Чёрный лёд, белые лилии (СИ) - "Missandea" - Страница 49

— А, младшенькие, — Звоныгин слегка улыбнулся, делая приглашающий жест рукой. — Ну проходи, раз пришла, садись.

И снова начал постукивать пальцами по столу. Оторвав взгляд от бумаг, пристально исподлобья окинул Валеру не слишком восторженным взглядом, хотя и вполне равнодушным. Только где-то в глубине плескалось осторожное беспокойство как ожидание того, что сейчас случится.

— Товарищ генерал-майор, — отчеканила она и в ответ на удивлённо приподнятую бровь быстро положила на стол пачку листов, пытаясь сделать всё разом. — Вот. Это рапорты.

На несколько секунд кабинет погрузился в тишину, и Валера решила, что это уже неплохое начало. Сжала холодные ладони вместе, чувствуя, как всё внутри замирает. Всё будет нормально. Всё получится. Звоныгин поднял голову: его глаза смотрели на удивление спокойно и внимательно.

— Снова?

— Товарищ генерал-майор…

— А я, признаться, понадеялся, что Калужный сумеет выбить из вас эту дурь, — почти про себя усмехнулся он.

— Он сделал всё возможное, — тихо ответила Валера. — Он правда… очень старался.

— А вы, значит, ни в какую? — в голосе никакой фальши, только почти отеческая теплота и лёгкая горечь.

— Ни в какую, — упрямо повторила она, опуская взгляд на обкусанные ногти.

— И не передумаете?

— Не передумаем.

— И зачем тебе туда? Лично тебе? Потому что все хотят? — Звоныгин резко дёрнул рукой, откладывая документы, будто желая отмахнуться от всего услышанного и не понять этого, а потом посмотрел ей прямо в глаза, заставив Валеру съёжиться. — Только не говори, что это твой долг, я всё равно не поверю.

Под кожей — самый настоящий мороз, но Валера всё-таки, внутренне подобравшись, пискнула:

— Ради Миши.

— Кравцова? — быстро переспросил Звоныгин.

— Кравцова… — эхом отозвалась она.

— Кравцов бы не выдержал, если б увидел тебя с автоматом, — Звоныгин не отрывал от неё взгляда. А она ничего не могла ответить, не могла даже рот открыть: всё внутри ходило ходуном от растерянности. Миша, она… Что это он такое говорил, Звоныгин? Что вообще… происходит?

— Ладно, — Звоныгин быстро встал и, поймав удивлённо-вопрошающий взгляд Валеры, быстро добавил, закрыв глаза и отворачиваясь: — Ладно, хорошо. Я распускаю всех в отпуск с двадцать девятого. Полторы недели. Если вернётесь и не передумаете — обещаю, что отпущу вас и всех, кто захочет с вами. Пройдёте двухмесячные снайперские курсы. В конце концов, вы на то и солдаты.

Отпустит… Отпустит! Разрешит! Правда разрешит. В груди росло что-то огромное, и Валера едва сдерживалась, чтобы не начать отбивать носком берца какую-нибудь весёлую мелодию.

— Правда? — она подскочила, едва не задыхаясь и уже представляя, как скажет об этом девочкам.

— Я уже сказал. Или ты не поняла? — холодно бросил генерал из-за спины, подходя к окну.

— Товарищ генерал… генерал-майор… спасибо, спасибо вам большое!

Чёрт возьми, всё получалось. Всё получалось, всё уже получилось!

— Иди в общежитие и не благодари меня, — тон его был резким, будто он говорил через силу, но Валера была слишком счастлива, чтобы обращать на это внимание, поэтому, продвигаясь к двери и прижимая руки к груди, она не переставая говорила:

— Спасибо, спасибо большое, это для нас такая… такое… Вы даже не представляете, что сделали для нас, товарищ генерал-майор!

— Не благодари меня, Лера, — быстро повторил он, оборачиваясь, и на секунду Валера замерла, увидев его глаза. Потому что в них так легко всё читалось.

— За такое проклинать нужно, а не благодарить.

В общагу она почти бежала, уже видя перед собой взволнованные, радостные лица девчонок и чувствуя гордость: это она смогла, она уговорила, у неё получилось, а сейчас осталось вот только двадцать шагов да лестница — она всем скажет!

Но на пятом этаже было тихо, хотя все стояли в коридоре. Хлопнув дверью и на ходу стягивая шапку, Валера протиснулась в центр толпы, ища глазами Таню, и быстро заговорила:

— Девчонки, я такую новость принесла!..

