Дочь Льва - Чейз Лоретта - Страница 33
- Предыдущая
- 33/83
- Следующая
— Позвольте, милорд Иденмонт. — Из толпы вышел низкий толстый человек в грязном желтом тюрбане. — Я приехал из-за дочери Рыжего Льва. Мой господин желает, чтобы я лично передал ей его послание.
Лорд Иденмонт сказал что-то неразборчивое. Персиваль мог предположить, что это было. Он и сам злился на Эсме, хотя в этот момент чувствовал только ужас.
Лорд Иденмонт выпустил руку Эсме и сказал:
— Мисс Брентмор остается, мистер Брентмор идет в свою комнату. Аджими, Мати, проследите, чтобы он там оставался.
Истинный герой твердо стоит на земле. Персиваль хотел бы быть таким героем, но ему не позволил желудок. Он увидел, что Ристо смотрит на него, и его охватил тошнотворный ужас. Персиваль кинулся за дверь и дальше, к себе в комнату. Аджими и Мати следовали за ним по пятам.
Оказавшись в комнате, он лег и постарался дышать глубоко и ровно. Желудку понадобилось много времени, чтобы успокоиться. Но Персиваль не мог унять дрожь. Он сделал ужасную ошибку, рассказав кузине Эсме. Она ему не поверила. И она так разозлила лорда Иденмонта, что он будет только рад отдать ее этим людям. Навсегда.
Персиваль упорно смотрел в потолок. Это его вина. Не надо было давать Байо то послание. Надо было подумать о безопасности кузины. Теперь поздно.
Он сполз с кровати, встал на колени, зажмурился и стал изо всех сил молиться.
Но ведь он молился за маму, не правда ли, и за дядю Джей-сона, а Бог не услышал. Бог никогда его не слушал, ни разу. Почему же он должен помочь теперь?
Персиваль вскочил и стал судорожно метаться по комнате.
Вариан распахнул дверь комнаты Персиваля и вошел. Он слышал, как тот расхаживает, послал одного из своих людей его утихомирить, но мальчик не успокоился. Персиваль угрожал разбить голову о дверь, если ему не дадут поговорить с лордом Иденмонтом.
— Вот он я, — отрывисто произнес Вариан. — Какого черта ты поднял переполох?
— Сэр, вы не должны отдавать им Эсме, — сказал Персиваль, потирая покрасневшие костяшки пальцев. — Как бы вы на нее ни злились. Не должны.
— Вот оно что. Она говорит — должен, ты утверждаешь — не должен. Персиваль, я похож на Соломона?
Вариан подошел к узкому окну, из которого был виден кусочек потемневшего неба над красными крышами.
— Сядь! — велел он. — Я тебе кое-что скажу. Тебе это не понравится, мне еще меньше. В жизни бывают вещи, которые человеку не по нраву, но он должен их принять.
— Но, сэр…
— Сиди. И слушай. — Вариан пригвоздил его взглядом. Персиваль торопливо сел на деревянную софу.
В сжатом виде Вариан изложил, как Эсме видит ситуацию и что она считает необходимым сделать.
— Да, конечно, — нетерпеливо сказал Персиваль. — Естественно, что она так думает. Но она девушка.
— Тонко подмечено. Что скажешь про остальное?
— Что ж — она не права. Я не хочу сказать, что ей не хватает ума. Но видите ли, она девушка, и естественно, она думает, что единственный выход — брак. А поскольку она нежная представительница слабого пола…
— Нежная?
Персиваль серьезно посмотрел на него:
— У женщин ранимая душа, сэр, вы должны помнить, что недавно Эсме претерпела несколько ударов по своей чувствительности.
— Нежная? Чувствительность? Твои камни и те податливее. В ней нет ни капли мягкости. Проклятие! — Вариан отвернулся к окну.
— Я знаю, что она притворяется сильной, — сказал Персиваль, — и очень рациональной. Но уверяю вас, это не так. Когда пришли эти люди, она чуть в обморок не упала, мне пришлось вытащить ее во двор на свежий воздух и прислонить к стене. Потом с ней случилась истерика…
— Персиваль!
— Действительно, сэр, потому что она всех осыпала бранью. Она сказала, что она для всех проклятие, и что все, кого она любила, мертвы, и меня тоже убьют, если она со мной останется. Лучшее, что она может сделать, — это выйти замуж за своего заклятого врага, потому что от него она избавится одним движением пальца. Потом она засмеялась и побежала в дом. Естественно, я счел себя обязанным последовать за ней. Я был уверен, что она может повредить себя. Было видно, что она не в своем уме.
