Бешеный прапорщик. Части 1-18 (СИ) - Зурков Дмитрий - Страница 49
- Предыдущая
- 49/391
- Следующая
— У нас бронь на два места в этом вагоне! Как Вы смеете?
И ответ шныря, масляным взглядом обволакивающего девушек. Причем так, что вторая медсестричка инстинктивно пытается спрятаться за мою милую… Убью гаденыша!
— Барышни! Нам нет дела до вашей брони! Мы должны уехать в этом поезде! Освободите проход! Прочь с дороги!
Ну ни… себе!!! Это что тут такое происходит?! Вперед! Пробираюсь почти вплотную. Еще пару метров!
— Сударь, я Вам повторяю, у нас бронь, подписанная начальником станции! Это — наши места!
Шнырь пытается взять девушек под локотки и отвести в сторону:
— Мамзели, господин титулярный советник выполняет особое поручение губернской управы! И нам начхать на ваши бумажки! Отойдите!!!
Твою ж мать! Я уже рядом! Что делать?..
Пока мозг думает, руки моментально принимают решение. Шашка, молнией блеснув на солнце, упирается в стенку вагона, отделяя чинушу от входа. Потом поворачивается лезвием в сторону скандалиста и замирает в нескольких сантиметрах от его шеи. Точнее, — от того места, где она должна находиться. Вот это кабанище! Как в том анекдоте: «Метр шестьдесят на метр шестьдесят на метр шестьдесят. Где будем делать талию?». Вместо шеи — гирлянда из второго, третьего и остальных подбородков. Морда бледнеет, заплывшие жиром глазки фокусируются на блестящем лезвии. Сзади слышится:
— Ах!.. Денис!..
Небольшое движение рукоятью, суперколобок от испуга дергается назад, открывая рот и распространяя вокруг коньячный амбре, отшатывается, роняет саквояж, рушится на перрон. А баульчик-то опечатанный. Сургучными печатями… Интересненько! Сопровождающий шнырь собирается что-то вякнуть. О, а тут уже родимой беленькой запахло! Так и остается с раззявленной хлеборезкой, увидев мою любезную улыбку. Если, конечно, этот кровожадный оскал можно назвать таким словосочетанием. Пока куча сала, краснея до зрело-помидорного цвета, пытается подняться с помощью своего подпевалы, поворачиваюсь к НЕЙ.
— Здравствуйте, Дарья Александровна!..
Чинуша уже на ногах, пытается помешать разговору:
— Эт-то что значит?! Как вы смеете?! Кто вы вообще такой?!
Блин, до отхода поезда осталось совсем чуть-чуть, а эта сволочь беззастенчиво крадет у меня драгоценные секунды! Убью!!! Сейчас ты у меня получишь!
— На каком основании собирались занять места в поезде? Ваши бумаги!
— Да я… У меня… Я, титулярный советник, Бибик Валерий Евгеньевич… Я выполняю устное распоряжение столоначальника губернской управы! Я старше вас по чину! Извольте соответствовать!!! Я этого так не оставлю! Да я вас под суд!..
В праведном чиновничьем гневе шарик с салом пытается топнуть тумбообразной ногой, но попадает по своему саквояжу. Замки и печати не выдерживают подобного издевательства и багаж открывается, вываливая часть содержимого на перрон. Газеты, бумажки, всякая дребедень… Оп-па, вот это номер!.. Из одного конверта высыпается около десятка фотографий… ну как бы это сказать-то… откровенно-непристойно-интимного содержания. Под занавес с печальным звоном вываливаются и заканчивают свое существование на шпалах две бутылки Шустовского.
— Это и есть ваше поручение от столоначальника, господин титулярный советник?
— …
— Убирайтесь отсюда, или разговор продолжим в жандармском управлении!
Все, бобик сдох. В смысле, Бибик. Сладкая парочка достаточно быстро исчезает в людском водовороте…
— Денис! Милый! Откуда ты здесь?
— Дашенька, ехал к тебе в гости… А вот приехал на проводы!
— Наш госпиталь расформирован, мы с подругой возвращаемся домой, в Гомель. Ой, прости, я Вас не представила! Моя подруга Маша. Мария Егоровна Николаева…
Где-то я уже слышал это имя. Смотрю на девушку, в голове проносится прогулка в госпитале, когда привезли раненых, и Даша ведет свою подругу согреться кофейком… И санитарные двуколки на дороге, медсестру перед сопливым германским лейтенантом… Она тоже узнала меня, вцепилась в Дашин локоть:
— Вы?!
