Чёрный лёд, белые лилии (СИ) - "Missandea" - Страница 36

И всё-таки, когда она искоса смотрела на него в столовой (Калужный всегда сидел на одном и том же месте, за офицерским столом, ровно в профиль к ним), неясное волнение съедало её изнутри. Китель застёгнут на все пуговицы, тельняшка без единой складочки, берцы неизменно начищены — всё с иголочки... Когда он входил в столовую, затихали не только курсантские столы, но и офицерские. А она, хоть убей, не могла оторвать взгляд от фигуры, плавно и быстро скользящей к стойке с подносами. Потом он садился, неизменно — зачем-то — проводил левой рукой по шее и начинал есть. Наверное, только в этот момент гул в столовой возобновлялся, а Таня могла, уплетая кашу, которая в горло не лезла, исподтишка поглядывать на него.

Эти тёмные волосы, в которые за завтраком, за обедом и особенно за ужином он запускал свои пальцы раз семнадцать, хотя она обычно сбивалась где-то на середине счёта. Мешки под глазами, синие, непроходящие. У неё теперь такие же.

Ей всё время казалось, что тогда, в госпитале, они оба на секунду позволили увидеть друг другу что-то, не предназначавшееся для чужих глаз, что-то до глупого личное и болезненное до одури. Тогда, в темноте разглядывая тёмные подрагивающие во сне ресницы, спокойные брови и руку, так расслабленно лежащую рядом с её оранжевым носком, она решила, что теперь всё будет как-то по-другому.

Дура. Ду-ра. Это совершенно не то... Калужный не то чтобы не говорил — попросту не смотрел в её сторону. Даже на абсолютно незаметную Нестерову орал время от времени, а на неё даже не глядел.

Девчонки спали, уткнувшись носами каждая в свою подушку, и Таня тихо, стараясь окончательно выровнять дыхание и особо не тревожить рёбра, села на кровати, посильней натянула оранжевые тёплые носки, без которых не могла спать, накинула на плечи Машкину вязаную кофту, постаралась привести запутавшиеся длинные волосы в порядок и вздохнула.

Начинался новый день, восьмое декабря, шесть ноль три, две тысячи семнадцать, она сейчас в своём общежитии, рядом сопит Валера, и всё будет хорошо. Сегодня, по крайней мере, точно.

— Полуночная звезда падает, падает, падает, — вполголоса напевала она, умываясь. Больше всего на свете Тане сейчас хотелось не подставлять лицо и руки под разбрызгивающиеся струи ледяной воды, а просто опуститься в обжигающе горячую ванную, наполненную пеной до самых краёв.

На первом этаже учебного корпуса она резко замерла, чуть не свалив с ног Валеру, идущую с ней под руку.

— Блин!.. Таня, блин, ты чего? Ой, не больно? Рёбра ничего? — тут же спохватилась она.

— Ты только глянь, — простонала Таня, указывая на стенды. Один из них торжественно провозглашал: «Ими гордится училище!». Среди парней висела и её фотография.

Сделана она была на КМБ*. Таня смотрела с неё, худющая, серая, вся какая-то облезшая, с грязными нечёсаными волосами. Кажется, когда она нормально не ела уже дня два, только пробежала с взводом шесть километров и просто умирала, когда их повели фотографироваться на пропуска.

— Какой ужас, — вздохнула она, отворачиваясь к стене. — Может, пойти двойку по огневой получить, чтобы сняли?

— Да брось, — сквозь смех пролепетала Валера. — Прекрасно получилась!

— Валера!

— А волосы-то, волосы, укладка какая…

— Валера!!!

Прежде чем нормально подумать, Таня оглянулась и быстро вытащила фотографию, тут же засунув её в планшет.

— Эй, ты что делаешь? — Валера всё никак не могла прекратить хохотать.

— Лучше здесь вообще не висит пускай, чем так!..

Они сходили посмотреть расписание, и Танино настроение значительно повысилось, когда напротив цифры один она увидела тактику.

Она прошла так, как проходила всегда: Радугин зашёл в класс, рты открылись как-то сами собой. Форма отглажена, идеальные стрелки на брюках, начищенные до блеска ботинки, козырек фуражки отбрасывает тень на глаза, через плечо командирская сумка. Поздоровался, стоически не обращая внимания на девчачьи смешки, и начал занятие, разложив на столе огромную карту.

— Итак, вы командиры рот, я командир батальона. На совещании я доношу до вас тактическую обстановку, а командиры рот меня слушают внимательнейшим образом и… Курсант Широкова, я сказал, внимательно слушают, а не едят пряник!

— Простите, — пискнула Машка с задней парты, пряча свои крошки.

