Сердце бури (СИ) - "Раэлана" - Страница 11

Наконец ее речь прервалась. Рей опять посмотрела на Бена, сердито подумав: «Да когда же ты очнешься, хатт тебя побери?»

Неизбежного все равно не избежать. Нельзя же проспать всю оставшуюся жизнь из страха взглянуть в лицо истине.

«Возвращайся поскорее!..»

Она сумела услыхать его крик; но услышит ли он ее? Превозмогая все на свете, она явилась к нему на помощь; но кто поможет ей самой?..

***

То, чего она ждала, случилось неожиданно.

Стояла глубокая ночь.

Рей не спала. Бессонница успела стать для нее привычным состоянием, и уже почти не доставляла неудобств.

Девушка сидела на кушетке в медотсеке, подобрав под себя одну ногу, и занималась бинтами для компрессов — разрезала их и складывала вчетверо. Ей нужно было занять руки какой-нибудь незамысловатой, сугубо механической работой, чтобы не замечать усталости, сохраняя разум более-менее ясным.

Сперва она почувствовала слабое колыхание в Силе. Будто какой-то неловкий толчок, предупреждение о том, что ей следует быть начеку.

Она обернулась, мигом насторожившись, словно манка-кот, ступивший на охоту — и встретила еще мутный взгляд слегка приоткрытых темных бархатных глаз.

Она не успела полноценно испугаться, лишь слабо вздрогнула, когда в ее голове раздался голос, исполненный одновременно восторга, удивления и раздражения. Единственное слово, произнесенное даже в мыслях сдавленно и робко. Но сейчас, в ночной тиши, прозвучавшее, подобно грому.

«Мусорщица…»

Комментарий к Глава III

Та-да-да-дам! Кто дожидался, когда же эти двое, наконец, встретятся?

========== Глава IV ==========

«Она все-таки пришла».

Первая мысль, пришедшая ему в голову, когда Бен, еще не открывая глаз, ощутил присутствие девушки. Эта мысль, пока еще лишенная откровенного восторга, поскольку раненый не успел прийти в себя до конца, и сознание его еще не могло полноценно отличить действительность от сна, — тем не менее, эта мысль ворвалась к нему, как поток свежего ветра.

Бен смутно вспоминал.

Он поднимает глаза и осторожно, словно слепец, тянется здоровой рукой к ней навстречу. Но в следующий миг глаза его закатываются…

И вот, теперь она рядом, здесь, в этой комнате (где бы это ни было)! Она услышала его зов и пришла, чтобы помочь!

Она дышала легко и часто. Сладковатый аромат ее кожи слабо теребил его обоняние, перемешавшись с другим, едким и горьким запахом, пронявшим всю ее одежду. Похожим на запах каких-то лекарств.

Она невозможно устала. Смертельно устала. Она давно не спала. Почему? Неужели из-за него?..

Ранее незнакомое чувство вмиг затопило его, согревая и опаляя. Потрясение, ошеломление, упоение невероятным, всеобъемлющим счастьем — тем более ценным, что он, Бен, никогда прежде даже не рассчитывал испытать что-либо подобное. Это самое чувство на несколько мгновений затмило и память — о боли, о страхе, об унижении последних недель, — и само чувство реальности.

Неважно, что привело ее сюда. Неважно, простила ли она его. Благослови ее Сила просто за то, что она здесь! Благослови за то, что она пробудила в нем это чувство!

А если это сон… что ж, благослови Сила этот сон!

Бен с усилием разлепил веки. Перед его глазами встали мутноватые пятна. Слабое освещение, какие-то предметы повсюду. И тонкий, слегка трепещущий силуэт напротив — словно облако, очерченное тонкими линиями света.

«Мусорщица…»

Он почти не почувствовал, как коснулся ее разума, и как она отозвалась на его прикосновение, слегка вздрогнув.

«Что ж, раз ты способен дерзить — значит, твои дела не так уж плохи», — ответила она со вздохом. В ее мыслях было что-то необыкновенное. Что-то ласковое и почти радостное.

Бен закатил глаза. В этот момент ему казалось, что он рассмеялся, но на самом деле из его груди вырвался хриплый, обрывистый кашель.

