Чёрный лёд, белые лилии (СИ) - "Missandea" - Страница 28

― Это оно? ― тихо спросила она, и Таня только бессильно кивнула. ― Так вот как звучат сирены…

Стараясь не вслушиваться в крики там, за дверьми лифта, Вера подошла к панели с кнопками и неторопливо, спокойно нажала кнопку вызова диспетчера. На том конце молчали. Она нажала ещё раз, ещё и ещё, но диспетчер упорно не желал отвечать. Тогда Вера нажала на первый этаж, на второй, третий, пятый, потом на все вместе; наконец, она ударила кулачком по панели.

― Прости меня, ― тихо сказала она Тане, опускаясь на пол рядом. Та сидела, смотря в пол, и чертила что-то пальцем на подоле шинели.

― За что? ― пожала плечами.

― Я потащила тебя в этот чёртов лифт. Жалко, да? ― Вера подняла голову, пытаясь справиться с дыханием.

― Ужасно, ― ответила Таня, скривив губы, чтобы не плакать; потом встала и подошла к панели, принявшись беспорядочно нажимать кнопки.

Сирены кричали. Кричал голос диктора. Таня пела что-то тихонько, Вера разобрала только слово “радуга” ― и всё же плакала, нажимая пальчиком кнопки.

Вера не умела плакать.

― У тебя красивое родимое пятно, ― вдруг сказала она, впервые заметив над Таниной бровью беленькое пятнышко в форме цветка. ― Как думаешь, что оно значит?

― Это лилия, ― ответила Таня дрожащим голосом, улыбнувшись. ― Символ этих уродов. Смешно, да? Мне всегда хотелось верить, что это… что-то особенное. Вроде особенной метки. Как будто она значит, что я не такая, как другие. Избранная и всё такое, ― усмехнулась она.

― Так и есть.

Они помолчали ещё. Криков уже не было слышно. Стало пусто, тихо и…

― Так страшно…

― Ну уж нет, мы слишком молоды, чтобы умирать. Сашуля, Якуб, Мариинский театр, все надежды, ― Вера вскочила, снова принявшись нажимать кнопки одну за другой и стучать кулаками в двери. Не помогало. ― Чёрт бы тебя подрал, ― воскликнула она, ударив по панели ещё раз.

Лифт дёрнулся и, содрогаясь, поехал наверх.

― О Господи, ― Таня вскочила на ноги.

Двери открылись, и они выбежали на абсолютно пустой этаж. Таня быстро взглянула на настенные часы, побледнела. Они показывали без пятнадцати восемь. Уши закладывало от нарастающего гула.

― Выход там, быстрее, надо спуститься! ― крикнула Вера, почти бегом направляясь в сторону лестницы. ― Таня, ну где ты?!

Она обернулась: Таня стояла в другом конце коридора, бледная и напуганная.

― Метро уже закрыли.

― Нет, идём, идём быстрей…

Шум стал нестерпимым, и она не могла перекричать этот страшный рёв самолётов.

Таня вдруг услышала свист, тихий и шипящий, будто что-то прорезает воздух. А потом всё вокруг обратилось в треск, огонь и скрежет.

― Вера, Вера! ― закричала она, не слыша своего голоса, только чувствуя вибрацию пола. Падая на него и закрывая голову руками, Таня всё-таки успела взглянуть вперёд: там, где был лифт, лестница и Вера Верженска, здание просто заканчивалось. Всё горело. Сквозь огромный провал вдалеке она видела верхние этажи своего общежития.

Новый свист, и она уже зажала уши, закрыла голову, готовясь к тому, что это ― точно конец, но нет, что-то упало, затрещало, но не взорвалось; а потом что-то заскрежетало, Таня почувствовала, как волосы опаляет горячая волна, пол проваливается под ней, что-то сыпется на голову…

Простите, старший лейтенант Калужный, сегодня она опоздает. Точнее, вообще не придёт.

Комментарий к Глава 7 * душенька (нем.)

главврач (нем.)

Не хочу затягивать главы, но просто почувствовала, что всё, что произошло, должно было произойти именно в этой главе и ни в какой другой.

https://vk.com/missandea

====== Глава 8 ======

Пусть небеса обрушатся. Когда они разверзнутся,

мы не дрогнем, мы выдержим это вместе.

Вложи свою руку в мою, и мы выстоим.

Adele – let’s the sky fall

В Бога он не верил. Ну, может, и верил, но как-то очень по-своему, сам и не понимал, как. Но сейчас, увидев у неосвещённой парадной знакомую фигурку в сером пальтишке, облегчённо выдохнул.