— Противник силами второй моторизованной дивизии выдвигается с Севера. Смотрите? Нами получена задача занять оборону в районе квадрат 74 63 по улитке 4 высота 104.6 квадрат…

— Ой, подождите, товарищ подполковник, я не могу найти! Помогите мне!

— Вот, смотри, — терпеливо показал Радугин, наклоняясь к Бондарчук, — квадрат 74 63 по улитке 4, вот высоты, видишь?

— Так точно, товарищ подполковник. У вас очень вкусные духи, — хихикнула она. Радугин сделал круглые глаза.

— Э-э… Настя, не отвлекайся. Достаньте циркуль-измеритель и отмерьте…

— Ой, подождите, товарищ подполковник!

Из планшетов на изумлённых глазах Радугина появились лаки для ногтей, недоеденные печенья, тушь, десятки карандашей и ручек, расчёски, тональники, карандаши для бровей, карманные (и не очень) зеркальца, ножнички, щипчики... Наконец, на свет извлёкся циркуль.

— Всё, мы готовы!

— Товарищ подполковник, разрешите вопрос! — тоненько пролепетала Валера.

— Да, пожалуйста.

— Вы когда-нибудь озвучивали фильмы?

— Эм… Нет, Лера, почему ты спросила?

— Просто у вас такой красивый голос, что я готова душу продать, лишь бы вы вели разведку боем вечно! — все захихикали, а Валера, пытающаяся говорить уверенно, всё-таки покраснела, спрятала глаза и захихикала тоже.

Сквозь слёзы смотря на смущённого и тоже красного до ушей Радугина, Таня смеялась, прикрывая ладошкой рот.

— Э… Спасибо, конечно, за этот… Этот… Как его там…

— Комплимент, товарищ подполковник, — подсказала Таня, пряча лицо.

— Мм… Да, комплимент. Ладно, — Радугин, не выдержав, быстро ретировался к своей кафедре, где кашлянул и, упорно глядя на стену как на что-то безумно интересное, продолжил: — Кхм, хорошо, я ещё проверю ваши карты и оценки поставлю в конце пары.

— Это вы сейчас нам угрожаете? — снова засмеялась Валера.

Огневая, вопреки всем опасениям, тоже прошла весело. Сидорчук, низвергнув на непрерывно хихикающий взвод всё своё негодование и поняв, что в этот раз подобное не производит надлежащего действия, побагровел.

— Я на вас управу найду, и не одну! Бондарчук, включи своё серое вещество, куда ты целишься?! Куда?!

— Тут чего-то не так, товарищ полковник, я не пойму, как оно работает, — Бондарчук захлопала ресницами.

— Как работает?! Тебе сказать, как он работает?! Раз, два, три — и тебя нет! Следующая пятёрка, на огневой рубеж!

Машка старательно, дольше всех, целилась, но, когда Сидорчук снял её мишень, он стал ещё краснее.

— Товарищ курсант, если вы дебил, то так и скажите, нечего автомат ломать! И не делайте умное лицо, не забывайте, что вы будущий офицер!

Сидя на РХБЗ и почти не слушая Краевого, Таня занималась своим любимым делом: рисовала в тетрадке и наблюдала за девчонками. А ещё они с Валерой обожали составлять на листочке «цепочки любви ПВВКДУ». Иногда они получались недлинными и понятными. Вот, например, абсолютно все влюблены в лейтенанта Назарова, лейтенант Назаров страдает по курсантке Ланской, курсантка Ланская пылает любовью к Михаилу Кравцову, и он любит её в ответ. Таня нахмурилась, закончив цепочку, и принялась рисовать следующую.

Тут интересней. Машка Широкова льёт слёзы по Марку. Марку несколько месяцев назад нравилась худющая, как палка, анорексичная и довольно истеричная Вика Осипова, а она, в свою очередь, обожает лейтенанта Артура Крамского, который уехал на войну. Артур Крамской, о чём, конечно, не знает Вика Осипова, спал с Завьяловой с третьего курса. Курсантка Завьялова спала со всеми, все ненавидят Калужного, и Калужный ненавидит всех.

Таня усмехнулась и остановила взгляд на Лене Нестеровой, судорожно пытающейся что-то списать. Маленькая Ленка без памяти влюблена в Дэна с того самого вечера, когда он зашёл к ним в общагу за ключами. Дэн без ума от знойной Бондарчук, а Бондарчук спала с капитаном Касьяновым, хоть и ненавидит его сейчас. Капитан Касьянов по уши влюблён в Надю Сомову, но Надя замужем за Виктором, который на войне и который тоже любит её.