Воздух, которым мы дышим - Мар Евгений Петрович - Страница 4

Благополучная посадка этого воздушного шара и его «экипажа» сделала братьев Монгольфье знаменитыми на весь мир. Отовсюду они получали заказ на изготовление воздушных шаров.

А Крякутной вынужден был покинуть город Рязань. Новый рязанский подьячий прочел на площади царев указ об изгнании нечестивца, который «попрал божьи законы».

Нерехтец, как вспоминали, уходил из города, не склонив головы. Он гордо нес на плече свое единственное богатство — фурвин, оболочку первого воздушного шара.

Толпа зевак провожала его свистом, вслед ему летели камни.

Воздушный шар стал первым разведчиком в недоступных еще высотах.

Многие смельчаки вслед за Крякутным пытались подняться в воздух. Одни делали для этого огромные бумажные змеи, другие мастерили искусственные крылья. Неудачи преследовали их — почти все разбивались насмерть.

А шар знаменитых братьев Монгольфье стал не больше чем забавой для людей. В Париже не проходил ни один народный праздник без участия воздушного шара. Шар нес в высоту плясунов. Они лихо танцевали на подвешенной к шару доске. Однажды был поднят конногвардеец. Он важно восседал на сером в яблоках коне и рассекал воздух саблей. Толпа горячо приветствовала и танцоров и смелого всадника.

И только у нас на родине впервые воздушный шар был использован для научных наблюдений.

Событие это, впрочем, не вызвало большого шума. О нем писали мало. На поле, где взял старт на воздушном шаре академик Яков Дмитриевич Захаров, присутствовали только его ученики и жена. Ученики готовы были разделить с ним все опасности полета. Однако Захаров решил лететь один.

Полет состоялся летом 30 июня 1804 года. На воздухоплавателе — меховой полушубок, валяные сапоги, шея укутана теплым шарфом. Яков Дмитриевич не раз поднимался в горы и знал, что на высоте холодно. Захаров нагрузил привязанную корзину, где находился, различными приборами. Здесь был «огнемер» — для измерения теплоты, барометр, чтобы установить давление воздуха на разных высотах, да еще самодельный рупор.

С помощью этого рупора ученый решил передавать команды на землю и заодно проверить дальность действия звуковых волн.

Полет прошел удачно. Воздушный шар поднялся на высоту 2550 метров.

Время от времени Яков Дмитриевич давал знать о себе.

— Нахожусь над мельницей, — сообщал он в рупор. — Вижу купол церкви… Все отлично.

Потом на земле услышали, как Захаров сказал в рупор:

— Иду вниз!

Наблюдатели помчались к месту предполагаемой посадки шара.

Академик Захаров пробыл в воздухе 3 часа 55 минут и посадил шар, как и намечал, неподалеку от старта. По старинному обычаю, ученики академика хотели было качать любимого учителя, но Яков Дмитриев их успел предупредить:

— Осторожно, со мною приборы!

Ученый сиял приборы, аккуратно занес в дневник последние их показания, и только после этого его обняли жена и друзья.

Полет первого ученого на воздушном шаре высоко оценил великий русский химик Дмитрий Иванович Менделеев.

Он писал: «…мы все должны гордиться тем, что первое поднятие в воздух совершено русским ученым…»

Менделеев и сам мечтал о полетах. Это ему принадлежит проект стратостата, пригодного для полета на большую высоту — в стратосферу.

Много лет спустя советские стратонавты сумели выполнить мечту Менделеева и достигли на стратостатах рекордного «потолка», стали первыми разведчиками стратосферы. Но и полет академика Захарова не оказался бесследным. Его опытом вскоре заинтересовались военные. И во время Отечественной войны 1812 года, через восемь лет после полета Захарова, успешно вели наблюдение за противником с воздушных шаров. Появились даже русские воздушные снайперы, стрелявшие в захватчиков из привязных корзин шара.

