Основной инстинкт - Осборн Ричард - Страница 10

— Детектив Моран, — сказала Кэтрин Трамелл, — я не принадлежу к «некоторым людям».

— Я предупреждал вас, — заметил Гас.

Кэтрин Трамелл сидела на заднем за Гасом сиденье, но ему как-то удавалось каждые несколько секунд бросать на неё взгляд.

Они проехали уже несколько миль от Стинсон-Бич, когда Кэтрин наконец прервала молчание. Она подалась со своего места вперёд, чтобы поговорить с Ником.

— У вас есть сигарета? — спросила она.

— Я не курю.

Она немного наклонила голову:

— Ну ведь вы курите.

— Я бросил.

— Поздравляю.

Она вновь откинулась назад и начала копаться в своей косметичке. Мгновением позже она сунула сигарету в губы и подожгла её, глубоко вдохнув в себя дым.

— Мне показалось, у вас не было сигарет, — заметил Ник.

— Я нашла несколько в косметичке. Угостить вас одной? — она протянула ему пачку.

— Я уже сказал вам, что завязал.

Она улыбнулась своей понимающей улыбкой:

— Это ненадолго.

— Благодарю, — кисло ответил Ник.

Гас взглянул на своего напарника, беспокоясь, что Кэтрин Трамелл вызовет у Ника взрыв грозного темперамента.

— Итак… — вежливо начал Гас, стараясь повернуть разговор в спокойное русло. — Итак, вы сейчас работаете над новой книгой?

— Да, пишу.

— Это будет что-нибудь такое же возмущающее спокойствие, как и предыдущая?

— Это — обогащающий опыт, — ответила Кэтрин Трамелл.

— Не врубился. Чем вы обогащаетесь?

— Творчество учит как лгать, — живо ответила она.

«О, чёрт, — подумал Гас, — эта женщина ходит по очень тонкому льду. Каждое произнесённое ею слово — многозначительно».

— Как это? Что вы имеете в виду под выражением «учит как лгать»?

— Вы врёте, но таким образом, что заставляете всех поверить в то, что вы говорите или сочиняете, — сказала она как на лекции перед студентами Беркли, пишущими семинар. — Этому есть вполне конкретное название.

— Да неужели? Какое же?

— Это называется прекращением недоверия.

Гас расхохотался:

— Мне нравится. — Он посмотрел на Ника. — Ты слышал, Ник? «Прекращение недоверия». Мне думается, я смог бы прекратить своё недоверие — и надолго. Что скажешь, Ник? Ты хочешь прекратить своё недоверие?

— Это заслуживает того, чтобы постараться.

— Это не столь просто, как звучит, — сказала Кэтрин, резко раздавливая сигарету в пепельнице.

Они проехали ещё несколько миль по извилистому хайвею. На этот раз тишину прервал Ник:

— Так о чём же ваша новая книга?

— Вы разве не знаете, что автору таких вопросов ни в коем случае не задают?

— Что? Это к неудаче или что-то типа того? Я не могу поверить, что вы суеверны.

— Я и не суеверна. Если уж на то пошло, то в этом нет ничего общего с суеверием.

— Тогда, почему нет? — привязался Ник. — Вы боитесь, что кто-нибудь украдёт вашу идею?

— Нет, и не это.

— Как же вас понимать? — спросил Гас, присоединяясь к беседе.

— Некоторые авторы считают, что рассказ о сюжете, до того как всё написано, приводит к потере свежести в письме. Такой рассказ истощает, изнашивает сюжет до того, как автору удаётся воплотить его в жизнь.

— Ерунда, — признался Ник. — Как это может повредить? Вы представляете это как что-то хрупкое, что-то, что можно разрушить, в то время как это всего лишь идея в голове.

— А я и не знала, что вы — литературный критик, — заметила она.

— Я и не являюсь им. Вы даже предположить не могли, что я не курю, — ответил уколом на укол Ник.

Следующие несколько миль ими вновь владело молчание. Затем она заговорила.

— Книга о детективе, — неожиданно заявила она. — Он влюбляется в неправедную женщину.

— Ты слышал это, Ник?

— И что с ним происходит?

— Она его убивает, — тихо ответила Кэтрин Трамелл.

Глава шестая

Все комнаты для допросов главного управления департамента полиции Сан-Франциско во Дворце юстиции на Брайант-стрит имели вид внутренностей холодильника. Одна из них, та, в которой расположились Корелли, Толкотт и Уокер, считалась одной из самых приличных, но всё же и её оформление было угнетающе казённым. Здесь был установлен рабочий стол, позаимствованный из департамента по труду, несколько кресел с обитыми чёрным винилом сиденьями и корзина для ненужных бумаг. Впереди стола была укреплена видеокамера, чей объектив наподобие ствола ружья был направлен на одинокое пустующее кресло.