Даша Арчевская, оказавшаяся рядом, тихо шикнула, приложив палец к губам, но было уже поздно: Семёнов, довольный, лоснящийся, уже повернул к ней своё налившееся кровью лицо:

— Вот, посмотрите-ка, ещё и шляются по вечерам чёрти где, — с явным удовольствием просипел он, обтирая выступающий пот рукой, и Валера едва сдержала рвотный рефлекс. — На фронт они собрались, поглядите! Да вы армии нужны как зайцу пятая нога! Обо всём, обо всём, слышите? Обо всём будет доложено куда следует. А ты, — он тыкнул пальцем в заплаканную, тоненькую и дрожащую, как осиновый лист, Осипову, — готовься рапорт на отчисление писать. По медицинским показаниям.

— Я здорова! — визгливо воскликнула Вика, едва держась на ногах, и только Таня (так вот, где она), стоящая справа, удержала её на месте.

— А это уже медкомиссия решит, здорова ты или нет, — он злобно окинул глазами худющее лицо Вики. — Пиши рапорт, я сказал!

— Я не стану отчисляться! Мне некуда больше идти!

— Ну так сам тебя отчислю, — лицо Семёнова побагровело.

Вязкая, тягучая тишина — даже Осипова, находящаяся на грани обморока, перестала всхлипывать. Всеобщее молчание, огромная, давящая ненависть в пятнадцати парах глаз, звенящее отчаяние и осознание — выхода нет, вопрос — что теперь-то? Куда теперь?

И среди всего этого — слишком знакомый голос там, за спиной.

— Никто никого никуда не отчислит без моего ведома.

Пятнадцать взглядов тут же приковались к высокой подтянутой фигуре, замершей у двери. Идеально-правильной фигуре, излучающей просто вселенское спокойствие.

— Вас-то мне и нужно, лейтенант, — Семёнов быстро потёр руки. — Выздоровели, значит? Выписались? Так вот извольте полюбоваться, что ваш взвод…

— Если у вас есть претензии, вы можете изложить их мне, товарищ полковник, — тихо, уверенно и абсолютно спокойно произнёс Калужный, отходя от стены и делая несколько шагов к ним навстречу. Быстро окидывая взглядом всех пятнадцать человек, быстро всё проверяя, понимая, анализируя.

Контролируя.

Впервые от этого контроля Валере внезапно даже для неё самой стало легче.

— Претензий у меня достаточно и к вам, и к вашим подчинённым, — голос Семёнова стал визгливее, стоило полковнику заметить, что Калужный не намерен поддерживать его.

— В таком случае я слушаю, — Калужный чуть приподнял брови в знак внимания и встал рядом с Осиповой и Таней.

— Думаю, их стоит обсудить лично, — уже менее уверенно произнёс Семёнов, багровея до корней волос.

— Почему же?

— Вы… какое право…

— Только одно, товарищ подполковник, — Калужный чуть сощурился, засовывая руки в карманы и принимая всё такую же расслабленно-равнодушную позу. — Только одно. Это мой взвод.

— Мы ещё договорим с вами! — шипел Семёнов где-то около двери, а когда Калужный тихо, почти про себя, фыркнул «обязательно договорим», полковник уже исчез.

Пятый этаж снова погрузился в тишину — на этот раз усталую и только чуть-чуть звенящую былым напряжением. Валера взглянула на лицо Лисёнка: Таня была совсем бледная и, смотря куда-то в стену, кусала губы. Валера, поймав её взгляд, ободряюще улыбнулась.

Осипова было открыла рот, чтобы что-то сказать, но Калужный предостерегающе поднял ладонь:

— Ни слова не хочу слышать. Что вы нахрен успели снова натворить? Какого чёрта я, только выйдя из этого долбаного госпиталя, должен прикрывать ваши задницы? — он почти вцепился пальцами в ткань карманов, окидывая головы пристальным взглядом. — Ну? Я жду. Какого у вас тут случилось?

— Звоныгин отпустил нас, — вдруг громко сказала Валера, шагая вперёд и стараясь смотреть на девчонок, а не на Калужного. — После отпуска мы все поедем на полевой, там, кажется, два с половиной месяца обучение, и потом на фронт. Как снайперы.

— А нехило я так пропустил, — выдохнул Калужный.

Таня резко отпустила ручку старого, затёртого чемодана. Поморщилась, когда он грохнулся на пол, и поняла, что впервые в жизни так близка к тому, чтобы заматериться трёхэтажным матом.