Рупор русского ученого-воздухоплавателя позвал за собой в высоту многих.

Михаил Васильевич Ломоносов почти одновременно с американским ученым Бенджамином Франклином занялся изучением электричества.

Не того, что сегодня заключено в стекло лампочки и освещает наши дома, — ученого заинтересовало электричество в природе. Сверкающее в небе, оно давно считалось явлением опасным и грозным.

И в самом доле, сверкнет молния, ударится о сухое дерево, подожжет его, и вокруг загорятся леса. Лесные пожары— большая беда.

И недаром русское слово «грозный» происходит от слова «гроза», которая сопровождается громом и молнией.

Много бед приносила молния. Насмерть поражала она застигнутых людей и животных, поджигала дома, порой сгорали целые деревни. Вот и решил Ломоносов вместе со своим другом и соседом академиком Георгом Рихманом во что бы то ни стало «поймать» молнию. Воочию увидеть небесный электрический заряд и постараться изобрести громоотвод, чтобы отвести эту вечную опасность от людей и их жилья.

Друзья соорудили над крышами своих домов железные шпили и от каждого протянули оголенный металлический провод к себе в дом. Они решили стать очевидцами того, что происходит, когда молния ударяет по зданию.

Они были смелые люди.

Долго ждали друзья, грозового дня.

И вот наконец 22 июня 1753 года тучи заволокли небо над Петербургом.

Ломоносов первым увидел в маленькое слуховое окошко блеск молнии и услышал звуки грома. Время от времени он осторожно дотрагивался рукой до висящего над эго обеденным столом провода. Ожидания казались напрасными. Молния миновала жилище ученого. Гроза стала стихать.

— На этот раз не поймать нам молнию, — с досадой сказал ученый жене. И попросил подать ужин.

Но как раз в ту самую минуту, когда накрывали на стол, раздался сильный удар грома.

С конца провода посыпались искры. Ломоносов приказал всем уйти. И начал торопливо записывать наблюдаемое им явление. На листе бумаги ученый набросал чертеж громоотвода.

Он оказался несложным. Достаточно было опустить конец провода в землю, чтобы небесное электричество ушло вглубь, не причинив никакого вреда.

Ломоносов уже собрался заглянуть к Рихману, показать свой проект и узнать, как прошел опыт друга, — поймал ли тот молнию, — но его остановил стук в дверь.

Это пришил старый слуга Рихмана. Бедняга дрожал от ужаса.

— Георга Вильгельмовича громом зашибло, — едва вытворил он, — никак, мертв!

Когда Ломоносов прибежал к Рихману, тот был уже без дыхания. Он так и не разжал руки, державшей провод.

25 ноября 1753 года Ломоносов докладывал на заседании Имперской академии наук:

— Умер господин Рихман прекрасной смертью, исполняя по своей профессии должность. Память о нем никогда не умолкнет…

Ни словом не упомянул великий русский ученый, что и сам доблестно исполнял «по своей профессии должность» и мог погибнуть так же, как него друг.

Трудами Михаила Ломоносова был создан первый русский громоотвод, спасший жизнь сотням людей. Эту работу он посвятил памяти своего друга, одного из первых наших электротехников, Георга Рихмана, славного сына эстонского народа, родом из города Пярну.

Кортик — это остроконечный кинжал, который и нынче положено носить при парадной форме офицерам Военно-Морского Флота и летчикам.

А в старину это было важное оружие рукопашного боя. Когда вражеское судно «бралось на абордаж», набрасывались боевые трапы на его палубу и бой велся на самом корабле, случалось, шел в дело и морской кортик.

Хотя кортик теперь редко вынимается из пожен, офицеры-моряки гордятся этим старинным оружием, берегут его пуще глаза.

Офицерский кортик, о котором я собираюсь рассказать, принадлежал русскому морскому офицеру капитану Александру Можайскому и имеет не совсем обычную историю.