Это место было приготовлено для Кэтрин Трамелл. Она вошла в комнату в сопровождении Ника Каррана и Гаса Морана и обозрела помещение и сидевших в нём мужчин прохладным взглядом. Она выглядела здесь неуместно, и если это и поняла, то никоим образом не подала вида. Карран замечал, что сокрытие эмоций было второй природой Кэтрин Трамелл.

Как только она появилась в комнате, Корелли вскочил на ноги и выбросил вперёд свою мясистую ладонь:

— Я — Джон Корелли, мисс Трамелл, помощник окружного прокурора. Я должен поставить вас в известность, что наша встреча будет записываться на видео. Мы действуем в пределах наших прав и…

— Обратное я не заявляла, — прервала его Кэтрин.

— Я — капитан Толкотт. — Капитан, казалось, хотел было извиниться, но, хорошенько подумав, ограничился лишь пожатием её тонкой руки.

— Лейтенант Уокер, — представился Уокер, Он не выглядел извиняющимся, но смотрел на неё холодным взглядом.

— Можем ли предложить вам чего-нибудь? — заискивающе вопросил Толкотт, — Возможно, чашечку кофе?

— Нет, спасибо.

Корелли вытащил носовой платок и промокнул лоб. Окна были наглухо закрыты, и в комнате было достаточно душно.

— Когда к нам присоединится ваш адвокат? — поинтересовался Корелли. Ник сделал всё возможное, чтобы скрыть усмешку.

— Мисс Трамелл отклонила своё право на адвоката, — внёс ясность он.

Корелли с Толкоттом резко взглянули на Ника Каррана. Кэтрин Трамелл поймала этот взгляд и всмотрелась в лица присутствующих.

— Я что-то упустила? — спросила она.

— Я заранее сказал им, что вы откажетесь от услуг адвоката.

— Почему вы отвергли своё право на присутствие адвоката, мисс Трамелл?

Кэтрин проигнорировала его вопрос; её взгляд был сфокусирован на Нике. Она смотрела на него с восхищением. Впервые.

— А почему вы предполагали, что я его приглашу?

— Вот я и сказал им, что вы не захотите прятаться ни за чью спину, — спокойно пояснил Ник. Они беседовали вдвоём, словно больше в комнате не было ни души.

— Мне незачем прятаться.

Они ещё какое-то время смотрели друг на друга, после чего Кэтрин села и кивнула в сторону своих инквизиторов, как бы говоря им: «Приступайте». Затем она внутренне успокоилась, остыла, взяла себя в руки. Она вынула из косметички сигарету, подожгла её и бросила использованную спичку на крышку стола перед собой.

— У нас в здании запрещено курить, мисс Трамелл, — предупредил Корелли.

— Что вы собираетесь делать? — Она приподняла одну бровь. — Обвинить меня в курении?

В Сан-Франциско — столице «бестабачного» мира — нашлось бы немало воинствующих некурящих, возжелавших бы не только обвинить её в курении, но и весело осудивших бы, приговорив к электрическому стулу.

Но как бы там ни было, Корелли не собирался пользоваться такой возможностью. Он поспешно отступил.

Кэтрин направила струю дыма через стол, прямо в сторону Ника.

Корелли решил, что пришло время напрямую перейти к теме их беседы:

— Не расскажете ли вы нам, мисс Трамелл, о природе ваших отношений с мистером Бозом?

— Вот уже примерно полтора года я занималась с ним сексом, — сухо ответила она. — Мне нравилось заниматься с ним любовью. — Она установила полный контроль над комнатой и, выговаривая свои слова, переводила свой взгляд с одного полицейского на другого.

Мужчинам в комнате нравилось то, что, как представители закона, они слышали здесь всё что угодно, видели всё что угодно; считалось, что ничто на свете не в состоянии шокировать их. И чаще всего именно так дела и обстояли. Они слышали здесь разные признания: от злостных, безжалостных убийц; от людей, жестоко обращавшихся с детьми или бивших своих жён; от наёмных убийц и торговцев наркотиками. А копы были, в основной своей массе, консервативными выходцами из набожных католических семей ниже среднего класса. И услышать от привлекательной, богатой, получившей хорошее воспитание и прекрасно образованной женщины такие небрежные речи о сексуальной жизни было для них крайне оскорбительно.