Каллиграфия (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 45

«Мне нужны деньги, нужна карта и нужен друг, который помог бы сесть на самолет до Европы, - рассуждала она, кидая камешки в реку, чье название крутилось в уме, точно рулетка. - Парана, Парана... Я, конечно, была отличницей в школе и географию заучила назубок, но такого топонима что-то не припомню».

- Эх, хоть бы какой-нибудь ориентир, - по-французски пробормотала она.

- Вы приезжая?- полюбопытствовал некто у нее за спиной. Аннет стоило большого труда не соскочить тотчас с места и не пуститься наутек. Она уже вообразила, будто за нею пришел Туоно. Но зачем бы ему справляться, приезжая она или нет?

Обернувшись, она увидала перед собой человека лет тридцати, который галантно снял широкополую войлочную шляпу и обнажил зубы в блистательной улыбке. - Могу ли я быть вам полезен? - добавил он со смешным акцентом.

- О, благословенные небеса! - просияла Аннет. - Так вы говорите по-французски?!

- Отчасти, - прокашлялся незнакомец. - Мы с семьей бродячие артисты, - И он указал на группку людей неподалеку. Его жена - красивая смуглая женщина в цветастой юбке - не спускала с него глаз, а трое неухоженных ребятишек возились в траве. Четвертый, старший, настраивал мандолину и выглядел совсем как взрослый.

- Со мной приключилась такая нелепая история! - пожаловалась господину Аннет. - Меня привезли сюда против воли и держали взаперти, а потом я сбежала... Даже не позавтракав! - прослезилась она. - Скажите, это сооружение...

- Электростанция Ясирета, - перебил артист. - Но данный факт вряд ли вам что-нибудь даст. Идите лучше с нами, повыступаете немного, заработаете денег. У нас, в Посадасе, народ падок до зрелищ.

- Она? - поморщилась женщина, смерив француженку уничижающим взглядом. - Что она умеет?

Аргентинец перевел.

- Я? Ну-у, я... - И тут Аннет со стыдом поняла, что не умеет абсолютно ничего. Работа с  центрифугой, смешивание реактивов, составление отчетов - разве ж это умения? В Академии как-то упустили из виду, что студентам нужно прививать не только профессиональное мастерство, но и навыки выживания. А иногда, чтобы выжить, требуется искусство, причем в буквальном смысле этого слова.

- Флейта! - брякнула она. - Я могу играть на флейте!

Жена аргентинца поджала губы.

- Нет, не годится, - сказала она по-испански и обратилась к старшему из мальчуганов: - Лионель, приведи-ка лошадь!

Тот отложил мандолину и бросился к кожаной, без единого гвоздя, повозке, какими в старину пользовались гаучо. За повозкой паслась гнедая кобыла, весьма безобидное, на первый взгляд, создание. Но Аннет, которая с детства недолюбливала лошадей, не посмела приблизиться к животному ближе, чем на метр.

- Аqui, [29] - не допускающим возражений голосом произнесла женщина. - Будешь скакать вниз головой, подымать с земли цветы и кидать их толпе.

- Estas loco?! [30]- воззрился на нее отец семейства. - Она ведь не справится!

- Так что, задаром ее кормить? - перейдя на скандальный тон, возмутилась та. - Дармоедов нам только недоставало! Мы и вшестером-то кое-как перебиваемся!

Возразить на это ему было нечего, и он уступил, с тяжелым сердцем переведя для Аннет последнее распоряжение супруги.

- Что ж, выбирать не приходится, - измученно улыбнулась француженка, на минуту представив себе на месте лошади разъяренного Туоно.

«Нет, лошадь всё-таки лучше. С нею, по крайней мере, не нужно жить в одной комнате, и она не станет тягать тебя за волосы, если у нее вдруг испортится настроение. А цепкости, - Она посжимала кулаки, - у меня, небось, хватит».

В тот же вечер, под надзором Лионеля, она осваивала верховую езду. Переворачивалась в седле до боли в мышцах, рисковала пробороздить головой землю и после несчетного числа падений заработала мозолей на руках да краюшку белого хлеба Чимичурри.

«А ведь всё могло закончиться куда более плачевно, - думала она, сидя верхом на валуне, глядя на тихие воды реки и запивая свой скудный ужин. - Если так пойдет и дальше, скоро я насобираю денег на билет до Рима, а там и до Генуи рукой подать».

***

Актеон не вылезал из своего кабинета уже трое суток кряду. Он был прикован к креслу, точно к инвалидной коляске, и чувствовал себя соответственно. Обязанности по переговорам с клиентами и поставщиками были всецело возложены на плечи его служащих, а сам он разрабатывал проекты по вкладыванию средств, опасаясь, как бы его накопления не пропали втуне.

«Кризис, - говаривал он часто. - А когда кризис, надо попотеть».

Люси позволяла себе читать Актеону нотации, называя его офисным пьяницей. А его пристрастие к сверхурочной работе сравнивала с наркотической зависимостью.

- Вся жизнь ваша, - говорила она, - пролетит мимо, а вы этого даже не заметите. Поймите, не в бумажках счастье!

Тот отмахивался, отшучивался и просил не мешать, будучи уверен, что без знания финансовой статистики и экономики успеха в этой жизни не достичь. А что ж такое счастье, как не успех?

В общем, Актеон погрязал в отчетах и таблицах, когда на пороге его кабинета возник секретарь:

- Кириэ Спиру, разрешите доложить! К вам четверо. Первый назвался Кристианом Кимура. Велите пропустить?

- Кимура?! - переспросил тот, роясь в памяти. Минуту он оставался неподвижен, а рука с авторучкой так и зависла в воздухе. С проверкой документов можно и повременить, когда к тебе из-за границы нагрянул старый друг.

- Пропусти, конечно! - очнулся Спиру. - Сколько, ты говоришь, с ним человек?

- Еще трое.

- Так передай поскорее горничным, чтоб организовали для гостей лучшие покои и накрыли стол в каминной зале. На шестерых!! И куда подевалась Люси? Когда она нужна, ее вечно где-то носит!

Люси, между тем, скакала верхом впереди кавалькады мужчин и женщин, объезжавших своих лошадей, и, несмотря на хмурое небо, была весела и беззаботна. Поравнявшись с виллой шефа, она шутя отдала приятелям честь и спешилась. Кристиану надолго запомнился тогдашний ее образ: кожаные лаковые сапоги, серые бриджи, приталенный редингот, шлем с выбивающимися из-под него светлыми волосами, ясная улыбка...

- Я ждала тебя! О, как я тебя ждала! - воскликнула Люси, бросившись ему на шею.

- Я тоже рад тебя видеть! - сдержанно улыбнулся Кристиан. - Как ты изменилась с тех пор! Ты никогда не писала, что увлекаешься верховой ездой.

- А ты? На кого ты стал похож? Весь в черном, словно каждый день похороны. И где былой задор в глазах, а, монах-иезуит? Признаться, я удивлена. Неужели у вас в Академии такие строгие порядки?