— Добрый день, мадмуазель. — Обращаясь к Даше, объясняю. — Мы уже знакомы. Правда, мимолетно.
— Дашенька, это — ОН!.. Тогда, на дороге!.. Я же тебе рассказывала!..
Четыре широко распахнутых глаза смотрят на меня. Чувствую, что начинаю краснеть…
— Милые дамы, Вам пора садиться в вагон. Поезд скоро тронется. Позвольте, я помогу с вещами.
Беру их саквояжи, пропускаю обоих в вагон. В тамбуре стоит пожилой проводник, обращается к нам, глядя в поданные бумаги:
— Пшепрошам, миле паненки! Ваши месцы — двудзаць чтвярто и двудзаць пьято.
Провожаю по проходу до самых мест, убираю багаж. Все, рукам работы не осталось. Наступает минута прощания…
Даша уже отошла от неожиданного известия, успокоилась.
— Почему ты мне ничего не рассказывал?
— Про что, любимая?
— Про случай с Машей! Она тогда в волнении не запомнила как тебя зовут, мы после гадали, как найти спасителя, хотели даже через Михаила Николаевича просить капитана Бойко, чтобы он помог нам в поисках…
Ну да, он бы помог…Нарочито смущенно улыбаюсь.
— Извини, Дашенька! Не мог рассказать. Это — военная тайна!
В ответ получаю маленьким, но крепким кулачком по плечу. Но в глазах — радость и веселье:
— Врун! У тебя не должно быть никаких тайн от меня!
— Мадмуазель! А как же присяга? И тайна исповеди?
И опять кулачок попадает в меня.
— А что, есть повод исповедаться?
И снова — кулачок. И не подумаю уворачиваться! Всю жизнь терпел бы такие побои, только чтоб ОНА была рядом! Но мое счастье было разбито голосом станционного дежурного, проходившего мимо вагона:
Отправляемся через пять минут! Займите свои места!
Даша грустно смотрит на меня, в уголках глаз появляются маленькие капельки влаги, тихонько шепчет:
— Денис, мой хороший, я буду ждать тебя…
— Любимая моя, где я тебя найду?
— Я возвращаюсь к родителям, буду работать в новом госпитале княгини Паскевич. Запомни адрес: улица Павловская, дом 9.
Осторожно беру ее маленькую ладошку в свои лапы, медленно подношу к губам… Как же я не хочу уходить отсюда!!!
— Я обязательно приеду!.. Обязательно!..
— Сейчас поезд тронется… Иди…
Стою на опустевшем перроне напротив ее окна. Даша прижимает ладонь к оконному стеклу, накрываю через стекло ее ладошку своей рукой. Звон станционного колокола, гудок паровоза, поезд трогается… Иду, потом бегу вместе с двигающимся вагоном, пока не кончается перрон. И долго смотрю вслед уходящему эшелону…
Настроение по возвращении в госпиталь испортилось. Все вокруг напоминало о Даше. И о том, что я ее теперь нескоро увижу. Словно с кровью оторвали от души что-то самое важное, самое драгоценное. То, без чего жить не хочется…
На автопилоте поднимаюсь на второй этаж, захожу в кабинет Михаила Николаевича. И вижу там капитана Бойко. На столике возле дивана — чашки и сверток с эклерами, которые я в суматохе бросил здесь. Пахнет свежесваренным кофе. Но запах чужой, у Даши получалось гораздо лучше…
— Присаживайтесь, Денис Анатольевич, — Бойко стоит у окна, выглядит каким-то слишком сосредоточенным и напряженным. Или мне это только кажется? — Есть серьезный разговор.
— Слушаю, Валерий Антонович. Какова тема беседы?
— Э-э, молодой человек, кажется, Вы не совсем в своей тарелке. — Вступает в разговор доктор. Капитан, как по команде, подходит вплотную и протягивает стакан с водой. Движение получается каким-то дерганым, часть воды выплескивается мне на протянутую руку.
— Ох, простите, Денис Анатольевич…
Беру стакан, делаю глоток. Михаил Николаевич снова берет инициативу в свои руки:
— Я, как врач, порекомендую Вам успокоительное другого рода.
С этими словами ставит на стол бутылку коньяка и рюмки. Сейчас лучше бы стакан водки, и отключиться. Беру наполненную посуду, механически выпиваю, абсолютно не чувствуя вкуса. Мои собеседники переглядываются. Ну, что там еще за разговор?
— О чем Вы хотели поговорить?
— У меня к Вам, Денис Анатольевич, всего один вопрос. Но он очень важный… Кто Вы на самом деле, господин подпоручик?
- Предыдущая
- 49/391
- Следующая