― Слава Богу, Мия, ― тихонько сказал Антон, ускоряя шаг. Он и так бежал от метро.

― Ох, как я испугалась за тебя! Ты в порядке? Цел? ― защебетала Мия, шагая ему навстречу.

Испуганной она, как ни странно, не выглядела, только обычно свежее румяное лицо чуть осунулось.

― Пойдём в дом, через пару минут давка начнётся, это ведь центр. Я старался выбраться из метро как можно раньше, но люди сейчас повалят.

Квартира встретила их мягкой темнотой и холодом. Он не сразу понял, что отопление выключили. Наверное, потому что до приезда Мии вообще его не включал.

― Сходим завтра с утра к маме? ― тихо спросила она из-за спины. Антон коротко кивнул. ― Интересно, почему она выбрала для тебя именно такую квартиру.

Антон не любил это место. «Дом», ― говорили все вокруг. «Почему ты не идёшь домой?» ― спрашивали они, и он на несколько секунд задумывался, не понимая, что эти люди имеют в виду. Какой дом? Разве он у него есть? А, наверное, они о той бело-голубой квартире на Невском, просторной, холодной и совершенно чужой, где дорогая американская мебель всё ещё стоит в чехлах и пылится, где на полу лежит наскоро распакованный чемодан, а полки пустуют, где он никогда не включает отопление, хотя, кажется, есть даже «тёплые полы». «Нет, конечно, я пойду домой, только немного позже. Хочу проконтролировать взвод/роту/наряд/лейтенанта Назарова», ― заученно отвечал он, делая вид яженедуракчтобынеидтидомой. И не шёл ― почти никогда.

Мия всё пищала о том, сколькими достоинствами обладает эта квартира: она и просторная, и светлая, и всё здесь обставлено почти по последнему слову техники, хотя покупала её мама семнадцать лет назад; наверное, здесь недавно делали ремонт, и вообще квартира-студия ― это просто восхитительно, столько места и воздуха!

Антон никогда не понимал прелесть этих студий. Огромное бело-голубое пространство, кухня, отгороженная только барной стойкой, бесконечное количество подсветки («Ах, как уютно!» ― восклицала Мия), подушки, диваны, огромные ковры, покрывающие практически весь паркет. Он, кстати, ему нравился ― тёмный, фактурный; единственная здесь вещь, наверное, не в бело-голубых тонах. Поэтому ковры на следующий день после своего приезда Антон скатал.

― Сильно перепугалась? ― спросил он, опускаясь на высокий стул у барной стойки.

― Нет, знаешь, я в общем-то в метро и была, ― засмеялась Мия, открывая все кухонные шкафчики подряд. ― Ездила к себе в институт по поводу документов, перевод ― дело нелёгкое, как оказалось. А твои девочки, с ними всё хорошо?

― Они не мои, ― поморщился он. Об этих он, если честно, даже не подумал.

― Ты не знаешь, что с ними? Ты был отдельно от них? ― Мия выкатила глаза, замерев.

― Я ушёл раньше, чем всё это началось. Да всё с ними в порядке, они живучие, как черти, ― отмахнулся Антон.

― Ну конечно, ― хмыкнула она и положила руку ему на плечо: Антон невольно дёрнулся, замерев, а она посмотрела устало и потерянно.

Всё-таки Мия заставила его взять домашний телефон и набрать номер отдела кадров. Оттуда его довольно быстро перенаправили по внутренней линии на его взвод, тревожно и неразборчиво что-то говоря. Антон скривился, уже предчувствуя тонкий писк Нестеровой, стоящей сегодня в наряде. Поэтому, едва на том конце провода сняли трубку, он сказал:

― Позови мне Сомову.

Через несколько секунд замкомвзвода, единственный адекватный (более или менее, конечно) человек во взводе, подошла к телефону.

― Слушаю, ― заявила Сомова. Антону почудилось, что голос её дрожал. Чёрт, ну что у них опять такое?!

― Калужный. Все живы? ― отрывисто спросил он, переводя взгляд с Мии, которая принялась что-то варить, на свои пальцы.

― Так точно, товарищ старший лейтенант. Взвод пришёл полтора часа назад, Арчевская и Лармина были в увольнении, но недавно вернулись…

― Всё согласно распорядку? ― перебил он. Осталось только узнать, что все легли спать, и можно будет положить наконец эту чёртову трубку. Несколько секунд Сомова молчала, а потом он услышал приглушённый взволнованный гул голосов. Кажется, она шикнула, приказывая им замолкнуть.