Без жалости - Исхаков Валерий - Страница 19

• Предыдущая
• 19/25
• Следующая

Позже Фурманов рассказал Марине Яковлевне - именно Марине Яковлевне, а не Ольге, Ольга к тому времени уже была похоронена на Ваганьковском, с почетом, поскольку еще не была ЧСИР (членом семьи изменника родины), так вот, Фурманов рассказал, что девушка была женой арестованного советского спортсмена и сама неплохая парашютистка и лыжница. Ей предложили сделку: она соглашается занять место Ольги, а Фурманов отпускает ее мужа. Девушка согласилась. Понятно, ее честно предупредили, что парашют не раскроется. Но она все равно согласилась. Любила, надо полагать, своего мужа и понимала, что ее все равно не выпустят. Так что предпочла погибнуть на глазах у всех, в полете, чем у грязной стенки от выстрела в затылок. Одного только не знала, бедняжка, принося добровольную жертву: что муж ее уже был к тому времени расстрелян.

Самолет с "тренером" и Ольгой приземлился на военном аэродроме. Летчики были оба свои, чекисты. Тело, изуродованное при падении, опознали по часам и кольцу. Так что родители Ольги шли в тюрьму и на казнь, уверенные, что их единственная дочь мертва. И оттого, наверное, им было все равно, что с ними будет, и они на допросах признавались во всем и все подписывали без малейшего сопротивления. Так что Фурманов дело довел до конца и получил за это какую-то высокую чекистскую награду. А Марину Яковлевну - теперь уже навсегда Марину Яковлевну, а не Ольгу, он увез в Казань, где ее под чужой фамилией приняли на третий курс авиационного института, на радиофакультет.

Потом началась война, Марина Яковлевна попала на фронт, в полк связи. Как раз начали создавать радиобатальоны специального назначения. Официально они должны были создавать радиопомехи и передавать дезинформацию, но главной задачей была, конечно, радиоразведка. Вот ее и назначили в такой батальон зампотехом, а командиром батальона по странному совпадению оказался Фурманов. Тогда он уже был Фурманов по документам - и она тоже стала Фурмановой, когда вышла за него замуж. Но это было уже после войны, после того, как они вместе служили в НКВД. Марина Яковлевна тогда забеременела от него, и он решил узаконить их отношения. Но ребенок родился мертвый. И долго она потом не могла никого родить. И когда в пятьдесят шестом наконец родился у них Андрюша, она чуть не умерла при родах, но не умерла, жива до сих пор.

А она умерла, Оля Королева. Красивая и счастливая девочка, дочь красного командира и артистки балета Большого театра. Лежит на Ваганьковском кладбище. Памятник у нее красивый, Марина Яковлевна с Фурмановым сделали, плита мраморная. Жалко, что родителей не удалось к ней подхоронить. Но где их найдешь? Даже Фурманов не знал, где хоронили расстрелянных. Но на плите по просьбе Марины Яковлевны сделали надпись, будто все трое там похоронены: Ольга Николаевна Королева, Николай Владимирович Королев и Глафира Павловна Королева. Даты рождения у всех разные, а год смерти один - 1939-й.

Как поведала Карлу Марина Яковлевна, она до сих пор часто ходит на Ваганьковское, сидит у могилки, разговаривает. Разговаривает с покойными родителями.

И с собой тоже. То есть не с собой нынешней, а той, прежней, молодой и красивой. С Олей Королевой. И ей, такой старой и противной, даже приятно, что она умерла молодой. Там, на памятнике, ее фотография - старая, тридцать девятого года. И она, нынешняя Марина Яковлевна, знает, что на фотографии она сама. А люди проходят мимо, некоторые останавливаются, смотрят, старухи некоторые даже заговаривают с ней, но никто ни разу ей не сказал, что она похожа на свою старую фотографию. Никто! Значит, не похожа. Значит, она действительно тогда умерла. А нынешняя Марина Яковлевна Фурманова, подполковник НКВД в отставке, - это вовсе не она. Но все равно, когда Марина Яковлевна умрет, ее похоронят на этом кладбище, в этой могиле. Есть у нее один человек - из давнего военного прошлого, он для нее все сделает.

А фотографию эту оставят. И надписи никакой другой не будет.

- Так-то вот, - закончила свой рассказ Марина Яковлевна. - Жила Фурмановой, так хоть помру - Королевой...

Она выпила одна. Бутылка уже опустела. Выпив, Марина Яковлевна попыталась встать, но не смогла.

- Ой, что-то худо мне, - схватилась Марина Яковлевна за сердце. - Ох... Совсем худо. Ну накликала, дура старая. Только вспомни про смерть, а она уже тут как тут... Ох! Слушай, Карл, будь человеком! Я ведь знаю, что никакой ты ни идиот, что прикидываешься... Вызови неотложку, Карл. Христом богом прошу: вызови! Ну будь ты человеком, Карл! Ляля! Лялечка!

Карл сидел неподвижно в прежней позе над шахматной доской. Марина Яковлевна уронила пустую бутылку и, хватаясь за сердце, кулем повалилась со стула на пол. Ляля вскочила со стула, подбежала к бабушке, присела на корточки, потом вскочила, бросилась к телефону, сняла трубку, нажала на какую-то клавишу и закричала:

- Бабушка! Бабушка! Дяденька, помогите! Бабушка!

Положила трубку, подбежала к бабушке, села возле нее на ковер, заплакала. Карл механически расставлял фигуры на шахматной доске, словно собирался с кем-то играть. Так они сидели довольно долго, глядя в разные стороны, Карл - на доску, Ляля - на лежащую неподвижно бабушку. Потом раздался звонок. Ляля убежала и вернулась с двумя мужчинами в белых халатах. Один из них, молодой, с черным новеньким саквояжем, был врач "скорой помощи", а другой, постарше, с большим тяжелым металлическим чемоданом, фельдшер.

- Ну что тут у нас? - специальным "докторским" тоном заговорил при входе врач. И вдруг осекся, увидев Карла. - А это еще кто такой? Почему сидит?

- Не обращайте внимания, Олег Петрович, - успокоил фельдшер. - Это родственник хозяйки. Он не в себе.

- То есть совсем?

- Напрочь. Аутист. Не реагирует на окружающую действительность. И притом не говорит.

- А с девочкой что?

- Сами видите, что. Задержка развития. Такая молодая, интересная, а ума - как у трехлетнего ребенка. И при этом... - Он что-то прошептал на ухо врачу.

- Да что вы говорите? - Врач уже по-другому, с каким-то особенным интересом посмотрел на Лялю. - Да, понимаю... Большой соблазн. Жалко девочку. А как же она по телефону?

- Это мы ее приучили. Бабка у них сердечница, чуть что - приступ, без сознания, в любую минуту может концы отдать. А дома, кроме девочки, никого. Даже этого, - махнул фельдшер в сторону Карла, - раньше не было, недавно привезли. Ну мы и запрограммировали на телефоне одну клавишу, чтобы если что - прямо к нам. И в диспетчерской всех предупредили. Как только с этого номера детский вопль, так мы сразу бригаду. Пару раз, правда, зря смотались, бабка просто уснула спьяну, но в другой раз вовремя поспели.

• Предыдущая
• 19/25
• Следующая