Вариан круто повернулся к мальчику. Тот спокойно встретил его подозрительный взгляд.
— Ты считаешь, я поверю, что твоя кузина — кандидат в Бедлам?
— О нет, сэр. Я не хотел сказать, что она потеряла разум. Думаю, тогда были бы более очевидные симптомы, даже вы бы их заметили. Я имел в виду, что напряжение последних недель было для нее слишком велико, а она женщина, следовательно, нежное существо, и не способна думать логически.
Вариан поморщился. Ведь это он способствовал тому, что у нее мозги набекрень, не так ли? Но как же она была невозмутима, даже после того, , как он стащил ее с телеги и обращался с ней так грубо, что не мог об этом спокойно вспоминать! Он ожидал, что она станет кричать, обвинять, разорвет его на части своим острым язычком. Она вела себя ненормально, не так ли? То есть ненормально для Эсме. Слишком холодно и благоразумно. Это потому, что она погрузилась в свой искаженный внутренний мир? Не оттого ли она была такой отдаленной в эту последнюю, нескончаемую неделю? Он неуверенно посмотрел на Персиваля.
— Знаешь, — сказал Вариан, — я убедился, что у тебя и у твоей кузины не осталось ни крошки мозгов.
Персиваль опустил голову:
— Я очень сожалею, сэр.
— Я дал тебе уговорить меня поехать в эту сумасшедшую страну, я позволил ей убедить меня постоянно поступать вопреки собственным суждениям. Сегодня я дал ей обещание, которое, как ты считаешь, я не должен сдержать. Я обязался помочь ей остаться среди своих. Я обещал, — зло повторил он.
— Да, но это не в счет, потому что она солгала! То есть она не хотела обманывать, я уверен. Скорее, она не понимала, что лжет. Можно считать, что у нее амнезия. Правда? Когда она поправится, она все забудет.
— Это не одно и то же, мой мальчик, — со вздохом сказал Вариан. — В соседней комнате двадцать два человека, их прислал Али-паша, чтобы всех нас отвезти в Тепелену.
Эсме свирепо пихнула Петро локтем в толстый живот и прошла мимо него в спальню лорда Иденмонта.
— Вы с ума сошли? Вы не можете везти мальчика с собой в Тепелену!
Его светлость прекратил стаскивать ботинок.
— А, я мог бы догадаться, — сказал он. — Спасибо, что не развязала язык при остальных. — Он посмотрел на Петро, который скорчился в дверях и стонал, держась за живот. — Уйди, Петро; скажи спасибо, что она не нацелилась ниже.
Дверь захлопнулась, заглушив ругательства на турецком языке.
Вариан стянул ботинок и бросил его в пару к другому. Потом он оглядел Эсме долгим взглядом, отчего она покраснела.
— Очень любезно с твоей стороны, что ты переоделась к ужину, — пробурчал он. — Осмелюсь предположить, тебе удалось их напугать своим эффектным появлением на сцене. При виде тебя двадцать два здоровенных мужика чуть не хлопнулись в обморок.
Эсме внутренне поморщилась. Ей не приходило в голову, какое грандиозное зрелище она представляла: грязная, с соломой в волосах, тонкая фигурка затерялась в широкой одежде козопаса. Она переоделась в платье, которое ей дали в Пошнии среди других вещей. Персиваль не сделал никакого замечания, и она забыла о своем внешнем виде — до тех пор, пока не наткнулась на людей Али, и они застыли, разинув рты.
— Я пришла не для того, чтобы выслушивать ваши дурацкие шутки, — сказала она. — Я хочу посмотреть, нет ли у вас горячки, потому что только в бреду можно было принять приглашение Али. Вы не потащите к нему моего кузена!
— Нет, дорогая. Я тащу к нему тебя, как и обещал. Персиваль — просто неизбежный придаток.
— Вы сказали, что не пустите меня одну. Сейчас я буду не одна. Со мной двадцать два человека эскорта.
— Скорее тридцать, — сказал он. — Люди Али, плюс мы с Персивалем, плюс Аджими с Мати и весь наш эскорт. Если они захотят. Я предоставлю им самим решать.
Его сдержанность не вдохновляла. Эсме попробовала другой подход:
- Предыдущая
- 33/83
- Следующая
