За час до рассвета - Колос Иван Андреевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/73
- Следующая
Спрашиваю его:
- Как вы можете доказать это? Помогите нам продовольствием, оружием...
Он замахал руками:
- Нет, командир, оружием - ausgeschlossen, исключается! К нему имеют доступ только эсэсовцы. Продовольствие - другое дело.
- Что ж, - говорю, - продовольствие так продовольствие. Не откажемся. Хорошо бы еще медикаменты.
- Постараюсь. Но нужно тщательно продумать, как все это доставить вам, - ответил Зустель.
"Ну что же, думай, думай, господин гебитскомиссар! А мне, кажется, пора приступать к делу", - решил я.
- Господин Зустель, скажите, сколько эсэсовцев в городе?
Зустель задумался.
- Шестьсот пятьдесят!
- Семьсот, - уточняю я.
- О, вы лучше знаете!
- А бронетранспортеров?
- Пять или шесть...
- Нет, двенадцать, - поправляю я снова.
- Вы извините, я не готов к ответу, - смутился Зустель. - Если вас интересуют эти сведения, я их подготовлю.
- Договорились!
- Теперь о медикаментах. Пускай девушка эта, Оля, придет ко мне, и я через нее передам вам медикаменты. - Он снова вопросительно посмотрел на меня.
- Подумаем, - уклончиво ответил я. - А насчет продовольствия как?
Зустель снова задумался. Я напомнил ему, что в городе есть склад, который снабжает эсэсовцев, и мы его скоро заберем.
- Разгромите?
- А вы помните, как месяц назад мы вернули населению картофель?
- Это красиво было сделано - цап-царап!.. - улыбнулся Зустель.
Да, он прав: это было сделано красиво. Наши разведчики доложили, что немцы награбили у населения две тысячи тонн картофеля. Немедленно был послан партизанский отряд; он снял охрану, и в течение трех суток партизаны раздали весь картофель жителям города.
- О, это было красиво сделано! - повторил Зустель.
- Вот так и со складом поступим!
- Нет, командир, я предлагаю сделать иначе, - сказал Зустель. - Я мобилизую шесть-семь гражданских повозок, погружу на них консервы, муку, галеты и отправлю эти повозки на берег реки с целью эвакуации. Вы же устроите в кустах засаду - и цап-царап...
Зустель затянулся папиросой.
- Господин гебитскомиссар, - снова обратился я к нему, - насколько мне известно, вы два месяца как приехали из Германии.
- Да.
- А где вы служили там?
- В одной войсковой части.
- Какой?
- Это нестроевая часть. Она расположена севернее Берлина.
- Точнее?
- В пригороде Берлина.
Он долго тянул и наконец признался, что служил интендантом на складах генерального штаба в Бернау.
Я уточнил, через какие города он проезжал, какую военную технику видел по дороге. Затем попросил его написать обо всем этом подробнейшим образом и при следующей встрече передать мне.
Зустель согласился:
- Хорошо, я все это сделаю, - и посмотрел на часы.
- Вы спешите? - спросил я.
- Да. Я сказал в штабе, что поехал на прогулку. Мне пора возвращаться.
...Когда Зустель уехал, мы дали об этом знать Оле и приказали ей проследить за ним. А через два дня Оля сообщила, что о нашей встрече с гебитскомиссаром вроде бы никто не знает.
На третий день, как было условлено, в двенадцать дня, Зустель приехал снова. Он привез все сведения, которыми я интересовался.
Состоялись третья и четвертая встречи. На пятой Зустель сказал мне, что поступил приказ об эвакуации из Турова и окрестностей всех немецких войск. Я немедленно информировал об этом Центр и получил приказ подготовить нашего разведчика Михаила Роднюка для "эвакуации" вместе с гебитскомиссаром в глубь Германии.
Когда Михаил был готов к выполнению задания, я сообщил Зустелю о том, что мы хотим послать с ним а Германию нашего человека. Он насторожился:
- Кто это?
Я тут же познакомил его с Роднюком, хорошо знавшим немецкий язык. Мы договорились, что гебитскомиссар снабдит Михаила документами на имя убитого партизанами полицейского, который хорошо служил Германии и фюреру. Вскоре мы получили от Зустеля известие о сроках отъезда, и через четыре дня он и Роднюк выехали в Германию...
У Зустеля в кармане было поддельное медицинское свидетельство о том, что он болен туберкулезом и подлежит списанию из армии.
Когда в апреле сорок пятого года мы вошли в Берлин, мне было приказано найти Зустеля на его хуторе. Я уже знал, что Михаил Роднюк специальным самолетом вылетел в Москву.
Почти двое суток искали мы хутор Зустеля под Магдебургом и наконец нашли. В доме была только жена Зустеля.
Через час-полтора пришел и он сам. Он внимательно всматривался в меня и, узнав, вскрикнул:
- Мой бог, кого я вижу!
Мне бросилось в глаза, как сильно он постарел. После восклицаний, рукопожатий и первых расспросов он стал рассказывать нам, как трудно им с Михаилом приходилось.
По прибытии в Германию его, Зустеля, из армии списали, и он стал заниматься своим хозяйством. Михаил был у него в работниках, разыгрывал роль полицейского, спасающегося от кары Советской власти.
Зустель под предлогом деловых и хозяйственных забот разъезжал по городам и селениям, собирал нужные нам сведения, а Роднюк передавал их по рации советскому командованию.
Зустель рассказывал, что за эти годы много было рискованных и опасных ситуаций, в которых они с Михаилом оказывались, но, к счастью, им обоим удалось уцелеть.
Почти сутки пробыл я у Зустеля. И когда уже перед отъездом мы сели за стол и немножко выпили, он сказал:
- Знаете, командир, я часто вспоминаю нашу первую встречу в партизанском лесу. Ну и папиросами вы меня тогда угостили, я чуть не задохнулся! - И он весело рассмеялся. - Да, этой встречи я не забуду никогда, - добавил он уже серьезно, - никогда!
Артисты приехали!
...Осенью 1943 года войска Белорусского фронта подошли к реке Сож.
В это время нас, разведчиков, вернувшихся из глубокого тыла, расквартировали в удобных хатах на окраине городка Клинцы. Мы до того отвыкли от обыкновенных удобств, что даже чувствовали себя не в своей тарелке.
Наша группа в двенадцать человек была размещена на центральной улице в пятистенном доме. Хозяйка - старушка, мать семерых детей, - жила одна. Двое сыновей и дочь были на фронте, остальные жили в этом же городке и частенько к ней наведывались.
Особенно мне запомнилась ее старшая дочь - Серафима. Дородная русская женщина, красивая, но не в меру любопытная. Она чаще других приходила к матери и глядела на нас во все глаза. Вид у нас был действительно странный. Ходили мы в гражданской одежде, в шляпах. Казалось, к войне никакого отношения не имеем. Ну, а ребята, чтобы еще больше озадачить хозяйскую дочку, начинали в ее присутствии читать стихи или рассказывать веселые байки, а то возьмут старую гитару и давай бренчать на ней да романсы распевать! Будто и войны на свете никакой нет, и живется весело!
- Предыдущая
- 8/73
- Следующая
