Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий - Страница 62

И им бы всё удалось, если б не Ваше мужество, доктор, наличие эффективного оружия, — подарок с фронта, если я не ошибаюсь? — и оперативность наших сотрудников. И не забудьте, Михаил Иванович, свечку поставить за здравие тезки Вашего Михаила Васильевича! Вот чутьё у старика, да и глаз видящий. Он ведь в участок позвонил, не поленился…

— Довольно, Петр Всеславович, я всё понял. Безнаказанность порождает вседозволенность. Я готов дать показания и в суде и перед присяжными, да и мой друг добавит своё слово.

Бартонд при этих словах согласно кивнул.

— Вот и чудесно господа. Уже светает, извозчик Вас ждет, и уже знакомый Вам старший унтер-офицер Иванов тоже. Так уж случилось, что он проживает по соседству с доктором Бартондом, Вы же у него остановились? А вечерком, позвольте напроситься к Вам в гости, хотелось бы поговорить о детях Священной дружины, да и о портретах в моем кабинете расскажу подробнее.

Валерий Антонович приехал из штаба фронта через три дня. По телефону сразу вызвал к себе, поэтому, не теряя времени, я оставил Сергея Дмитриевича за главного и помчался в штаб. Постоянно гонять машину по таким случаям было проблематично ввиду перебоев с поставками бензина, поэтому взял у обозников смирную лошадку, с которой успел подружиться, сунул ей в качестве взятки и аванса на будущее кусочек сахара, и укопытил неспешной рысью в направлении штаба. По дороге предавался мечтам как-нибудь при случае заиметь свой мотоцикл. И добираться быстрей, и управлять проще.

Доложившись о прибытии, узнал, что капитан Бойко вернулся с вестями, но, как всегда бывает, они были и хорошими, и плохими. Сначала Валерий Антонович сообщил, что вопрос формирования роты решен, и даже выделен личный состав для этого. А потом радостно улыбающийся подпоручик был внезапно опущен любимым начальником ниже плинтуса. В присутствии старшего товарища, что, в принципе, не запрещалось Уставом. Поручик Дольский сидел за столом, заполнял какую-то ведомость и усиленно делал вид, что ничего не слышит и не видит, пока начальство снимало с меня тонкую завивающуюся стружку.

— Денис Анатольевич, Ваши подвиги стали известны командованию фронта, которое очень заинтересовалось, и, как всегда, направило проверяющего разобраться на месте. Вот он завтра и прибудет с инспекцией. Начнет с нашего разведотдела, потом и к Вам пожалует. Так что отчасти Вы к этому руку приложили…

Да, а Вы готовы к проверке? Учитывая то, что не далее, как послезавтра необходимо будет разместить около сотни солдат. Готовы к приему пополнения?.. Казарма обустроена?.. С довольствием вопрос решен?.. Отхожие ровики вырыты?.. Их размеры соответствуют установленным?.. Кстати, они Вам известны?..

— Так точно, господин капитан, известны! Ширина — пол аршина, глубина — аршин, длина — от трех до пяти саженей на роту! Порядок пользования докладывать?

Спасибо Денису Первому, выручил познаниями!.. Вот, блин, влетел! Придурок лагерный! Знал же, что будет пополнение, что люди прибудут!!! И пустил все на самотек!.. Размечтался он о мотоцикле, блин!.. Тебе людей дают, на роту ставят, а ты где-то в облаках байкерских витаешь!..

Великомудрое начальство тем временем продолжало оттаптываться на моей личности и гордости.

— Господин подпоручик, если Вы помните наш последний разговор, то должны понимать разницу между требованиями к командиру отдельной группы и командиру роты. Это — разные уровни, и разная ответственность. Мне кажется, что уровню ротного командира Вы соответствуете с определенной натяжкой.

Ага, натяжка, оценка — «пять». Три — в зачетку, и два — не буду говорить куда. Блин, и что мне прикажете отвечать? Типа «Виноват, дурак, исправлюсь!»? Не прокатит. Значит, молчим, делаем вид, что раскаиваемся.

— Если Вы этого не знаете, то сообщу Вам, что потери от болезней, в том числе от кишечных инфекций, сопоставимы с боевыми, от пуль и снарядов!.. А Вы пускаете на самотек такой важный вопрос! Кстати, не подскажете, что по этому поводу говорил князь Багратион?

