Мистер Невозможный - Чейз Лоретта - Страница 37
- Предыдущая
- 37/70
- Следующая
Дафна резко отстранилась, как будто он ее ударил.
— Бог мой! — воскликнула она, скатываясь с него и оправляя одежду. — Вы с ума сошли?
Он заморгал, хватая ртом воздух.
— Ну да, — хрипло произнес он. — Похоть лишает человека разума.
— Вы подумали, что мы будем… вы будете… делать это? На людях?
— Я не думал о том, где мы. Она изумленно раскрыла глаза.
— Я мужчина, — сказал он тоном, который, как он был уверен, при таких обстоятельствах выражал терпение святого мученика. — Я могу заниматься чем-нибудь одним —
любовью или размышлениями. Но не тем и другим одновременно.
Дафна долго смотрела на него. Затем присела, обхватив колени, и спрятала лицо в сложенные руки. Она не подняла ружье и не ударила им его по голове.
Может быть, еще не все потеряно.
— Значит, где-то в другом месте? — с надеждой спросил он.
Дафна подняла голову и с удивлением посмотрела на него.
— Где-нибудь в более уединенном месте, — пояснил он.
— Нет, — сказала она. — Не здесь и никогда.
— Но мы нравимся друг другу!
— Это всего лишь плотское влечение.
— Разве этого мало?
Дафна поднялась, стряхнула песок с одежды и попыталась незаметно привести в порядок нижние юбки. Она все еще чувствовала его руку на своем обнаженном бедре. Они подошли к краю так близко, слишком близко. При свидетелях!
— Важно найти моего брата. — Она старалась говорить тихо и спокойно. — Это путешествие — не развлечение, а «Изида» — не сераль. Я не ваша любовница и не намерена ею стать. Сожалею, что дала вам повод так думать. И сожалею, что нехорошо себя вела.
О, но как смогла устоять скрывающаяся в ней, обуреваемая страстями девушка?
Если бы, как подобает добродетельной женщине, когда они упали, она бы сразу оторвалась от него, у нее был бы шанс. Но она не была добродетельной, и это было невозможно. Любая добродетельная женщина была бы возмущена. Но, не будучи таковой, она была готова рассмеяться над тем, как смело он ухватился за ее грудь. Над тем, что она при этом чувствовала, — ей было так хорошо, как будто так и должно быть. Тяжесть его рук доставляла ей удовольствие. Она наслаждалась, чувствуя под собой это длинное, мощное тело… и самое ужасное, возбужденную плоть, прижимавшуюся к ней, и наслаждение пронзало все ее существо. Как она могла вести себя прилично, когда плотские потребности с такой легкостью разрушали все ее моральные принципы?
Дафна даже не понимала, откуда и как она нашла силы оттолкнуть его руки. Ей хотелось так и оставаться в его объятиях, с греховной мыслью, что он хочет ее. Однако каким-то образом она сумела заставить себя оторваться от него, повернуться и посмотреть ему в лицо.
И что она должна была сделать, когда он лежал и улыбался ей, ничуть не раскаивающийся, шаловливый мальчишка? Дьявольские огоньки вспыхивали в его глазах. Это должно было отпугнуть ее. Так нет, дьявол пробудился и в ней, и она наклонилась, чтобы поцеловать эти грешные губы! Она едва дотронулась до его рта, как почувствовала, что он улыбается, затем ощутила его запах, эту дьявольскую приманку для женщин, который усыпил ее разум, волю и добродетель.
И все же это была не его вина.
Дафна не могла обвинять Руперта. Ведь он был прежде всего мужчиной. И не он виноват в том, что, к сожалению, ее моральные устои оказались так слабы, как и ее сила воли, или в том, что ей не хватало чего-то, чем пользуются нормальные женщины в подобных ситуациях.
— Вы обладаете удивительным животным магнетизмом, — продолжала она в наступившей напряженной тишине. — Я никогда не сталкивалась с подобными вещами. Простите, что ввела вас в заблуждение. Мне следовало бы придерживаться моральных принципов. В будущем я так и сделаю, обещаю вам.
Он отошел на несколько шагов в сторону, затем вернулся. Отшвырнул ногой камешек и что-то тихо проворчал, поднял ружье и смахнул с него песок.
— Его придется как следует прочистить, — сказал он сухим безразличным тоном. — Куда, черт побери, девались слуги?
Он свистнул, прибежал Удаил-Том. Спустя несколько минут Дафна узнала, чем так долго занимались слуги после того, как ее урок стрельбы закончился.