Девушка подошла ближе и встала у койки. Ее окружала пелена страха, которую теперь Бен ощущал так явственно, что не мог ошибиться. Похоже, она боялась его. И, вероятно, боялась бы еще сильнее, если бы не усталость.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, вглядываясь в его лицо. — Пошевелиться можешь?

Она положила руку ему на плечо. Бен не почувствовал этого. Наконец он догадался, что не чувствует ничего — ни боли, ни тяжести в теле, ни даже касания легкой простыни, которой был укрыт по пояс. Ни рук, ни ног.

Он не мог шевельнуться.

Его взгляд на миг остановился, и во рту вдруг сделалось мучительно сухо. Весь ужас внезапной догадки ударил по голове обухом.

Повисла тишина, сопровождаемая отчаянным гулом крови в висках. Бен старался не замечать того, как в его душе растет паника.

Его молчание само собой послужило ответом. Рей знала, что так будет. С тех пор, как она впервые увидела неутешительные данные сканирования, она проверяла и перепроверяла их снова и снова, тысячу раз. И все же, пока Бен не приходил в себя, у нее еще оставалась последняя надежда — вдруг она ошиблась? Ведь она не профессиональный врач.

Но сейчас от этой последней надежды не осталось ничего.

Проклятье!

Она сжала кулаки, почти полностью прикрытые широкими рукавами сорочки, которые все же были длинноваты для ее рук.

— Что… что со мной? — прошептал, спотыкаясь на каждом слове, раненый.

Девушка опустила глаза и секунду молчала, собираясь с мыслями.

— Яд… — произнесла она затем, не поднимая головы. — Тебе давали яд в замке, ты это помнишь?

Она хотела сказать больше, но не сумела отыскать в себе смелости и лишь больно прикусила язык.

Впрочем, он наверняка и сам все понял. Палач Первого Ордена должен был знать о свойствах яда, которым его пичкали. Уж по крайней мере, больше, чем она, несведущая дуреха, которой потребовалось порядком перелопатить голонет, чтобы разобраться, в чем дело.

Бен немного свел брови, как будто старался что-то вспомнить.

— Сколько… прошло времени? — спросил он, задыхаясь.

Она поняла, о чем речь: сколько времени прошло между его побегом и тем, когда они с Люком его обнаружили.

Он догадывался, что она, вероятнее всего, не сможет ответить ему, и потому задавал свой вопрос преимущественно самому себе.

И все же Рей, немного подумав, ответила:

— Около трех суток.

От такого ответа ему стало тошно. Трое суток.

Ему понадобилось не больше минуты, чтобы произвести в уме тяжкие расчеты. Поначалу он мог продержаться с ядом в крови долго, иной раз больше недели. Но теперь его организм, порядком измотанный, едва ли протянул бы даже пару дней. Это приговор, осознал Бен. Смертный приговор.

— Как?.. — прошептали его губы.

Он смотрел на девушку, не отрываясь.

Рей узнала этот взгляд, этот немой вопрос. Точно так же она сама еще недавно глядела на Люка, когда осознала, что он сделал; и точно так же, в оцепенении ужаса, спросила: «Как?»

Бен понимал, что никак не мог остаться в живых. Уже к тому времени, когда он сумел дозваться Рей, счет шел, вероятно, на минуты. Силы его таяли, и тело почти утратило возможность двигаться. Но он был готов умереть, и не просил ничего другого. Только бежать — подальше от кошмаров Святилища, чтобы сохранить какие-то крохи рассудка. И, быть может, если повезет, увидеть ее в последний раз…

Произошло чудо? Но если и так, то это чудо — не из тех, что вызывают радость и благоговение.

Рей резко отвернулась, почувствовав, что ей вдруг перестало хватать воздуха. Широко открывая и закрывая рот, она схватилась за грудь, сжала ткань сорочки до немоты в пальцах. Жуткий и величественный образ вновь встал перед ее глазами: волна света, поглощающая тело мастера Скайуокера, его широко распахнутые глаза, его губы, до последнего продолжающие улыбаться…

Бен чувствовал ее смятение. Сила, окружающая их обоих, словно скатала их души в один кокон. Он не мог ощутить собственного тела, но понимал чувства этой девчонки, как свои.

Он молчал, неожиданно решив дать ей время, чтобы собраться с духом.

Наконец она вновь поглядела на него.