Блин, и причем здесь герой 1812-го года?.. Вот, загадки начальство задает!

— Какой Багратион? Тот, что вместе с Кутузовым французов воевал?

— Нет, полковник Генерального штаба Багратион, который сказал: «С каждым годом армия русская становится все более хворой и физически неспособной… Из трех парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы»…

Повторю свой вопрос: если сейчас я отдам Вам приказ о размещении пополнения, Вы сможете его выполнить? Без ущерба для офицерской чести и человеческой совести? Мне кажется, что не сможете…

В этот момент Дольский хлопает себя по лбу и, видимо, желая немного облегчить мою участь, вступает в разговор:

— Кстати, господин капитан, говорят, кто-то из пехотных прапорщиков попался на глаза начальству с кирасирским палашом на портупее. Теперь готовится приказ по армии: всем офицерам сдать шашки на предмет соответствия Высочайше установленному образцу.

— Да-с, зная наших бюрократов, не удивлюсь, если так оно и будет. — Валерий Антонович отстегивает шашку от портупеи, протягивает поручику. — Денис Анатольевич, последуйте примеру командира, Анатолий Иванович примет у Вас оружие.

Протягивая свою шашку Дольскому, вижу его подмигивание, мол, не робей, начальственный фитиль — как стихийное бедствие, никого не минует. Дурдом! Второй год воюем, а тут кривизну лезвий проверяют! Будто от этого что-то зависит! Придурки с генеральскими погонами!..

Дольский с шашками исчезает за дверью, мы с Валерием Антоновичем остаемся одни. Неожиданно для меня Бойко добродушно улыбается и произносит вполне мирным тоном, абсолютно не вяжущимся с его предыдущими сентенциями:

— Ну, что, Денис Анатольевич, увидели начальство в гневе? Еще фитиля не желаете?

Немая сцена!.. Это что получается, капитан сейчас спектакль играл? Ну, артист!.. Нет, не желаю больше всяких фитилей, протяжек и тому подобного.

— Валерий Антонович, скажите, к чему было все это представление? — теперь уже меня тянет поактерствовать, стать в позу непризнанного героя, оклеветанного завистниками.

— Это представление, Денис Анатольевич, было необходимо потому, что во-первых, в штабе появились шепотки, что подпоручик Гуров — любимчик начальника разведотдела, а, может, и самого Командующего. Теперь, с помощью Дольского эти слухи пресекутся. — Видя мой удивленный взгляд, Бойко поясняет — Анатоль по моей просьбе шепнет кому надо, что подпоручик Гуров получил от своего начальника шикарный разнос…

А во-вторых, Вы же действительно не готовы принять пополнение, о котором так пеклись. Я Вам его нашел. Не рады?

— Виноват! Рад, но не думал, что это будет так быстро. Что за пополнение?

— Завтра отправляетесь в Новогеоргиевск, там в Ваше распоряжение поступит 2-я пешая сотня 8-й Граевской пограничной бригады. Она составит костяк отдельной резервной роты штаба 2-й армии. Они несли сторожевую службу в крепости, но сейчас все, кто умеет сидеть на лошади, сведены в кавалерийские полки, осталась только эта самая сотня, которую в штабе фронта решили отдать нам. Для пехотной роты там людей все равно мало. Все офицеры и часть нижних чинов переведены в кавалеристы. Осталось 85 строевых и 12 нестроевых нижних чинов. За старшего — фельдфебель Остапец. Вот приказ из штаба фронта.

Убираем ценную бумагу в карман, затем подходим к карте и смотрим. До крепости — около сорока километров, пардон, верст. Никак не могу привыкнуть к истинно русским мерам длины. Скорей бы ввели метрическую систему! Ладно, расстояние — день пешком топать.

— Помимо этого, Денис Анатольевич, в Новогеоргиевске будет еще одно дело. Вы были правы, говоря про наш русский бардак. Я попросил своих м-м-м… знакомых в штабе фронта навести справки насчет пулеметов, и, представьте себе, они нашлись, как Вы и говорили — прямо под боком. На складах крепости до сих пор лежит около сотни мадсенов. Короче говоря, вот распоряжение о передаче пятнадцати пулеметов и десяти тысяч патронов к ним в учебную команду. Еще, на свою ответственность, я приписал к ним крепостное ружье Гана и запас патронов к нему. Думаю, что дальнобойное оружие, пробивающее броню, Вам пригодится.