Один из стражников заворожил их своим рассказом о светловолосом призраке, который неделю назад около Миньи устроил столкновение судна с мелью и затопил его.
Призрак, как сказал стражник, имел очень короткую бороду, хотя и выглядел как взрослый мужчина. Он был высокого роста, почти такого же, как этот английский сэр, и одет как иностранец. Он был очень бледным и в цепях. Несколько человек видели его.
С берега заметили это привидение, когда тонуло судно. Затем два человека в ужасе прыгнули в воду и поплыли куда-то. Призрак появился снова той же ночью выше по реке, он плыл на лодке к гробницам, а еще через несколько ночей видели, как он шел к реке. Теперь из-за него все избегают могил, находящихся за красным холмом.
При иных обстоятельствах Дафна только бы улыбнулась, услышав такую сказку. Жизнь египтян заполнена множеством сверхъестественных существ. Но «белые» волосы и короткая борода заставили ее остановиться и попросить рассказать все подробнее.
Переводя рассказ для Карсингтона, она видела, как с его лица исчезает суровое и равнодушное выражение, а в глазах появляется заинтересованность. Он тоже догадался, кем был этот призрак. Однако, как и она, он старался не проявлять особого интереса к рассказу.
Но когда стражник закончил и присоединился к остальным, Руперт тихо сказал:
— Это ваш брат, как я понимаю.
Ее сердце забилось от надежды, предчувствия и страха. Она взяла себя в руки, встретила его взгляд и кивнула.
— Стражник говорит, что судно развалилось, налетев на мель. Выловили несколько трупов, но явно никто не спасся. Должно быть, он сбежал.
— Он изображал призрака, чтобы отпугнуть людей, — заметил Карсингтон. — Очень умно с его стороны.
— У Майлса живое воображение. Когда дело доходит до решения практических проблем, он удивительно сообразителен и быстр, часто просто гениален.
— Это хорошо, — сказал Карсингтон. — Судя по тому, что я слышал, Минья небезопасное место для одинокого европейца.
Если признаться, то, даже имея солидный вооруженный эскорт и возвышающегося над всеми мистера Карсингтона, Дафна с радостью оставила этот город позади.
Говоря о людях, Лина не преувеличивала. Никогда раньше Дафна не видела столько одноглазых людей и столько болезненных и слабых детей. Она знала, что болезнь глаз — одно из бедствий Египта, и прихватила с собой сульфат меди и лимонную мазь, которыми советовали лечить эту болезнь.
У египтян не было лекарств, и они никак не боролись с ней. Всюду царили колдовство и предрассудки. Дафна видела слишком много маленьких детей, даже беспомощных младенцев, чьи глаза были облеплены мухами. Она видела, как какая-то мать не позволяла ребенку согнать их. Она также слышала, что некоторых мальчиков нарочно калечили, чтобы сделать непригодными к службе в армии Мухаммеда Али.
Мух и обезображенных лиц было достаточно, чтобы не задерживаться в городе и пройти через него как можно быстрее, даже при дружелюбном отношении жителей. Но оно не было дружелюбным. Люди держались угрюмо и настороженно.
Майлс, взявший на себя подготовку к поездке, говорил ей о двух сотнях миль, на которых хозяйничали мародеры. Не приходилось удивляться, что он делал все возможное, чтобы отпугнуть от себя людей.
— Египтяне верят в великое количество джиннов, добрых и злых, — рассказывала она Карсингтону. — Призраки, вампиры и ифриты, демоны — это все разновидности джиннов. Они часто встречаются среди захоронений и гробниц.
— Ну, сейчас-то он бродит по кладбищу, — заметил Руперт. — Полагаю, он выходит только по ночам.
— Неподалеку, к югу отсюда, есть гробницы, — указала она. — Около красного холма, Ком-эль-Ахмар.
— Тогда нам стоит заглянуть туда, — сказал он.
Солнце угрожающе клонилось к закату, когда они обнаружили признаки пребывания Арчдейла и поняли, что опоздали. С приближением темноты их египетские сопровождающие проявляли все меньше желания продолжать поиски. Стражники остались снаружи гробницы. Большинство осмелились лишь на несколько футов войти в нее. Только Том и еще один молодой слуга, Юсуф, с факелами в руках храбро последовали за Рупертом и миссис Пембрук в глубь захоронения.
- Предыдущая
- 37/70
- Следующая
