юристы – это и есть самая крутая тамошняя братва. Их девять миллионов с гаком, понял? И у каждого сын, а то и не один…

– Типа нашего? – и Ванюша опасливо кивает на телевизор.

– Кто как… «И на е бывает, и на ё бывает»…

– Вот ведь, блин! А я-то всегда думал, что вреднее наших чиновников никого на свете нету…

– Как говаривал классик соцреализма товарищ Маяковский, – усмехается Подполковник, – «оба Луя приблизительно в одну цену».

Чип с девушкой сидят за столиком на открытой веранде ресторана, нависшей над жесткой субтропической зеленью сада. Ранний вечер сменяется поздним; внутренний свет, мерно утекающий из небесного свода, чья синева меняет оттого оттенок с лазури на кобальт, начал уже высачиваться наружу разгорающимися звездочки.

– Смотри-ка, – девушка указывает взглядом в сторону выхода на веранду. – Александр Васильевич с дамой…

Чип скашивает глаз – любопытно, конечно, но не станешь же так вот прямо пялиться! – однако предосторожности сии оказываются совершенно зряшными: девушка и Подполковник успели уже обменяться церемонными приветствиями. Почему-то лишь теперь становится заметно, с каким удивительным изяществом он движется: если не приглядываться специально, и в голову не придет, что человек на протезах. Спутница его именно что дама: испанка где-то за тридцать пять, чей облик немедленно воскрешает в памяти высокие шитые жемчугом воротники и полуночный перезвон толедских клинков на укромной поляне под монастырской стеной.

– Какой мужчина! – произносит девушка с интонациями Ниро Вульфа, воздающего должное поданному к столу омару под креольским соусом или зацветшей Calanthe vestita «Regnieri».

– А какая женщина! – в тон ей откликается Чип.

– Что-то тебя потянуло на старушек, дорогой…

– А как же! Помнишь классика? –

– Точно! – со смехом откликается девушка:

– Гм… Прошу прощения… – никто из них и не заметил, как подле их столика бесшумно материализовался Подполковник.

– Александр Васильевич, дорогой! – девушка с отточенной грацией светской красавицы (откуда что берется!) протягивает руку для поцелуя.

– Елена, мне необходимо обменяться парой слов – тет-а-тет – с вашим верным рыцарем, если вы не возражаете, – с этими словами седой джентльмен отходит к балюстраде, окаймляющей террасу, и когда к нему присоединяется Чип, произносит заговорщически понизив голос: – Алексей, случилось так, что мне срочно необходима толика наличности. Был бы тебе крайне признателен, если бы ты спустился вниз – там слева от входа есть банкомат, и снял для меня пару сотен со своей замечательной золотой карты.

– Ну конечно, Александр Васильевич, что за проблема! – улыбается Чип и направляется к выходу; Подполковника провожает его внимательным взглядом, а затем подсаживается к столику девушки.

– А кто ваша спутница, Александр Васильевич?

– Вдовствующая герцогиня.

– Как в «Алисе»?

– Да, вроде того… Она удалилась попудрить нос, и нас есть несколько минут для разговора.

– Я поняла, – кивает девушка и глядит на визави спокойным испытующим взглядом.

– Но боюсь, что не так, – качает головою Подполковник. – У меня есть новость – для вас обоих, – но я сначала хотел бы дождаться результатов этого теста, – и он кивает в сторону, куда удалился Чип.

– Какие-то неприятности?

– Согласитесь, Елена: на фоне того, что вы живы, любые неприятности смотрятся сейчас сущей ерундой…

И тут на веранде появляется Чип, на лице которого написана изрядная растерянность; Подполковник же, судя по всему, как раз и ждал чего-то похожего:

– Счет блокирован?

– Да… Вы это знали?

– Подозревал. Но все-таки надеялся, что дядя Сэм не опустится до такого мелкого крысятничества… Там были все твои деньги?

– Да…

– Понятно. Раз уж так случилось, что мы вроде как вас приручили, придется взять на себя и вашу эвакуацию. В Россию – об Америке вам следует забыть на всё обозримое будущее: судя по истории со счетом, они там разъярены и напуганы – а это опаснейшее сочетание. Настоятельно не рекомендую вам даже посещать американское консульство – обратно вы можете уже не выйти… Вы очень огорчены, Елена?

– Переживем, – с аристократической небрежностью отвечает та и поворачивается к Чипу: – В конце концов, у Москвы есть масса собственных плюсов. Ты вроде говорил, тебе всё равно – хоть Сиэтл, хоть Хабаровск, лишь бы кофейная чашка на краю стола не пустела, да? Ну так вот – квартира у меня своя, а на кофе нам обоим я уж как-нибудь заработаю…

– Не в том дело, – хмурится Чип; он уже пережил первый раздрызг, и теперь очертания его губ обретают непривычную жесткость. – Они меня кинули, и безропотно глотать такую подлянку я не намерен. Они мне вернут эти тридцать штук, да с такими процентами, что мало не покажется! Как говаривал незабвенный Йозеф Швейк, «месть нижних чинов страшна и утонченна»… Скажите, товарищ подполковник, вашему Институту, часом, программист не нужен – согласный на сто двадцать рэ и общежитие?

– Там видно будет, – одними уголками губ улыбается тот. – А пока прошу простить: меня ждет дама…

Карибская ночь. В каюте раскачиваемой легким бризом моторной яхты Марлоу – хозяин, проводящий время в обществе восхитительной юной мулатки. Они только что предавались бурной любви, и теперь девушка, лепеча по-креольски что-то ласково-восхищенное, запускает тонкие пальцы в густую курчавую поросль на груди американца. Внезапно принимается бибикать оставленный на столе мобильник. Поскольку хозяин не проявляет ни малейшего стремления откликнуться на звонок, мулатка проявляет собственную инициативу:

– Эй! Должен отвечай, – строго обращается она к Марлоу на своем ломаном английском.

– Я больше никому ничего не должен, Тин-Тин, – усмехается тот.

– Три часа ночь. Наверно, важный, – настаивает девушка. – Если ты лень, я принести сам.

Она выскальзывает из-под руки Марлоу и отправляется в поход за мобильником, явно радуясь случаю дать тому лишний раз полюбоваться своей точеной фигуркой; полюбоваться там очень даже есть чем.

– Слушаю. Фирма «Фишеринг эдвенчурз», рыболовные туры…

– Простите, майор, – откликается трубка, – разговор со мною вас не компрометирует?..

На пару секунд воцаряется молчание.

– Hallo, Robin Hood! Я теперь частное лицо, и скомпрометировать меня затруднительно.

– Так тебя выкинули из Службы?

– Хочешь выразить соболезнование через газету? Побереги деньги.

– Это – из-за меня? Ну, из-за того, что ты нас выпустил?..

– Нет. Просто моя сексуальная ориентация идет вразрез с нынешней GENERALNOY LINIYEY PARTII.

– Которой из двух?

– Обеих…

– Понял. Тебя назначили крайним за весь этот оглушительный бенц…

– Самое смешное, что – нет. Формулировка – «За проявления гетеросексуального шовинизма в особо циничной форме».

• Предыдущая
• 33/34
• Следующая